— Молчать всем! — прогудел он. — Хёвдинг правильно говорит.
— Почему это я должен молчать? — возмутился Хагстейн Хогспьёт. — Это мой хёвдинг!
— Хагстейн, — ласково произнес я. — Меня слушай.
— Ага, — согласился норег.
Я поймал насмешливый взгляд Лейфа. Он подмигнул и поднял вверх серебряный кубок, который всегда носил с собой:
— За Ульфа-хёвдинга! — провозгласил он. И все выпили.
Староста собрал серебро. Вручил мне с таким видом, будто жертвует мне собственную почку. Так и есть: большая часть — добрые датские денежки вперемешку с арабскими дирхемами. Но около фунта — всякий серебряный лом и поганенькая, с разными добавками, местная монета. Но придираться я не стал. Передал мешок Стюрмиру и велел взвесить. До четырех фунтов не хватало граммов пятьдесят. Староста снял нательный крест, но я махнул рукой: оставь себе.
— Мы уходим, — сообщил я. — Лошадей заберете на берегу.
Ах, какое облегчение выразилось на сморщенном личике англичанина.
Можно даже не сомневаться: только мы уйдем, и все население деревни займется мародерством. Оружие, доспехи и вещи получше, включая, например, седло, упряжь и плащ тана, мы забрали с собой, но осталось достаточно, чтобы деревня недурно обогатилась.
Факелы не зажигали. Ночь была лунная. До берега доехали с ветерком. Жаль, лошадок с собой забрать нельзя. Хорошие лошадки. Лучше, чем у Кольгрима. Грузились тоже без огней. С пляжа было бы удобнее, о чем мне и намекнули, но я сделал вид, что не слышал. Потому что сам об этом не подумал.
Как оказалось, я не подумал о многом. Например, о том, что боевой отряд тана — не единственный на этой земле. Мы еще не успели отправить последний мешок с кусками жареного мяса — для небольшого ночного пира, как сначала пять раз ухнул филин (сигнал опасности), а потом примчался Вихорёк:
— Хёвдинг! Опасность! Враги! Много!
Я взобрался на скалу и убедился, что весь длинный пляж полон огней. Факелов сто, не меньше.
Ну это не так страшно. Пока они доберутся сюда… Кстати, почему они поперлись на пляж, а не сюда? Не может быть, чтобы местные не знали, куда мы отвозили добычу. Следы копыт очень даже отчетливы на рыхлой почве.
Лишь потом я сообразил: лошади. Большую часть мы ведь увели с собой, а староста совсем не хочет, чтобы «спасители» наложили на них лапу.
И хорош бы я был, если бы велел перегнать драккар на пляж. Тут бы нас и накрыли… Или нет? Ведь тогда к этому времени мы бы уже загрузились и отчалили?
Когда мы отошли, очнулся Медвежонок, голодный и веселый.
Ну я его огорчил. Отозвал в сторону и вполголоса высказал всё, что я о нем думаю.
Мой названый братец выслушал, ухмыльнулся, ткнул меня кулаком и заявил:
— Да ладно, Черноголовый. Ты же справился? Скажи, а пиво английское вы сюда принесли или всё там выдули?
Глава двадцать третьяВоссоединение
Мы снова — часть флота. Отыскали порядком потрепанную армаду Ивара, которая встала лагерем у острова, который местные называли Линдисфарном. На острове имелся заброшенный монастырь. Судя по его запущенности, монахи покинули монастырь лет десять-пятнадцать назад. Ивар счел, что остров может стать неплохой базой.
Хотя Линдисфарн был не совсем островом. Во время прилива до противоположного берега можно было дойти пешком. Чем немедленно по прибытии и воспользовались викинги, пройдясь по окрестностям и прибрав всё, до чего удалось дотянуться. В основном это был провиант — край оказался довольно бедный.
Ивар нам обрадовался. Посмеялся над Гримаром, убившем драккар в первом же походе, выслушал историю моих приключений, по-приятельски похлопал по спине и велел вести сюда всех моих проводников.
— Сожалею, конунг, одного из них убили, — сообщил я. — Зато у меня в хирде двое англов — как раз из этих мест. Они пригодятся?
— Я же сказал: веди всех сюда. Эй, ты! — бросил Ивар одному из своих «адъютантов». — Давай-ка оповести, что я собираю хёвдингов на совет.
Вот так. С корабля, хмм… На бал клинков.
На совет собралось человек триста. И практически сразу поднялся невероятный шум.
У каждого вождя были свои идеи, кого и как грабить в первую очередь. Многие требовали от Ивара немедленно вести их на какой-нибудь монастырь, ибо совершенно очевидно, где англы хранят главные сокровища.
Ивар сидел с сонным видом, рассеянно крутя на пальце перстень с печаткой. Казалось, он не слушает, что кричат вожди, думает о своем.
Хрёрек говорил когда-то: если вождь хочет, чтобы его любили, он выслушает всех с подчеркнутым вниманием, а потом поступит по-своему.
Ивар, надо полагать, о любви подчиненных не беспокоился. Однако рассеянность его была мнимой. И очень скоро Ивар Бескостный показал себя.
Миг — и сонливости как не бывало. Стан выпрямился, рот изогнулся в хищной ухмылке.
— Хрок Утлаги! — Немигающий взгляд вонзился в длинного тощего викинга, полминуты назад вскочившего со скамьи и присоединившего свой голос к общему хору. — Я не ослышался? Ты сказал: «Ивар должен»?
