— Кто-то приближается! — Найл уже ставшим привычным движением подхватил щит и обнажил клинок. Шериф подскочил ближе, примыкая свой щит к щиту правителя, а Нефтис, наоборот, бросила меч и схватилась за копье.
Опять ощутилось небольшое сотрясение, губка напротив людей вздыбилась, разорвалась — и на свет появились два гибких усика. Они покачались в воздухе, а следом просунулась и голова.
— Слизняк, — с облегчением выдохнул Найл и опустил оружие. — Малыш еще, меньше человека будет.
Покрытое блестящей слизью насекомое никуда не торопилось, тщательно сжевывая губку на своем пути, и непрерывно шевеля усиками.
— Что ж, — с сожалением хмыкнул правитель.
— Малыш не малыш, а смертоносцам тоже еда нужна.
И испустил короткий импульс, означающий команду: «Он ваш».
— Интересно только, откуда они здесь взялись, на такой-то высоте?
— Скорее всего, — пожал плечами Найл, — кто-то из предков держал здесь аквариум. Там-то и обитали, помимо рыбок, губки и слизняки. Потом губка разрослась, заняла собой несколько этажей. Слизняки тоже подросли и вроде тоже пока не бедствуют. А из другого аквариума выбрался хищник, который здесь же охотится.
— А кого еще могли держать дома наши предки?
— на этот раз в голосе стражницы прозвучала тревога.
— Много кого, — попытался вспомнить правитель. — Рыбок и птичек держали, но на них влияние Богини довольно слабое. Ящеров держали, в так называемых террариумах, но они даже при крупных размерах не страшны. А из опасных существ обычно предпочитали или палочников, или пауков.
— Каких еще палочников?
— Разве ты не помнишь Риона? — удивился Найл. — Он еще при Смертоносце-Повелителе в садах работал. Он про них много рассказывал. Как сучками хорошо умеют прикидываться, а потом в плечи жвалами впиваются. Или вспомни, как в Дельте на нас как раз палочник и напал.
— Зачем же им такие в домах?
— Насколько я помню, они считались очень неприхотливыми. Воды не надо, еды не надо. Брось горсть мусора раз в полгода, и весь уход.
— Пауки тоже неприхотливые? — подал голос шериф.
— Двуногие всегда побаивались пауков, — повернулся к нему Найл. — Потому, как ни странно, и держали. Храбрость свою демонстрировали.
— Додемонстрировались, — хмыкнул северянин. — И еще одно, мой господин. Как это губка могла так здесь разрастись? Ведь она, кажется, должна обитать в воде?
— Ты не понял шериф? Неужели за последние три дня ты так ничего и не понял? — широко улыбнулся Найл. — Разве ты забыл, что во время всего своего пути мы искали признаки чего-нибудь необычного? Конечно, же эта губка — подводная тварь! И выжить на суше она могла только в одном-единственном случае: если ее подпитывает, если ее многочисленные клеточки стимулирует дополнительная жизненная энергия! Мы на верном пути, шериф. Раз на нашем пути начали встречаться такие чудеса, это значит, что Семя Великой Богини где-то совсем рядом.
Проверить этаж оказалось куда легче, чем братья по плоти предполагали поначалу. Как оказалось, большинство слабых межкомнатных стен обитающие в толще губки слизняки и хищники, тараня по несколько раз в день, постепенно снесли. Поэтому людям не пришлось пробивать ходы по многочисленным запутанным коридорам, а удалось проделать один, вдоль длинной стороны здания, от стены до стены, и всего в нескольких шагах от наружных окон. Тоннель расширили так, чтобы смертоносцы могли перемещаться по нему без особого труда, а потом, работая при нормальном, хорошем освещении, стали прокладывать поперечные ходы — вначале короткий, к окнам, для света — а уже потом длинный, на всю ширину здания.
При поддержке пауков, да еще пользуясь нормальным зрением, братья по плоти получили неоспоримое преимущество перед слепыми неуклюжими монстрами, и за неделю сражения с толщей губки смогли добыть целых трех хищников. С едой у путников сложностей больше не возникало — но вот запасенная вода начала постепенно подходить к концу. Впрочем и с этим никакой беды не предвиделось — в худшем случае всегда можно послать отряд на шесть этажей ниже, к пирамиде Микки-мауса и двум ее бассейнам.
Только на десятый день удалось приступить собственно к поиску Семени: по сделанным тоннелям разошлись смертоносцы и, замерев под охраной людей, начали внимательно прислушиваться к собственным ощущениям. Как тремя этажами ниже Найл прислушивался к себе и оценивал близость будущей Богини по скорости выздоровления, так теперь восьмилапые, более чувствительные в ментальном плане, пытались определить степень воздействия жизненной энергии на свои тела. Если на всех действует одинаково — значит, Семя еще далеко. Если кто-то поручает заметно более сильную подпитку — то оно заметно ближе к этому смертоносцу.
Увы, за целый день никакой заметной разницы в состоянии восьмилапых определить им так и не удалось.
Перед самыми сумерками Кавина убила хищника, пытавшегося подобраться к ее пауку. После этого Найл объявил поиск оконченным, и позволил людям разделать добычу. Следующий день братья по плоти просто отдыхали, валяясь на губке и объедаясь мясом, а потом снова начали пробиваться по лестнице наверх.
