— И я уверен, что вы очень постарались, майор…
Гартман медленно повернул голову и взглянул на человека, который смотрел на него сверху вниз и довольно улыбался. Вилли Майзель, офицер гестапо, которого Гартман оставил в Граце на аэродроме, был в таком же восторге, как и абверовец… за минуту до встречи с Майзелем.
Глава 29
— Поезда на Загреб проходят через Марибор, — прошептала Линдсею Пако.
— А где этот проклятый Марибор? — спросил Линдсей.
— Это следующая остановка после Шпилфелд-Штрассе. Конечно, сегодня никаких поездов из Граца не будет: рельсы ведь разворочены…
Они сидели на телеге, запряженной парой лошадей. Впереди лежала груда свежих дров, а рядом с крестьянином, державшим в руках поводья, примостились Бора и Милич. После того как Пако и Линдсей прорвались через границу, их друзья быстро спустились с холма и нагнали англичанина и девушку.
Телега показалась на ухабистой проселочной дороге вскоре после полудня. Пако заговорила с крестьянином на сербохорватском, и тот быстро согласился взять их с собой. Рассказ Пако был бесхитростным:
— Мы ехали в Загреб, и вдруг в Шпилфелд-Штрассе паровоз сломался. Они его целый день будут чинить, а нам обязательно надо успеть на встречу с одним человеком…
«На встречу с одним человеком…» Пако произнесла эти слова так, что усатый седой старик посмотрел на нее очень внимательно. А потом молча махнул рукой: дескать, залезайте!
— В чем дело? — пробормотал Линдсей, когда они уселись.
— Он думает, что мы связаны с партизанами. Он патриот, как и большинство крестьян, у которых немцы отняли их урожай. Он просто не желает вникать в подробности…
Телега ехала удивительно быстро: две сильные лошади без остановок везли ее по пустынной дороге. Ни немцев, ни контрольно-пропускных пунктов не было видно. Линдсей по-прежнему чувствовал какое-то беспокойство, но не мог разобраться, в чем дело.
— А вдруг поезд все-таки приедет сюда из Шпилфелд-Штрассе? — настойчиво повторил он.
— Ты что, всегда такой нервный? Всегда во всем сомневаешься? — хмыкнула в ответ Пако. — Ты же сам видел, в каком состоянии были рельсы, когда мы оттуда убегали.
— Да, наверно, ты права, — сказал Линдсей, однако по его голосу было понятно, что доводы Пако его не очень-то убедили. — А насчет нервов… знаешь, я только в истребителе не нервничаю.
— А я-то думала, что ты именно там не находишь себе места от волнения!
— Нет, там слишком много других забот: нужно ведь следить за всем, что творится вокруг, а особенно у тебя на хвосте. — Линдсей взглянул на Пако. — И потом, в истребителе я должен думать только о себе…
— О чем это ты? — спросила Пако, глядя прямо перед собой.
— Да так, просто пришло в голову…
— А ты забавный, Линдсей. И все же я скоро сдам тебя с рук на руки представителю союзников — дело с концом!
«В ее тоне звучит облегчение», — с горечью подумал Линдсей.
Телега, скрипя и качаясь, ехала по дороге, и в тряске их не раз прижимало друг к другу. Линдсей чувствовал тепло ее тела, и даже через толстый жакет ощущалось, какое оно у нее упругое…
Теперь уже он упорно смотрел вперед, а она украдкой бросала на него мимолетные взгляды, стараясь угадать по его лицу, что он сейчас чувствует. Бора, спрятавший автомат в цветастый саквояж, пристально следил за дорогой, взгромоздившись на вязанки дров. Крестьянин не разговаривал с пассажирами, а сидел наклонившись вперед и крепко держал в руках вожжи. Время летело как во сне, мерное покачивание телеги убаюкивало.
— Мы уже подъезжаем к Марибору, — прошептала Пако. — Теперь все переговоры буду вести я. Тут надо говорить только по-сербохорватски. Ты у нас будешь глухонемым. — Ее голос заискрился смехом:
— Сделай над собой усилие, сыграй дурачка…
Крестьянин высадил их возле маленького полустанка, и они опять разделились на пары. Линдсей пошел с Пако, а Бора — с Миличем. Первый неприятный сюрприз ждал их, когда Пако попыталась навести справки о следующем поезде на Загреб.
Она разговаривала с грубоватым стариком дежурным, которому явно было не меньше семидесяти. Линдсей вслушивался в напевные, убаюкивающие звуки незнакомой речи, которые он впервые услышал, стоя за двумя старухами в очереди на границе в Шпилфелд-Штрассе.
Поблагодарив дежурного по станции, Пако взяла Линдсея за руку и повела на платформу, где толпились крестьяне, ожидая поезда. Пако предусмотрительно не заговаривала с Линдсеем, пока они не отошли подальше, к самому краю щербатой платформы.
— Почему тут так много стариков? — спросил он. — Я это заметил сразу, как только мы приехали. В Мариборе не видно ни одного юного лица. В Германии это понятно, но здесь…
— Здесь та же причина, — коротко, но выразительно ответила Пако. — Молодежь в горах, с партизанами и четниками. Черт побери, Линдсей, ты был прав! Надо решить, что делать…
— Ты насчет…
— Это невероятно, но я дважды спрашивала у старикана. Ближайший поезд — это поезд на Загреб. И приедет он из Шпилфелд-Штрассе!
