Ему чуждо было высокомерие, приказной тон, а тем более окрик, грубость. Начальник отдела или секретарь, инструктор или референт, машинистка или курьер — никто из работавших под его началом никогда не заметил по отношению к себе генерального секретаря, какой высокий пост он занимает. Со всеми Косарев был одинаково приветлив, внимателен и прост в обращении. Его почти все звали Сашей. Это не было фамильярностью, но, наоборот, свидетельствовало о доверии к нему и любви, о дружеском расположении и самом искреннем уважении.
Косарев оказывал всегда большое доверие аппарату ЦК. Но в то же время контроль за исполнением заданий, за осуществлением принятых решений являлся главным моментом в деятельности Косарева. Контроль, контроль и еще раз контроль — без него все резолюции и замыслы становятся пустым звуком. У Александра была прекрасная память, и часто, не дожидаясь, когда к нему придут с докладом, он приглашал работника к себе и спрашивал, как движется выполнение того или иного решения. Ото всех он требовал ответственности за порученное дело, правдивости. Не терпел разболтанности, волокиты, ругал за проявление формализма и перестраховки в комсомольской работе.
О контроле за исполнением принятых решений в комсомольской работе он писал: «Надо сказать, что у нас есть особые специалисты, которых не столько интересует процесс исполнения, сколько создание и оформление соответствующего решения. Они не могут представить себе работу своей организации без обширной канцелярии. В итоге постановлений буквально появляются груды, и низовой комсомолец зубами скрежещет, потому что все постановления — а им нет конца — ложатся на его хребет. Он не знает, за что ему браться. Разрывается на части, разбрасывается».
Душевная простота, практическая сметка, живой интерес к судьбам людей делали Косарева притягательной фигурой для молодежи, а острая реакция на происходящее, богатый опыт помогали ему побеждать в спорах и дискуссиях.
На бюро ЦК ВЛКСМ однажды Косарев поставил вопрос о технической пропаганде среди молодежи и вовлечении передовых комсомольцев в науку. У него нашелся оппонент. Бухарин возразил генсеку: мол, комсомольцев до этого нужно научить чистить зубы. Косарев возмущенно осадил новоявленного барина: «Нам нужны свои коммунистические деятели науки и профессура, способная воздвигать здание коммунизма и вести молодежь к вершинам коммунистического общества. Если мы воспитаем такую молодежь, то она будет способна научить и вас, Бухарин, чистить зубы».
Косарев никогда не позволял себе того, чего не терпел в других — насмешливой фамильярности, пренебрежительного отношения к собеседнику, какое бы положение он ни занимал. Всегда первым побуждением Александра было внимательно выслушать человека, понять его заботы, не отгораживаясь непосильностью своих.
Писатель Марк Колосов вспоминал: «Сначала Косарев прилежно вслушивается в речь оратора, стараясь постичь, что это за человек и что хочет сказать? Но вот он убедился, что нет в этом человеке живинки. Тогда-то и появляется на лице его недобрая усмешка. Зато уж, если порадует оратор крупицей живой мысли, живого жизненного опыта, доброй шуткой, Косарев весь преображается, сияет, светится ласкающим глаз внутренним светом, щедро излучающим признательность и одобрение».
Особое значение Косарев придавал работе с письмами комсомольцев и несоюзной молодежи. «Я убежден, что письма — это политика», — часто повторял он.
Несмотря на чрезвычайную загруженность, Александр каждый день находил время для просмотра писем комсомольцев, присланных на его имя. Он требовал, чтобы каждые пять дней ему докладывали о судьбе писем, которые он прочел. К этому же он приучал секретарей обкомов и райкомов.
Вот что рассказывает работник ЦК ВЛКСМ тех лет Александра Гавриловна Навроцкая: «За формальные и казенные ответы Косарев ругал, а иногда и наказывал. В таких случаях он никогда не щадил ничьего самолюбия, не считался ни с каким чином.
Помню, как однажды, узнав, что на письмо пионер-работника Пахомовой был дан очень сухой, казенный ответ, который даже нельзя было назвать ответом, а просто отпиской, вроде «…Вашей просьбы удовлетворить не можем… мы даже не знаем, куда вам посоветовать обратиться» и т. д. — Александр Васильевич поручил предварительно узнать, кто Пахомовой не ответил на второе письмо, присланное в ЦК, разыскать это письмо и после этого поставил вопрос на обсуждение бюро. В решении было записано — «ответ, данный т. Пахомовой, считать неправильным».
Особенно чутко относился Александр к письмам колхозной молодежи. Его одинаково волновало и то, на что жаловались комсомольцы-лесорубы Красноярской МТС, которым задерживали выдачу зарплаты и спецодежды, и то, что в деревенских избах-читальнях нет избачей, и то, что в колхозных клубах не организованы хоровые кружки, и то, что задерживается сбор подарков для ребят.
