Гитлер завтракал в одиночестве. Он сидел, проглядывая последние сводки Немецкого Агентства Новостей. Через пять минут с завтраком было покончено, и фюрер почувствовал, что готов к трудовому дню. Он начал полуденный военный совет, на котором присутствовали Борман, Кейтель, Йодль и прочее высшее офицерство, неожиданной фразой:
— У меня такое ощущение, что у нас неприятности.
— Но какие, мой фюрер? — промурлыкал Борман.
— Если б я знал!.. Ладно, давайте начинать.
Слушая доклад Йодля о положении на Восточном фронте, Гитлер встал в излюбленную позу: сложил руки на животе. Он ничего не говорил и лишь периодически кивал, как бы выражая свое согласие. Из-за того, что фюрер молчал, в комнате создалась напряженная обстановка.
В какой-то момент Гитлер неожиданно отошел от стола, где лежала крупномасштабная карта Советской России. Приблизившись к окну, он долго вглядывался вдаль, затем вернулся к столу. Фюрер смотрел в сторону Зальцбурга.
Когда Борману донесли о случившемся, он впал в неистовство. Военный совет резко оборвался, потому что Гитлер вдруг сердито зыркнул на своих генералов и, ни слова не говоря, выметнулся из зала заседаний. Была ровно половина второго. По случаю воскресенья повар приготовил Линдсею обед чуть пораньше. Ему не терпелось поскорее освободиться и на несколько часов уйти из кухни. Повар отнес поднос в комнату англичанина в двадцать пять минут второго. И убедился, что комната пуста.
— Господи Боже, Ягер! — злобно орал Борман. — Ну что у вас за охранники? Сперва вы пытались подстроить Линдсею ловушку, это сорвалось, и буквально через пару часов он удрал…
— Я без солдат как без рук, — оправдывался полковник. — Мой отряд разбросан по огромной территории… Мы же хотели заманить англичанина в западню… Которую, кстати, предложили вы…
Борман — он был Ягеру по грудь — взглядом заставил полковника умолкнуть. Он понял, что угодил в трясину, только когда его нога уже завязла. Если фюрер начнет расследование, эта эсэсовская гиена разделит позор поражения с ним, с самим Мартином Борманом!
— Как ему удалось убежать? — рявкнул Борман.
— Разрешите доложить? — подал голос Шмидт, стоявший в двух шагах от них, за спиной своего начальника.
Борман пристально поглядел на худощавого офицера в очках без оправы. Он не любил такие очки: они напоминали ему о Гиммлере, его заклятом враге. Но у Шмидта был аналитический ум. Эта парочка вообще представляла собой немалую опасность: Шмидт выполнял роль мозгового центpa, а Ягер действовал. Борман кивнул, разрешая Шмидту говорить.
— Я весьма сожалею, но есть еще более неприятная новость, — сообщил рейхслейтеру Шмидт. — Как известно, фройлен Лундт нередко видели в обществе англичанина. Похоже, она тоже исчезла…
— Значит, они бежали вдвоем?!
— Я думаю, — продолжал Шмидт, — что у них был только один способ совершить побег. Каждое утро в одиннадцать сюда приезжает грузовик из прачечной. Это очень удачное время.
— А посты? — взревел Борман.
— После того, как наш план с «мерседесом» не сработал, мы дали отбой, — вмешался Ягер.
Борман обратил внимание на слово «наш» и моментально сник. Воспользовавшись этим, Шмидт внес свое предложение. Ягер будет ему очень признателен, — подумал Шмидт, — если он отведет от бедняги гнев Бормана.
— Может, нам сообщит что-нибудь водитель грузовика? Разрешите, я позвоню ему по телефону?
Через несколько минут Шмидт уже звонил водителю домой. Он передал трубку рейхслейтеру, который говорил осторожно, чтобы не переполошить Ганса.
— Что-что? Значит, пропала форма офицера СС… Ваш склад недалеко от железной дороги?.. Так… на вокзал направлялись двое: эсэсовский офицер и девушка… так… значит, Мюнхенский экспресс… Подождите у телефона! — Рейхслейтер посмотрел на Шмидта и приказал: — Дайте мне железнодорожное расписание. Быстро! Поезд на Мюнхен отходит примерно в половине первого…
Борман еще о чем-то поговорил с водителем и повесил трубку.
Скрупулезный Шмидт уже достал расписание и листал его. Найдя нужную страницу, он протянул расписание Борману, который отдавал приказания Ягеру.
— Свяжите меня с начальником Мюнхенского СС, — сказал Борман. — Я поговорю с ним. Из грузовика пропала эсэсовская форма, отданная в стирку… Да, Шмидт?
— Если им удалось сесть в поезд — а Лундт наверняка это устроила, — то они выехали из Зальцбурга в двенадцать тридцать и приедут в Мюнхен в тринадцать тридцать…
Борман посмотрел на настенные часы. 13.39…
— Будем надеяться, что поезд опоздает, — вздохнул он. — Сейчас поезда почти никогда не ходят точно по расписанию.