За пару суток отряду удалось пробиться на очередные три этажа вверх и сделать там лагерь наподобие того, что имелся ниже.
Затем они привычно начали строить продольный ход, с нетерпением ожидая нападения губчатых монстров — их белое, чуть сладковатое мясо понравилось всем.
Первой шла Трития, когда ее меч, пробив очередную стену, провалился в пустоту, но впереди открылась не новая каверна, а блеснули двумя рядами черных точек паучьи глаза. В слабом свете, приходящим из далекого конца тоннеля, стали различимы короткие мохнатые ноги, длинные, направленные вниз клыки. Из пробоины дохнуло острым запахом мускуса.
— Тарантул!
Паук, сообразив, что на его жилище совершено нападение, прыгнул вперед — но даже при своих кургузых лапках в небольшое отверстие не пролез. Девушку обдало волной чужой ненависти, и она, не желая оставаться в долгу, ткнула в хищную морду мечом.
Клинок легко пробил лобовую пластину между глазами и довольно глубоко проник внутрь. Будь на месте паука человек — умер бы на месте, но у восьмилапых лоб скрывает всего лишь ядовыделяющие железы — мозг же от подобных опасностей надежно спрятан на брюхе, между лап. Тарантул урок усвоил сразу и попятился — за его спиной стали видны суетящиеся малыши.
— Да это самка с выводком! — поняла Трития.
— Нет, с такой лучше не связываться.
Братья по плоти временно отступили, мысленно сообщив о случившемся правителю, и Найл со всех ног кинулся в тоннель:
— Неужели и вправду тарантул? — засомневался он, заглядывая в дыру.
— Что я, паука от слизняка отличить не смогу?
— обиделась девушка.
— Сможешь, — кивнул Посланник Богини. — Вот только тарантулы под землей не живут, хотя норы роют. Они живут на поверхности… Ладно, жалко малышей, но себя я люблю больше: пробивайте ход в пещеру. Братья по плоти подготовились к смертельной схватке, но убивать опасного хищника не понадобилось — самка решила не рисковать потомством и за отпущенные ей минуты увела детишек прочь.
Сделанная в губке нора мало отличалась от тех, которые Найл не раз видел в пустыне — с той лишь разницей, что там обильная слюна скрепляла песок стен, не давая ему обрушиться вниз, а здесь покрывала прочной коркой поверхность губки. Скорее всего, она не столько удерживала стены, сколько защищала гнездо от нападения слепых губчатых монстров, которым даже тарантул, с его отвагой и ядовитыми клыками, вряд ли мог противостоять. Пока хищник, привыкший раздвигать лапами рыхлую губку, разбирался с неожиданно встретившейся твердой коркой, обитатель пещеры успевал просто-напросто сбежать. Что он только что и проделал.
Из глубокой жилой камеры наверх шел длинный ход.
— Ну что? — предложил Найл. — Пойдем на разведку?
Проделанный тарантулом лаз шел не в слое губки, а точнехонько по древнему лестничному пролету, который паук не поленился точно так же, как и рыхлые стены, тщательно проклеить слюной. То ли действовал согласно знаменитому слепому инстинкту, то ли и вправду не доверял не ремонтировавшейся тысячу лет ажурной деревянной конструкции. Скорее всего, лестница уже давно держалась только на клейкой слюне и воспоминании о былой красоте.
Люди осторожно поднялись выше этажом, и оказались в широком холле, стены, пол, потолок которого устилали жесткие вьющиеся лианы с кожистыми листьями.
По счастью, окна растения заволакивали не плотно, и проникающего солнечного света вполне хватало, чтобы разглядеть уходящие в другие помещения три широкие двери и большую кадку в центре, из которой торчала, задумчиво шевеля усами, голова рыжего таракана.
Найл присел на корточки, потыкал краем щита в лиану, провел им по листьям. Растение никак не реагировало. Тогда правитель поставил ногу между стеблями, вторую. Сделал несколько острожных шагов. Его никто не хватал, не обвивал тугими кольцами, не пытался отравить газом или впиться жадными присосками. Посланник Богини с облегчением вздохнул и послал мысленный призыв всем братьям по плоти подниматься сюда.
Затем он, сделав Тритии знак зайти с другой стороны, стал подкрадываться к кадке. Однако таракан учуял опасность, стремительно выскочил наружу, описал короткий круг по стенам и замер вниз головой на потолке.
— Ну разве кто-нибудь поверит, — покачал головой Найл, — что на противоположном берету моря этих тварей используют в качестве боевых скакунов?
Малыш полутора метров длиной и полуметра в ширину под определение «скакуна» никак не подходил. Зато подходил под определение «дичь» — но это дело Найл оставил до подхода смертоносцев, которые без труда собьют бедолагу одним парализующим импульсом.
— Следим за дверьми, — предупредил Найл девушку, ожидая подходя остальных братьев и готовый немедленно отступить в паучью нору в случае опасности. Однако никто на людей пока не нападал. Вскоре снизу начали подходить смертоносцы и теперь было вздохнуть с облегчением.