Длинный сначала струсил… Но переборол страх, выпятил бороду и заявил:
— Да, Ивар-конунг! Я так сказал! Мы пошли с тобой в этот поход, и мы бьемся рядом с твоими воинами! Разве…
— Ты так сказал! — с удовлетворением воскликнул Ивар, не дав длинному договорить. — Это дерзость с твоей стороны, Хрок Утлаги. Да, ты не из моего хирда, это верно. Я позволил тебе идти со мной. Это тоже верно. А вот то, что ты, Хрок, бьёшься рядом со мной и моими воинами — это ложь! Я простил бы тебе эту ложь, будь ты отмечен воинской славой. Но чем ты славен, Хрок, кроме того, что тинг в Упсале объявил тебя вне закона? И что вообще ты делаешь здесь, среди вождей?
— Я — тоже вождь! — приосанился Хрок. — У меня есть корабль и двадцать хирдманов!
— Хирдманов? — скептически проговорил Ивар. — Сколько из них еще недавно ловили рыбу и сажали репу? Ты пришел на мой совет и сел рядом со славными воинами, Хрок. Это значит: ты либо слеп, либо глуп. Но за это я не стал бы тебя наказывать. Однако ты сказал: «Ивар должен…» — а это уже ложь. И за эту ложь ты лишишься языка. И одного глаза. Чтобы впредь был внимательней. Уберите его отсюда!
Длинный не успел даже возразить. Ему не дали такой возможности. Люди Ивара скрутили его вмиг и поволокли, истошно вопящего, наружу.
— Я сегодня добр, — сообщил Ивар собравшимся. — Оставил ему возможность сражаться и доказать, что он способен на большее, чем сжигать бондов в их собственных домах. Но вернемся к серьезным делам. Я устал от пустой болтовни. Пусть поднимется тот, кто готов показать нам хотя бы один монастырь.
Некоторое время все молчали. Потом один из ярлов, толстый, с заметной лысиной, поднялся и заявил, что он может.
— Говори, — разрешил ему Ивар.
Ярл разразился многословной речью, из которой явствовало, что монастыри тут — везде. Так что, куда ни пойдешь, всё равно выйдешь к нужному месту.
Он бы еще говорил, но смутился под пристальным взглядом Бескостного и умолк.
— Ты хотел нас повеселить, Кетиллауг-ярл? — холодно поинтересовался Ивар, и толстяк побледнел.
— Я только хотел предложить… — пробормотал он, глядя себе под ноги.
Все остальные замерли. Здесь собрались сильные люди, вожди, бесстрашные и грозные. Но, видать, Ивар внушал безотчетный ужас не только мне.
Кетиллаугу повезло больше, чем длинному Хроку. Надо полагать, потому, что в его доблести Ивар не сомневался.
— Ты предложил, — обычным голосом произнес Ивар, и я понял, чего он добился: абсолютной тишины и абсолютного внимания. — А теперь, — сообщил конунг, — мы, наконец, послушаем того, кто знает.
— Дикон, — сказал я. — Твой выход.
Я выбрал его, а не Уилла Кошачьего Глаза, потому что у Дикона лучше подвешен язык. Да и болтал он по-нашему, то есть по-датски, совершенно свободно.
Однако под пристальными взглядами вождей, и особенно немигающим взглядом Ивара, Дикон смутился.
— Не робей, дренг! — подбодрил его Убба Рагнарсон. — Скажешь что толковое, мы с братом этого не забудем.
Дикон откашлялся:
— Самый богатый монастырь — это Эофорвикский… То есть Йоркский Минстер. Туда свозят церковные сборы со всей Нортумбрии.
— Молодец! — похвалил Убба. — Продолжай. Как до него добраться?
— Мы должны дойти до устья, где сливаются две реки: Уз и Трент. Там очень широкое устье, почти как залив. Оттуда мы поднимемся до реки Уз, а дальше можно плыть хоть до самого Йорка. Только это очень крепкий город, с толстыми стенами и высокими башнями[31]. Взять его будет нелегко.
— А другие города там есть? — спросил кто-то из вождей.
— Есть. Селби, Гул… Там много селений. Это хорошая земля.
— Где хорошая земля, там и монастыри, — сделал кто-то логичный вывод.
Все тут же заговорили разом, но Бескостный поднял руку, и гул стих.
— Я выслушал тебя, дренг, — произнес Ивар бесстрастным голосом. — Ты поведешь нас туда, к Йорку.
Так я и думал. Папа Рагнар наказал сыну провести разведку боем. Не зарываться. Пощипать англичан, прикинуть, каковы они в битвах и где лежат самые толстые ломти пирога. Но Ивар решил забрать весь пирог сам. И прямо сейчас.
— Ты поведешь нас к Йорку!
— Да, конунг, только… — Дикон замялся.
— Что? — нахмурился Ивар.
— Я знаю сухопутные дороги, но не знаю морских.
— У меня есть человек, который знает! — быстро, пока Бескостный не осерчал, вмешался я.
— Хорошо. Кто согласен с тем, что я сказал?
Совет дружно взревел.
— Быть посему, — резюмировал старший Рагнарсон.
Викинги шли как саранча. Сжирали всё. Суда, не успевшие сбежать, прибрежные селения, жители которых, по счастью, в большинстве случаев сбежать успевали. Мелкие команды ополчения и местных танов, которые пытались противостоять разбойникам, размалывались в фарш. Дымы от сгоревших домов поднимались вдоль всего берега Северного моря. И вот мы дошли до устья.