Когда ему жаловались комсомольцы или он сам замечал недостатки при выездах в сельскую местность, он быстро реагировал: писал письма в соответствующие организации, ставил некоторые вопросы на бюро или обязывал аппарат заниматься теми или другими вопросами и обязательно сообщать ему о результатах.
Из писем рядовых комсомольцев Косарев часто черпал материал для своих выступлений и на больших совещаниях поражал руководителей областных и городских комсомольских организаций знанием таких фактов из жизни «глубинки», о которых местные руководители и не подозревали.
Год от года Александр совершенствовал свое ораторское мастерство: отточеннее становилась мысль, каждое слово, каждая фраза. Характерно для его выступлений свободное владение фактами, непринужденные переходы от обобщений к конкретным примерам и, наоборот, отсутствие трафаретных мыслей. И при всей глубине, остроте и актуальности раскрываемых тем — эмоциональность, живой контакт с аудиторией. Нередко ему бросали реплики с мест: он легко, всегда остроумно их парировал.
Ясное! ь мысли, глубинный анализ происходящих в стране событий, удивительно точное угадывание перспектив самых разных сторон жизни делают статьи и речи Косарева чрезвычайно интересными и сейчас. Злободневность многих его высказываний для сегодняшней комсомольской практики не вызывает сомнений.
Природные способности и годами отшлифованное трудолюбие обеспечивали Косареву успех в самых разных областях деятельности. Он научился писать статьи доходчиво, сжато, не уходя от основного. Это умение пришло не сразу, потребовало кропотливой и упорной работы над рукописями, но оно; это умение, пришло. Ясное, четкое изложение конкретных фактов, четкость выводов, образный живой язык — отличительные особенности косаревских статей. За десять лет он выпустил около сорока брошюр — совсем немало, если учесть чрезвычайную загруженность комсомольского секретаря. К частым выступлениям в молодежной печати Косарев призывал всех комсомольских руководителей. И смеялся над теми, которые «дают беседы корреспонденту»:
— А почему он сам не снизошел до того, чтобы написать в газету? Ведь чем больше комсомольский работник будет писать, тем организованней и лучше он привыкнет мыслить.
На Всесоюзном совещании редакторов комсомольских газет 7 октября 1934 года Косарев подверг суровой и обоснованной критике работу многих комсомольских органов печати. Он говорил о том, что в редакциях нет перспективного плана работы, журналисты не всегда знают, что, в каких пропорциях преподать и что нужно освещать сегодня, что завтра, а что послезавтра. Он требовал вырваться из плена казенного лексикона, писать грамотным, чистым русским языком. «Если посмотреть статьи, которые помещаются в комсомольской печати, нетрудно заметить, что язык, которым они написаны, выдернут из плохого циркуляра плохого комитета. И еще вы хотите, чтобы, читая их, молодежь расчувствовалась, вы хотите вызвать в читателе какие-то волнующие эмоции. Чепуха! Циркуляр эмоций не дает».
Косарев имел право на такие поучения, потому что сам не поленился пройти нелегкую школу словесного мастерства, сам подолгу работал над языком своих статей, старался, чтобы каждая фраза звучала убедительно и была на месте.
В доме Косаревых была великолепная библиотека. По каталогам издательств заказывали все более или менее интересные издания. Александр старался, если не прочесть, то хотя бы просмотреть все новые произведения советской литературы. И это была для него своеобразная школа. Особенно внимательно читал произведения классиков, пытаясь уловить секреты их вечного мастерства.
Работал Александр вполне профессионально: умел собирать материал, постоянно накапливал факты, примеры, фиксировал собственные наблюдения и сведения, которые где-то слышал. А потом использовал этот богатый материал и в устных выступлениях, и при работе над рукописями. Многие навыки почерпнул он и в непосредственном общении с работниками пера.
У Косаревых дома часто собирались комсомольские журналисты, писатели. Саша любил эти «сходки». Разговоры затягивались до ночи, по нескольку раз принимались пить чай, гости все не расходились, а хозяин в пылу споров забывал, что громкие голоса могут разбудить маленькую дочку и что жене, наверное, хочется спать. Проблем же было так много, что всех все равно не обсудишь. В начале 30-х годов внутри Российской ассоциации пролетарских писателей шла отчаянная борьба с политиканством и администрированием в литературе. Передовые писатели отстаивали свое право на творческую работу, на тесную связь с современностью.
Обстановка внутри писательской организации очень волновала Косарева, особенно в связи с воспитанием молодых поэтов и прозаиков. Методы администрирования в литературе были решительно осуждены Центральным Комитетом комсомола, «Комсомольской правдой». Генеральный секретарь приветствовал лозунг «прощупать жизнь своими руками», выдвинутый молодыми литераторами. На заседании секретариата ЦК партии, где обсуждались вопросы дальнейшего развития литературы, он убедительно защищал позицию комсомольских писателей, желающих идти в ногу со временем, участ