Защитники города уже ждали нас, и выскочили нам навстречу. Сзади них, ехал их вождь на царственном белом верблюде, окружённый группой из пяти всадников, тоже сидящих на верблюдах, но другой окраски, вооружённых винтовками, и это было уже серьёзно.
Остальные были без огнестрела, но их было не меньше пятисот, и они были настолько уверены в победе, что бросились на нас, даже не обстреляв стрелами по команде своего предводителя. Дико завывая и входя в боевой раж, они пошли в атаку игнорируя всякий строй.
Мои воины закрылись щитами, а лучники дали залп, а потом ещё и ещё. Стрелы стали попадать в тела идущих в атаку, в ответ послышались гортанные возгласы боли и гнева. Этот акцент показал, что все они были из племени «фур». (Отсюда и название султаната – Дарфур).
Крики ярости, боли и гнева наполнили воздух, как шмели на одуванчиковом поле. Люди падали, и больше не вставали, кто-то, вырвав из раны стрелу надеялся продолжать бой, но яд сразу начинал действовать и через пару шагов, незадачливые герои падали и больше не вставали, тут же коченея, несмотря на жаркое солнце и изнуряющую жару.
Мои лучники, успели сделать ещё по два залпа, прежде чем наши ряды встретили волну атакующих. Стена щитов вздрогнула, чуть подалась назад, а потом встряхнув с копий мёртвые тела, начала теснить противника шаг за шагом. Прежде чем, их начальник понял, что его отряд несёт огромные потери, мои воины смогли вывести из троя четверть напавших, практически не понеся потерь.
По гнусавому сигналу трубы, волна атакующих стала откатываться назад, оставляя после себя тела убитых, раненых у них не было. Этим сразу воспользовался я, и мои лучники разрядили в отступавших последние запасы отравленных стрел, чем вызвали вопли ярости и страха.
Но ярость, дарфурским воинам не помогла, из-под прицельного огня стрелами, выбежала лишь половина отряда. Они учли свою ошибку, и стали осыпать нас в свою очередь стрелами. Но увы, их стрелы не в состоянии были пробить наши щиты, бессильно втыкаясь в толстую кожу щитов.
Передние ряды, стали похожи на дикобразов. Я ждал. Дарфурцы, ещё десять минут осыпали нас стрелами, видно окончательно решая, чтобы мы стали похожи на дикобразов, либо думая, что мы струсили. Мне было наплевать, что они там о нас думают. Я, ждал.
Наконец их предводитель решил, что с нас достаточно и послал в атаку своих воинов. Добежав до нас на расстояние броска, они метнули ещё и короткие дротики, чтобы значит, окончательно победить наши щиты. Коротко свистнув, они снова стали втыкаться в наши многострадальные щиты, изредка попадая в незащищённые ноги. А затем, пошли в атаку с копьями наперевес и закрывшись небольшими и редкими щитами.
– «Мы банда!», – издал я клич и весь строй пошёл навстречу врагу ударив его в копья. Послушался громкий хруст ломаемых копий, глухие удары щитов о щит, дикие крики сражающихся, звон металла и смачные чавки, оружия проникающего в живые тела.
По моему приказу, третья полусотня, вышла из-за первой линии и обойдя её, ударила справа по атакующим. Не выдержав встречного удара, подкреплённого фланговым ударом, дарфурцы стали откатываться назад. Но, у их предводителя показался резерв, который он сейчас и вывел из-за близлежащих домов, где они до этого времени прятались и повёл их в атаку. Он сам ехал сзади атакующих, как и пятеро его всадников.
Вскинув ружья, они выстрели в моих воинов. Всё вокруг заволокло белым дымом дымного пороха.
– «Мы банда, банда, банда!» – Вперёд в атаку! Хурра!
И мы понеслись вперёд, вместе с моим резервом из тридцати воинов. На меня вынырнула чёрная рожа дарфурца и я без замаха коротко ударил его своим копьём, подняв и перекинув уже безвольное тело дальше. Второй тоже успел упасть на копьё, а третьего, я бил уже в спину, так там его и оставив.
Вытащив хопеш, я стал рубить им направо и налево разбивая головы, грудь, плечи и бёдра своих противников. Моя тридцатка отборной гвардии молотила также всех подряд, мы смешались в бою и стали выдавливать дарфурцев.
Их вожак со своими воинами крутился вокруг, но ничего не мог поделать, они стреляли время от времени, пытаясь переломить ход боя, но в это свалке невозможно было попасть в того, в кого хотел попасть, и результаты их одиночного огня были плачевны.
Подняв чье-то копьё, я, растолкав вокруг себя воинов, метнул его в верблюда предводителя, что перемещался вокруг поля боя выкрикивая ободряющие кличи. Просвистев песню смерти, оно воткнулось ему в шею. Верблюд захрипел, и упал на землю дрыгая всеми ногами, и придавив своего всадника.
Его телохранители стали стрелять в меня и всех, кто был вокруг, но их однозарядные ружья очень медленно перезаряжались, а испуганные верблюды шарахались из в сторону в сторону сбивая прицел. Зато мой прицел было сбить трудно.
