АЛЕКСАНДР КОСАРЕВ
Немного можно рассказать о детстве, которое кончилось в десять лет, которое прошло на рабочей окраине дореволюционной Москвы. Даже сам Косарев с трудом отыскивал в памяти ранние впечатления.
Помнил он скудный семейный стол, за который садилось девять человек. И хоть мать пыталась в первую очередь накормить детей, они редко ели досыта — было их семеро. Деньги же в семью приносили двое: мать и отец — оба трудились на трикотажной фабрике «Рихард, Симон и К°» (сейчас фабрика «Красная заря»). Скопив немного, родители покупали пару ботинок или пальто — это была выходная одежда для всех ребят.
Мало радостей и много забот знал Саша, да и все его маленькие братья и сестры. Только два года ходил он в школу. Ему нравилось учиться, каждый день приносил столько нового. Мальчик затаив дыхание слушал старого учителя и сам всегда толково отвечал на его вопросы. Тот внимательно смотрел на глазастого, мелковатого для своих лет мальчонку, кивал: «Молодец, Косарев!»
Поэтому особенно горьким был для Саши последний школьный день. Да, этот майский погожий день 1913 года врезался ему в память навсегда. Синее чистое небо и яркая зелень даже мрачным приземистым домам Благуши и грязной речке Хапиловке придавали праздничный вид. Но Саша ничего не замечал, шел, понурив голову, отдавшись невеселым мыслям. Что ж, ничего не поделаешь, надо идти работать. Отец с матерью из сил выбиваются, чтобы прокормить детей. Мишка, старший брат, уже нанялся на завод. Теперь очередь второго по старшинству начинать зарабатывать на хлеб.
…До ворот завода мать вела Сашу за руку. Здесь разыскала мастера. Александра Александровна поклонилась ему в пояс. Попросила взять на работу сына. Тот, узнав, что мальчику исполнилось уже десять лет, пробурчал, что, мол, пора за дело приниматься, пусть завтра выходит на работу. Так на цинковальном заводе началась трудовая биография Саши Косарева, а детство безвозвратно миновало. Много лет спустя он рассказывал об этом времени: «Привел меня мастер в темный сарай. Потолки низкие, пол земляной, на окнах решетки, словно в тюрьме. В земляной пол врыты травильно-промывочные ванны, в которых мы, стоя на коленях (а земля всегда была сырой), промывали посуду перед тем, как ее цинковали. Если возле завода было трудно дышать, то каково же было нам, рабочим, двенадцать-четырнадцать часов дышать кислотными испарениями и газом…»
У Анисимова проработал три года, стал подручным слесаря. Потом перешел на «фамильное предприятие» — на трикотажную фабрику «Рихард-Симона». Здесь Сашу определили слесарем в рашелевый цех — на трикотажные машины. Новая работа ему нравилась: на ткацком производстве куда легче и интересней, чем на цинковальном. Но и у «Рихарда, Симона и К°» подростки работали по десять-двенадцать часов, а получали за одну и ту же операцию меньше, чем взрослые.
Классовое сознание юного Косарева формировалось в условиях изнурительного труда, ущемленной гордости, голодного и тесного быта. Помогала сыну понять, почему мир устроен так несправедливо, Александра Александровна, на которую Саша был похож напористым, решительным характером. Она работала на «Рихард-Симоне» с 1905 года и хорошо знала фабричных большевиков. Познакомился с ними и сын. Заводила благушинских ребят, Саша втягивался в это время в революционную борьбу и события 1917 года встретил с восторгом.
28 февраля на московских заводах началась всеобщая забастовка. Саша вместе с большевиками одним из первых бросил работу: «Кончай, выходи во двор, хватит работать на буржуев, хватит набивать им карманы», — раздался в цехе звонкий мальчишеский го лос. Рабочие повалили на фабричный двор, и с ними Саша Косарев.
Из всех цехов уже выходили ткачи, тяжелые резные ворота фабрики были распахнуты, по улицам рабочие с соседних заводов и фабрик несли красные флаги, плакаты.
Саша шагал впереди колонны, махал шапкой и кричал что есть силы: «Вставайте в наши ряды! Революция!..»
Три дня рабочая Москва бастовала. По улицам шли нескончаемые демонстрации с красными знаменами. Саша забегал домой только поесть…
Этой осенью во многих городах организовывались социалистические союзы рабочей молодежи. Возник такой союз и в Москве. Одним из первых вступил в него Саша Косарев. Веселый шустрый паренек бывал на всех собраниях союза, в перерывах вокруг Саши сразу собирался кружок, сверстники — четырнадцати-пятнадцатилетние ребята — с уважением слушали его:
— Надо нам требовать от хозяина завода улучшения условий труда, сокращения рабочего дня и повышения зарплаты. Правильно здесь говорят руководители союза — за свои права надо самим бороться и всем вместе. Вот вы и должны своего фабриканта взять за жабры.
Однажды Косарев рассказал обступившим его ребятам и девчатам о том, как ему самому доставалось на цинковом заводе. И вдруг вытянул вперед руки ладонями вверх: «Посмотрите!» Татьяна Васильева — тогда работница табачной фабрики — спустя много лет говорила: «Я никогда не забуду эти мальчишеские руки, изъеденные кислотой».