— Никогда не надо недооценивать врага. Лучше пропустим этот поезд и сядем на следующий…
— Который пойдет только завтра. Да и то необязательно! А в этом городке, между прочим, есть немецкий штаб. Городок крохотный, и я тут никого не знаю. Это Хорватия. Если остаться в Мариборе, то можно напороться на облаву, и нас сцапают. А почему ты не хочешь поехать этим поездом?
— Пако, мы же не знаем, кто в нем едет! Кого могли послать за нами в погоню? Ты не сомневайся, они, конечно же, кого-то послали. Но кого? Полковника Ягера? Грубера? Гартмана? Выбирай на вкус.
— Надеюсь, что не Ягера. Я уверена, он меня узнает! Даже в этом наряде. Мы ведь провели несколько часов в мюнхенском ресторане «Времена года», когда я выманивала у него разрешение на проезд…
— Ты так и не рассказала мне, как тебе это удалось…
— Ну, ты опять?! Я же тебе говорила. Я не спала с ним!.. Тебя ведь это заботит, да? Ягер — профессиональный военный, честный человек, который ревностно исполняет свой долг… По крайней мере, мне так показалось… А женщины — его хобби… Однако тебе-то что за дело?
— Значит, ты готова рискнуть и поехать поездом, который придет из Шпилфелд-Штрассе?
— Да, иначе нам нужно будет торчать в Мариборе. И потом, я не вижу опасности. Мы же их намного опередили!
Вечером Тим Уэлби встретился с Савицким в лондонской пивной на Тоттенхэм-Корт-Роуд, где всегда много посетителей. Войдя в пивную ровно в девять часов, Уэлби с удивлением увидел, что русский уже сидит в уголке, заказав полпинты светлого пива. Русский связной впервые приходил на свидание заранее.
Уэлби взял в баре двойное виски и пошел между столиками. Остановившись возле свободного стула, на который Савицкий положил шляпу, чтобы никто его не занял, Уэлби спросил:
— Вы не возражаете, если я здесь сяду? А то сегодня тут полно народу.
— Пожалуйста, присаживайтесь.
Уэлби проглотил половину виски и отметил про себя, что русский смотрит на него неодобрительно. А, плевать на этого педанта!.. Ишь, выискался тут… мальчик на побегушках! Уэлби выпил еще немного и поставил бокал на стол.
— Линдсей перебрался через югославскую границу.
— Немцы не слишком расторопны, да? — откликнулся Уэлби. — Когда это случилось?
— Только вчера утром.
Уэлби был потрясен. Он крепко сжал бокал, но больше пить не стал, а просто держал его в руке. Он понимал, что важно не выказать волнения. Уэлби не сомневался, что Савицкий регулярно докладывает в Москву о том, на что способен недавно завербованный советский агент.
Однако как, черт побери, в посольстве на Кенсингтон Палас Гарденз так быстро узнают последние новости? У них, видно, существует какая-то фантастическая система связи! И, похоже, истоки ее следует искать в Германии…
— А куда, по-вашему, он теперь направляется? — спросил Уэлби.
— Это яснее ясного: в одну из военных миссий союзников, сотрудничающих с партизанами. Теперь он может прилететь в любой момент. Гораздо скорее, чем мы ожидали. Вы должны его остановить, чтобы он не успел ничего сообщить в Лондон…
— Благодарю покорно, — лаконично ответил Уэлби.
— Извините, я не совсем понял…
— Вы мне уже говорили, что я его должен остановить. Может, потрудитесь сообщить, почему?
— Вам передают инструкции. Подоплека же вас не касается. Ваше начальство наверняка получает от Линдсея сообщения, в которых докладывается о последних событиях…
— Если и получает, то меня не информирует…
— А вы бы поинтересовались… Осторожно… Поняли?
— Очень вдохновляющий совет, — тихо пробормотал Уэлби. — Я надеюсь, вы не забыли, что мой сектор — это Испания и Португалия? Вернувшись домой, раскройте атлас и сами убедитесь, что они довольно далеко от Югославии.
— Раз эта задача представляется вам такой сложной, то вы сами себе покажетесь умнее, когда наконец решите ее!
— Вот именно, — усмехнулся Уэлби. — Для вас это, конечно, пара пустяков!
Уже стемнело, когда вдали, замаячили огни паровоза, подъезжавшего к Марибору. Гартман сказал, что ему нужно подышать свежим воздухом, оставил Майзеля в купе, вышел в коридор и, открыв окно, выглянул на улицу.
Трубка — «фирменный знак» Гартмана — лежала у него в кармане. На голове красовалась старая кепка, точь-в-точь как те, что носят в Югославии пожилые рабочие. Даже друзья узнали бы майора Густава Гартмана, только если бы столкнулись с ним нос к носу.
Гартман прекрасно видел в темноте, а она стремительно сгущалась, когда поезд подползал к станции. На платформе стояло много людей. Гартман слово в слово припомнил описание парочки, которое ему удалось выудить у раненого капитана Бруннера. Описание мужчины и девушки, которые протянули ему «неправильно оформленные бумаги» буквально за миг до того, как «мир взорвался».
В дальнем конце платформы, примерно там, где остановился, пыхтя, паровоз, устало дожидались поезда Пако и Линдсей. Они рискнули ненадолго покинуть станцию и зашли в маленькое кафе на задворках Марибора, чтобы перекусить. Владелец потребовал с них баснословную плату, заявив, что вынужден покупать мясо на «черном рынке».