Покончив с этим, он пересел на старый мотоцикл и помчался в темноте окольными путями, выбирая проселочные дороги, по которым почти никто не ездил. Поезд еще не появлялся, а Влатко уже вернулся в отряд Хелича, притаившийся на краю обрыва.
Даже на этом этапе войны у партизан была великолепно налажена связь. Немцы напали на Югославию в апреле 1941 года. Два года спустя партизаны уже имели целую сеть связных, которые разъезжали по стране на велосипедах и мотоциклах. У них было много радиопередатчиков, но они пользовались ими только в случае крайней нужды, и в результате немцы не смогли засечь ни одной партизанской рации. Как справедливо заметил Влатко, это все было обыденным делом.
— Но у меня есть и неприятная новость, — поколебавшись, произнес Влатко.
— Какая? — вскинулся Хелич. — Ты же знаешь, я люблю, когда мне сразу докладывают о возникающих трудностях.
— Но мы ничего не можем тут поделать.
— Да скажи ты, ради Бога, что случилось?
— На платформе в Мариборе я видел Пако. Она садилась в поезд. Мне показалось, что с ней был какой-то мужчина…
— Садилась в поезд, который мы поджидаем? Ты думаешь, с ней англичанин?.. Тот, за кого мы должны получить оружие?
— Вероятно, да. Я не мог предупредить ее… рисковать было нельзя.
— Да-да, конечно! Пусть испытает судьбу… — Хелич тоже вдруг замялся в нерешительности. А с ним это бывало ой как редко!
— В каком вагоне она едет? — наконец спросил он.
— Там, где опаснее всего: в головном вагоне. А на крыше топки сидит пулеметчик.
Хелич молчал, предаваясь горестным размышлениям. Пако была его лучшей связной. Она могла отправиться и отправлялась в такое пекло, куда любой мужчина побоялся бы сунуться. Господи, да она только что пробралась со своими людьми в Третий рейх и вернулась целой и невредимой!
— Пако родилась в сорочке, — небрежно молвил Хелич.
— Ты тешишь себя иллюзиями, пытаясь заглушить угрызения совести…
— Да пошел ты знаешь куда? Операция уже подготовлена! — завопил Хелич в порыве бессильного отчаяния.
Ну почему Влатко в самый последний момент преподнес ему этот сюрприз? Лучше бы он ничего не знал до самого конца!
«Да, лучше… но только для меня», — тут же подумал он. Хелич всегда старался быть с собой честным.
— Спустись вниз и скажи ребятам, которые будут заниматься паровозом и топкой, чтобы они больше полагались на автоматы, а гранатами пользовались в последнюю очередь…
— Слишком поздно. Поезд уже идет.
Пако сидела в углу рядом с коридором, лицом к паровозу. Когда поезд пополз вверх по крутому откосу, она закрыла глаза и положила голову Линдсею на плечо. И ему вдруг стало так уютно!
Это было его единственным утешением. В купе битком набились крестьяне, большинство из них сейчас спали. Свободного места не было совершенно: не проход, а лес ног. Линдсей подумал, что в случае чего они с Пако окажутся в выигрышном положении — рядом с дверью.
Он осторожно отогнул манжет, чтобы не разбудить Пако, и посмотрел на часы. Три часа ночи… вернее, десять минут четвертого. В три часа он должен был ее разбудить. Они договорились, что один из них обязательно будет бодрствовать. Линдсей решил дать Пако еще поспать.
— Мошенничаешь, милый? — пробормотала она. — Я видела, сколько времени…
— Спи-спи, я еще свежий как огурчик.
— Лжец, милый лжец. — Пако подавила зевоту. — А где мы? Почему едем так медленно?
— Насколько я понимаю, мы ползем по какому-то ущелью…
— Значит, следующая остановка Зидани Мост, а потом Загреб…
— Ну, раз ты говоришь…
— Линдсей, на тебе так удобно спать…
— Ага, теперь ты так заговорила? Как раз когда мы остались «наедине»…
Пако еще теснее прижалась к нему и поглядела на него сквозь полуопущенные ресницы.
— Линдсей, я, пожалуй, приму твое предложение и посплю еще немножко. Знаешь, что? Ты на меня разлагающе влияешь. Но мне это нравится…
Пако говорила тихо-тихо, чтобы никто не мог разобрать имени Линдсея. Она закрыла глаза, но тут же снова открыла их, потому что Линдсей замер и напрягся. Нежное бормотанье сменилось тревожным шепотом.
— Что случилось?
— Да бред какой-то! Мне показалось, что на рельсах кто-то стоит.
Атака началась, когда один из парней Хелича запрыгнул на подножку предпоследнего вагона; поезд тогда еле полз. Добравшись до конца вагона, парень вытащил из-за пояса гранату, выдернул чеку, положил гранату на вагонную сцепку и спрыгнул вниз. Раздался глухой взрыв. Сцепка разорвалась, и почтовый вагон помчался вниз по склону. Второй человек, стоявший в хвосте поезда, дважды зажег и погасил фонарь, подавая сигнал отряду, который должен был заниматься паровозом и топкой.
Командир эсэсовцев, сидевший в почтовом вагоне, сделал все, что было в его силах: отодвинул дверь и выглянул, собираясь посмотреть, что происходит. И тут же затарахтели автоматы, и в вагон влетело целых пять гранат. Вагон, стремительно несшийся по рельсам, вздрогнул от взрывов.