Подхватив тело одного из раненых воинов, я подставил его под пули, узнавая о их попаданиях под периодическим вздрагиваниям его тела, и достав из ременной петли пистолет, открыл из него огонь. Первым же выстрелом, я сбил одного из них.
Воин, удерживаемый мною обмяк, но я был здоровым негром и удерживая его тело одной рукой, стал перезаряжать свой пистолет. Второй выстрел, был неудачным, а третий, после перезарядки, снова попал во всадника. А потом, всех троих снесла волна бежавших с поля боя дарфурцев, не выдержавших натиска и напора моих воинов. К тому же они нигде не видели своего вождя, а потери двоих всадников и владение огнестрельным оружием противоположной стороной, окончательно их добило и обратило в бегство.
Больше никем не управляемая толпа снесла со своего пути верблюдов, опрокинув их вместе со всадниками и помчалась спасаться в город. Весь отряд кинулся за ними. Только отборная тридцатка воинов осталась вместе со мной. Я не стал ломиться в город, а сразу занялся пленными и ранеными. Раненые мне были не нужны и остались на поле боя уже в другом качестве. В итоге в плен попали вождь, и двое его телохранителей.
Верблюды разбежались, кроме одного убитого и одного тупого или наоборот излишне вялого, что, отбежав на несколько метров, остановился и стал жевать свою жвачку с самым флегматичным видом.
Повязав пленных и собрав наскоро трофеи, я бросился вслед своим воинам, что уже активно грабили, убивали и насиловали всех подряд. Над городом стали подниматься сначала редкие, а потом всё более многочисленные струйки чёрного дыма.
Единственным местом сопротивления ещё оставался караван-сарай, откуда слышались винтовочные и револьверные выстрелы. Атакующая волна моих воинов сначала нахлынула на глиняные стены, окружавшие караван-сарай, но встретив сопротивление и ружейный огонь, оставив три трупа, отхлынула обратно. А потом рассредоточилась по остальному городу, продолжая его грабить.
К тому времени, как я выскочил к караван-сараю всё было уже кончено, и там никого уже не было, кроме обороняющихся. Они в свою очередь дали залп по нам, но мы успели забежать за угол глиняных зданий. Я взял одну из винтовок, отобранных у телохранителей вождя дарфурцев и осмотрел её. Это оказалась однозарядная винтовка незнакомой мне конструкции, но такое же старое говно, что попадалось мне и раньше, если не хуже.
Разобравшись, как её заряжать, я упал на землю, осторожно выполз из-за угла и выстрелил в сторону дувала караван-сарая. Грохнул выстрел и всё заволокло дымом от него.
– Как будто из пушки ядром стреляешь, твою мать, – подумал я и снова перезарядил винтовку, а потом, выстрелил в ту же сторону. Патронов было около пятидесяти штук, и я не собирался их жалеть, потому что не собирался тянуть с собой бесполезную и ненужную тяжесть.
Так мы и перестреливались некоторое время, пока над дувалом не поднялся белый флаг и оттуда не закричал на чистом английском и без акцента, мужской голос.
– Stop! Stop! Talking!
Португалец Луиш, который всегда держался возле меня, но в основном сзади, а во время битвы и вовсе потерялся не известно где. Сейчас, как это ни странно снова оказался позади меня, а услышав английскую речь, стал кричать в ответ, коверкая английские и португальские слова.
Пока в ответ не услышал ещё один голос, матерившийся на чистом португальском и который, обрушивал все божьи кары на головы чёрных засранцев и грёбанных дикарей, что собирались его ограбить и убить.
Пришлось вступить в переговоры. В ходе переговоров выяснилось следующее:
– Во-первых, мы взяли в плен хозяина города, некоего Аль-Максума, бывшего мелким шейхом и предводителем местного ополчения и Дарфурской стражи. Был он потомком арабов, ассимилировавшихся здесь и занявших высокое положение в этой местности. И он был готов заплатить выкуп за себя и за свой город, размеры которого я не знал и не знал, что с него взять.
Золото, как таковое мне было не нужно, а нужно было оружие, которого и так у них не было, и что взять с него, я пока не знал, но надеялся на пронырливость португальца.
– Во-вторых, в караван-сарае попалась богатая добыча в виде большого каравана с ценным грузом, содержимого которого я не знал, но догадывался, что это либо золото, либо драгоценные камни, либо ещё что-то ценное. А может и всё вместе, и за этот груз можно было получить вдесятеро больше, чем за весь этот город, но как купить на это оружие, я опять не знал.
Ведь бедного и недалёкого негритянского вождя, так легко обмануть, воспользовавшись его наивностью и глупостью. Так что этот вопрос, тоже был открыт, но я опять-таки надеялся, что смогу выкрутиться из него.
Было ещё и в-третьих, но об этом позже.
Я оставил выяснять отношения Луиша дальше, оставив ему для охраны десять человек, а сам бросился спасать от беспредела захваченный мною город. Метаясь по городу, я смог только через три часа утихомирить своих воинов, которые уже успели насытиться грабежом и убийствами.
Убийства, я смог остановить, а грабёж нет, да уже сильно и не пытался. В городе оставалось два очага сопротивления, это был караван-сарай, а вторым оказался дворец местного падишаха, которым и оказался Аль-Максум.