Ягер прикрыл ладонью телефонную трубку и прошептал:
— Начальник Мюнхенского отряда СС на линии. Его зовут Майр…
— Говорит Борман. Вы Майр? Из Бергхофа сбежали двое: англичанин и немка, молодая женщина… да, вам сообщат их приметы. Мы подозреваем, что они сели в экспресс, который в половине первого выехал из Зальцбурга и буквально сейчас прибывает в Мюнхен. На мужчине может быть эсэсовская форма… Оцепите вокзал…
— Поезд опаздывает, — сказала Криста. — Все из-за этой дурацкой остановки в Розенгейме…
Линдсей взял у нее зеркальце и внимательно оглядел себя. Он был в форме офицера СС; она торчала из мешка с грязным бельем, и Криста ее заметила. На левом рукаве темнело пятно, а все остальное было в полном порядке. Линдсей боялся, что форма не подойдет ему по размеру, но она пришлась почти впору. Только воротничок оказался туговат. Линдсей нахлобучил фуражку так, что она закрывала верхнюю часть лица, и осмотрел почтовый вагон, в котором они ехали всю дорогу от Зальцбурга. Потом перевел взгляд на часы. Без двадцати два. Уже на десять минут позже…
Поезд — он сейчас еле полз — загрохотал на стрелках. Линдсей посмотрел на Кристу, которая стояла в дверях с саквояжем. Они договорились, что выйдут из вагона, как только поезд остановится. В пути Линдсей долго пытался отогнуть ножом засов, закрывавший вагонную дверь. Он уже совсем было отчаялся, как вдруг засов приподнялся и с лязганьем вылетел.
— Мы подъезжаем, — спокойно сказала Криста. — Мне знакомо это место, тут несколько железнодорожных стрелок…
— Отойди в дальний конец вагона, — приказал Линдсей.
— Но ведь я прекрасно знаю Мюнхенский вокзал! — запротестовала Криста. — Он огромный.
— Делай, как тебе велят, черт побери!
Криста сердито посмотрела на него, но послушалась. Линдсей встал возле отодвигающейся двери, держа в правой руке нож, а в левой саквояж. В Зальцбурге они без особого труда проникли в почтовый вагон. Однако в Мюнхене могло оказаться гораздо опасней.
Майор Гуго Брюкнер из частей СС стоял на платформе, поджидая Зальцбургский поезд. Этот дородный мужчина среднего роста очень серьезно относился к своим обязанностям. Особенно он презирал дезертиров: вероятно, потому что долго пробыл на русском фронте. Дезертиры обычно ездили на поездах. Их излюбленным местом был почтовый вагон, который как раз сейчас приближался к платформе.
Пассажирские вагоны быстро мелькали перед глазами майора. Двери были уже открыты, военные и штатские готовились спрыгнуть на платформу, и нырнуть в толпу, и в сутолоке помчаться к выходу. Зоркие глаза майора заметили сорванный засов на почтовом вагоне. Брюкнер напрягся. Похоже, сейчас он раздобудет пушечное мясо для Восточного фронта… Таков был неизбежный удел пойманных дезертиров.
Поезд остановился. Брюкнер, стоявший в глубине платформы, обратил внимание на то, что дверь чуть приоткрыта: очевидно, чтобы тот, кто там притаился, мог подглядывать в щелку… В вагоне было темно, и Брюкнер не видел, что там творится, но он не боялся поганых дезертиров. Гуго отодвинул дверь пошире и вошел в почтовый вагон.
Вагон оказался пуст. Брюкнер поглядел направо… и вдруг заметил Линдсея, всего в трех футах от себя! Линдсей был в эсэсовской форме. Брюкнер окаменел. Меньше всего он ожидал увидеть тут офицера СС…
Линдсей взмахнул рукой и со всей силы нанес майору роковой удар. Лезвие ножа ткнулось майору в грудь, скользнуло по ребрам и по самую рукоятку ушло в тело. Линдсей выпустил нож, Брюкнер зашатался и, пораженно ахнув, попятился…
Закрыв рот ладонью, Криста во все глаза смотрела на майора: он лежал на спине, а из груди его, точно украшение, торчал нож. Эсэсовская форма намокла от крови, на полу образовалась лужица. Линдсей схватил майора за шею и, стараясь не испачкаться, заволок поглубже в вагон, и бросил в том самом месте, где они с Кристой прятались по дороге.
В яростной спешке Линдсей бросил на труп эсэсовца несколько мешков с письмами, чтобы замаскировать его. Криста выглянула из вагона и спрыгнула на платформу. Линдсей схватил свой саквояж и кинулся за ней. Догнав девушку, он увидел, что она бледна, как полотно.
— Меня, наверно, сейчас будет тошнить…
— Переживать будешь потом. Возьми себя в руки. Ты говорила, что знаешь этот вокзал. Так что давай, действуй: выводи нас отсюда!..
Его словесная атака возымела действие. Криста пришла в себя и ускорила шаг.
— Вон, посмотри: к нам подъезжают тележки. Они едут за почтой…
Линдсей убил немца, повинуясь мгновенному порыву; он знал, что рано или поздно дело все равно дойдет до убийства. Однако он не предвидел, что по платформе к ним будет приближаться целая вереница тележек. Значит, уйти с вокзала прежде, чем труп будет обнаружен, не удастся?
Криста теперь почти бежала, они уже достигли конца платформы. Контролеров у барьера не было: в Германии билеты проверяли по дороге. Линдсей оглянулся. Вереница тележек, которую везли двое мужчин, один сидел в голове, другой — в хвосте, уже почти доехала до почтового вагона. Англичанин и девушка зашли за барьер.
И тут же их подхватила бурлящая толпа, люди сновали взад и вперед. Криста взяла Линдсея под руку и повлекла его к выходу. Заметив эсэсовскую форму, все расступались. Это позволяло Линдсею и Кристе быстрее пробираться к выходу, однако они оказывались в центре внимания.