А потом наступили огневые дни социалистической революции. Четырнадцатилетний слесарь фабрики «Рихард-Симона» вел агитацию за власть Советов, участвовал в Октябрьских боях.
Трудно сказать, на каких улицах бывал в те дни Саша Косарев, с каких импровизированных трибун призывал таких же подростков, как он, бороться за власть Советов. Время было такое, что дни летели как минуты, а недели по историческому значению равнялись десятилетиям. Дневников рабочие парни не вели, письменных указаний не получали. Они вставали в боевые отряды по зову сердца, по чувству пролетарской солидарности, их всех объединяла ненависть к капиталистам и их полицейским защитникам, их объединяло щемящее предвкушение новой, свободной жизни.
Косарев — рядовой из рядовых пролетариев — пока еще почти стихийно присоединился к революционным отрядам. Но он горел желанием выполнить любое поручение командиров-большевиков. Сашу можно было встретить в дни революции и в шеренгах демонстрантов, и на баррикадах, и в революционном комитете Благушинского района. Он участвовал в молодежной демонстрации 15 октября 1917 года, когда юные пролетарии собрались на Красной площади. «Требуем прекращения империалистической войны и немедленного перехода власти к Советам!» — этот лозунг был близок каждому из четырех тысяч членов Московского союза рабочей молодежи.
Свершилась революция, новые задачи встали перед партией большевиков. Верным ее помощником в строительстве первого в мире государства рабочих и крестьян был созданный по инициативе В. И. Ленина Российский Коммунистический Союз Молодежи. Александра Косарева выбрали кустовым организатором Благуше-Лефортовского «куста», объединявшего три десятка мелких первичных организаций комсомола — ячеек.
Началась гражданская война. Осенью 1919 года огненное кольцо сжалось вокруг Петрограда, в конце сентября белые прорвали фронт: Деникин подходил к Туле, Юденич — к Петрограду. ЦК партии призвал трудящихся собрать все силы для разгрома врага. В ответ на этот призыв II съезд комсомола объявил вторую всероссийскую мобилизацию. Десять тысяч комсомольцев отправились на фронт. На защиту колыбели революции шли отряды из Новгорода, Вологды, Витебска, Костромы, из Москвы и других городов.
В октябре, как только началась мобилизация комсомольцев на Петроградский фронт, на борьбу с Юденичем, Саша пришел в клуб Басманного (Бауманского) райкома комсомола, где производилась запись. Однако ему отказали — слишком молод еще.
Тогда Саша отправился домой; решение у него уже созрело. Дома была только мать, она мыла пол.
— Мам, подруби шинель, на фронт ухожу, — окликнул он ее.
— Чего еще выдумал! — сердито сказала мать и в сердцах хватила мокрой тряпкой по полу. — Не отрывай от дела.
Получив такой ответ, Саша взял топор, в буквальном смысле «подрубил» свою невероятной длины шинель и вышел из дому.
Два дня мать тщетно ждала сына, вся изволновавшись, вдруг вспомнила о том их последнем разговоре. «Батюшки, да он, видно, всерьез о фронте-то говорил…»
А Саша в это время ехал уже с эшелоном в Петроград. В очерках по истории ВЛКСМ можно найти такие строки: «На защиту Петрограда отправился отряд активистов московской организации комсомола. В дороге обнаружили, что вместо 20 бойцов едут 22: двоих, не зачисленных в отряд по возрасту, извлекли из-под лавки вагона. Одним из них был рабочий паренек Саша Косарев…»
Так он оказался вопреки всему на фронте. Вот его собственные слова из автобиографии: «Вступил в сводно-боевой отряд. Отряд состоял главным образом из молодежи».
Здесь, на фронте, Косарев стал членом партии. Сашу назначили политруком. Жизнерадостный, общительный паренек сразу оказывался в центре событий, он сам тянулся к людям, внимательно слушал их, набирался ума от старших, спорил, соглашался, расспрашивал.
Саша уже тогда стремился анализировать обстановку, стараясь действовать в любых обстоятельствах наиболее рационально. Казалось бы, в боях с Юденичем, в голодном и холодном Питере вихрастому мальчишке в наспех подрубленной, с чужого плеча шинели было не до обобщений. Но пройдут годы, и в 1931 году с трибуны IX Всесоюзного съезда ВЛКСМ генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ Александр Косарев, говоря о сложности международной обстановки, об угрозе войны, о подготовке к ней молодежи, использует свои юношеские наблюдения: «Мне вспоминается такая картина. В 1919 году, «когда наступал Юденич на Ленинград, был такой случай: Юденич находился в шести верстах от Ленинграда. Ставился вопрос: сдавать город или не сдавать? Партия и Совет постановили — не сдавать. Взяли нас, — а нам было тогда по 13–14 лет, — дали нам в руки по гранате: кидать нужно так, ложиться нужно так, завтра Юденич будет в город входить, там такие-то укрепления, там вот дома, где окна завалены мешками с песком, чтобы пули не пробивали, и вот вам туда надо залезть, и когда он начнет наступать с Балтийского вокзала, вы давай его гранатами забрасывать. Нас учили тогда,