Налетев на большое бревно, лежавшее на рельсах, вагон подскочил, словно намереваясь преодолеть препятствие, но слетел с рельсов и перевернулся на бок. Взметнулись языки пламени, и начался пожар. В живых не осталось никого.
Человек, стоявший в голове поезда, опять просигналил фонарем, объявляя начало второго этапа операции. Немецкий солдат, скорчившийся за пулеметом, увидел неясные тени, маячившие в темноте. Он нажал на гашетку, не подозревая о том, что в нескольких дюймах от него на крышу топки упала граната.
Пулемет затарахтел. Граната разорвалась с громким треском. Немца и его оружие подбросило кверху, и бедняга упал на рельсы. На подножки паровоза с обеих сторон запрыгнули темные фигуры. В ход пошли ножи, которыми партизаны орудовали умело и без промаха, так что оба немца, сидевшие в кабине паровоза, не успели выстрелить. Атака заняла меньше полутора минут.
— Надо выбираться отсюда.
Линдсей схватил с полки оба саквояжа, а Пако распахнула дверь. Она взяла у него свой саквояж и нащупала ногой подножку. Главное сейчас не оступиться! Пако спрыгнула на рельсы, через секунду к ней присоединился и Линдсей.
Сумятица… Хаос… Крики людей, которые в панике мечутся, пытаясь покинуть поезд. Двери с грохотом открываются, хлопая о стенки вагонов. Женщины вопят.
Однако кошмар только начинался…
— Надо бежать отсюда! — Это голос Линдсея.
— Да это же партизаны! — Голос Пако.
— Быстрее карабкайся по склону! — Опять голос Линдсея…
Он схватил ее за руку и потащил вверх по горной круче, усеянной валунами. Неожиданно темноту прорезал луч прожектора, который зажгли в одном из средних вагонов. Свет помогал Пако и Линдсею карабкаться по большим валунам все выше и выше. Прожектор выхватил из тьмы группу партизан. Затарахтели автоматы… СТРЕЛЯЛИ ИЗ ПОЕЗДА!
— Среди пассажиров немцы! — ахнула Пако.
Автоматные очереди полоснули по партизанам, освещенным мощным прожектором. Скосив глаза, Линдсей увидел, как партизаны падают, словно подкошенные, летят кувырком вниз по склону и застывают в нелепых позах.
— Выше, давай выше! — велел Линдсей и поволок Пако дальше, заметив, что она заколебалась.
Возмездие было неумолимым, безжалостным. Партизаны забросали прожектор гранатами, часть гранат попала в гущу пассажиров, теснившихся у подножия горы. Вперемежку с грохотом гранат и тарахтеньем автоматов раздавались вопли раненых, перепуганных мирных граждан.
Не считаясь с тем, что вокруг были югославы, партизаны продолжали стрелять, сражаясь с немцами. Это была настоящая кровавая бойня. Испуганные пассажиры, толкаясь, кинулись бежать, но побежали не в ту сторону, стараясь держаться на свету. Линдсей увидел, как еще несколько гранат мелькнуло в снопе света и, приземлившись, разорвалось в самой гуще людей.
— Да вырубите вы этот проклятый прожектор, дегенераты! — гаркнул Линдсей, обращаясь к невидимым партизанам на верху горы.
— Им нужно перебить всех немцев, — еле слышно выдохнула Пако.
Внезапно наступила тишина, словно командир, притаившийся в темноте, приказал прекратить огонь. Затем раздалось три ружейных выстрела. Линдсей услышал в зловещей тишине звон разбивающегося стекла. Свет померк, а в следующий миг и вовсе погас.
— Слава Богу! — Линдсей был в ужасе. — И это, по-твоему, война? Может, это четники орудуют?
Они остановились, не добежав одной трети до вершины, их ноги так болели, что Пако и Линдсей были не в силах сделать ни шагу. Однако, как ни странно, оба до сих пор держали свои саквояжи. Линдсей решил остановиться, потому что большие валуны, располагавшиеся полукругом, служили им неплохим прикрытием.
— Нет, — помотала головой Пако. — Это партизаны. Четники в сговоре с немцами.
— Но это же бойня! Ты видела крестьян? Одной женщине оторвало руку…
— Да, нам приходится сражаться в таких условиях.
— А потом спустя годы мы услышим россказни о бравых партизанах, которые ушли в горы… Ну а о таких безобразиях, как это, никто и не заикнется. Все будет шито-крыто на ваших вонючих Балканах.
— Дурак!..
Пако с размаху влепила ему свободной рукой пощечину. Он не остался в долгу и тоже ударил ее. И довольно сильно.
— У вас тут на Балканах женщины, наверно, только такой язык понимают. Давай, живо дуй вверх!..
Реакция Пако была неожиданной. Линдсей думал, что она заорет на него, будет ругаться, но Пако спокойно пошла за ним по горной круче. Снизу, из бездонной пропасти, до них донесся звук выстрела. Партизаны приканчивали раненых немцев, понял Линдсей. Затем раздался ружейный треск чуть ли не у них над ухом. И тут же в ответ прилетела граната, которая упала всего в нескольких ярдах от Линдсея. Взрыв был подобен взрыву бомбы. Линдсей потерял сознание.
— Он контужен.
Незнакомый голос выговаривал английские слова очень тщательно, как бывает, когда человек хорошо владеет иностранным языком, но говорит на нем редко. Неясный силуэт становился постепенно отчетливей; мужчина придвинулся поближе и склонился над Линдсеем. Все вдруг приобрело четкие контуры.