— Если это поднимет тебе настроение, Гейб нынче выглядел хреново, — словно прочитав ее мысли, подал голос Эш. — Ничуть не лучше, чем ты.
Ей было трудно не отозваться. Миа пришлось собрать всю силу воли, чтобы с равнодушным видом просто пожать плечами. На самом деле все в ней кричало, что так не должно быть. От Гейба требовалось одно: не молчать, а объясниться с Джейсом и Эшем. Подать ей знак, что она ему нужна. Она бы его не покинула. Она и сейчас оставалась бы с ним, дай он понять, что нуждается в ней.
Но Гейб предпочел нести какую-то ахинею, как будто так будет лучше. Лучше для кого? Уж всяко не для нее — и для него, судя по всему, тоже.
— Я не хочу о нем говорить, — негромко сказала Миа. — Не хочу слышать его имя.
Джейс согласно кивнул и с упреком посмотрел на Эша. Тот смущенно пожал плечами:
— Я думал, ей будет интересно узнать.
Он был прав, еще как интересно, но в этом она никогда не признается. У нее тоже есть гордость, пусть она и пожертвовала ею ради Гейба.
— На День благодарения мы отправимся в путешествие, — сообщил Джейс, вновь глядя на нее в зеркало заднего вида. — Вылетим в среду и вернемся в воскресенье.
— И куда же? — оживилась Миа.
— На Карибы. Туда, где тепло и красиво. Там солнышко, замечательные пляжи — ты мигом оживешь.
Миа сомневалась в этом, но не хотела никому портить настроение. Джейс был полон надежды. Он изо всех сил старается помочь сестре собрать себя заново. Он и раньше излишне серьезно воспринимал ее детские и подростковые горести и буквально из кожи вон лез, желая помочь.
— Наконец-то увидишь меня в плавках, — пообещал Эш, изобразив дьявольскую улыбку. — Снесет крышу на год.
Миа закатила глаза и заставила себя улыбнуться в ответ. Но она вздохнула, так как Эш никогда не отмечал День благодарения в семейном кругу. Ни разу — либо один, либо с ней, Джейсом и Гейбом. У Миа щемило сердце. По сути, Эш был одинок, и теперь она понимала, как это скверно.
— Так-то лучше, — заметил Джейс с одобрением и облегчением. — Улыбайся, сестренка, жизнь продолжается.
Улыбка застыла на ее губах. Улыбаться с разбитым сердцем чертовски трудно. Может быть, это звучит вычурно, зато правильно.
— Небольшой шопинг перед дорогой? — тоном искусителя спросил Эш. — Мы с Джейсом свободны до следующего понедельника. Можем завтра отправиться по магазинам за пляжными принадлежностями.
Оба так искренне старались развлечь ее, что Миа решила им подыграть.
— Обожаю болтаться по магазинам, — улыбнулась она.
Судя по облегчению в глазах брата, она выбрала верную тактику. Ей меньше всего хотелось его волновать — он и без того был встревожен.
В среду они полетят на какой-нибудь райский остров, и там Джейс с Эшем будут изо всех сил развлекать ее, а в понедельник она вернется к прежней жизни. Будет работать в «Ла патиссери», коротать вечера с Кэролайн. И попытается забыть те недолгие дни, когда мир для нее сводился к Гейбу Хэмилтону, — или сводится до сих пор.
Глава сорок первая
Гейб сидел в тиши кабинета. В голове поселилась тупая боль, на сердце было еще тяжелее. После праздников он, как обычно, первым явился в офис. С того самого вечера, когда Миа ушла, он больше не спал, мучимый ее обидой и своим предательством, которые отразились в ее прощальном взгляде.
Гейб рассматривал ее фотографии в телефоне. Одну он распечатал и поместил в рамку. Она лежала в ящике его письменного стола. Гейб часто выдвигал ящик, чтобы увидеть ее улыбку.
Миа на снимке была той Миа, которую он погубил. Он отнял у нее радость жизни, погасил глаза и уж точно лишил улыбки.
Он провел пальцем по ее изображению — счастливая, она восторженно воздела руки, ловит снежинки, настолько прекрасная, что у Гейба перехватывало дыхание.
День благодарения он провел с родителями. Они были вполне счастливы, и он едва это вынес, притом что его собственная жизнь лежала в руинах.
Винить в этом он мог только себя.
Навестив родителей, Гейб вернулся в опустевшую, ныне безжизненную квартиру. И сделал то, к чему прибегал крайне редко. Он напился до беспамятства, пытаясь утопить свое горе в бутылке — вернее, в трех.
Все выходные он в одиночестве лечился от похмелья. Ему было тошно. Он не находил себе места, зная, что Миа улетела на Карибы с Джейсом и Эшем. Она была недоступна не только физически, но и душевно.
Он причинил ей боль, тогда как поклялся, что это не повторится. Он предал ее доверие. Он отвернулся от нее, ибо сам был придавлен чувством вины и ненавистью к себе. Он вел себя с нею так, будто она была его постыдным, грязным секретом.
Ладно, хватит! Он хотел, чтобы мир узнал, что она принадлежит ему, Гейбу Хэмилтону. Плевать на Джейса и его одобрение. Он хотел сделать Миа счастливой. Хотел, чтобы она сияла и улыбалась, как бывало при нем.
Но он сам погасил этот свет, объявив ей, что все кончено, как будто устал от нее и был готов искать себе другую.
Ему не отречься от Миа. Гейб не сомневался в этом ни секунды.
Он любил ее.
Любил так глубоко, как едва ли возможно. И хотел ее. Каждый день. Всю жизнь. Они были частью друг друга.
Без правил и условий. К черту проклятый контракт!
Как можно изощриться и уничтожить лучшее, что случается лишь однажды?
Миа была права. Он осознал это сразу, как только его оглушили ее слова. Она была лучшим событием в его жизни. Гейб не нуждался ни во времени, ни в пространстве, чтобы это понять.
Он не должен был отпускать ее с Джейсом и Эшем. Когда она встала на колени и умоляла открыть Джейсу правду, он был обязан сделать это. Увы, Миа была права. Он не сражался за нее. Он поддался оцепенению, согнулся под грузом вины за случившееся.
Страх сдавил ему грудь — незнакомое, чуждое, всепоглощающее чувство. Что, если Миа не простит его? Вдруг больше не примет его?
Он должен убедить ее, что между ними была не бессмысленная интрижка.
Трахаться — да, но только с ней. Всегда только с ней.
Что он мог ей предложить? Его брак рухнул, к тому же Гейб был ощутимо старше Миа. Ей самое время наслаждаться молодостью, познавать мир, а не связывать свою жизнь с требовательным, властным придурком.
Имелась тысяча причин оставить ее в покое и позволить жить так, как она захочет. Но Гейб был не настолько силен. Она одна сумела сделать его счастливым и цельным. И он не мог позволить ей уйти из его жизни. Только не без боя.
Гейб посмотрел на часы, подгоняя время. А затем прожужжал интерком, и кабинет наполнился голосом Элинор:
— Мистер Хэмилтон, мистер Крестуэлл на месте.
Гейб не ответил. Он велел Элинор сообщить ему о появлении Джейса. В минувший понедельник они старались не пересекаться, а после наступил праздник, и кабинеты всех троих опустели. В предпраздничную неделю никто из них не явился в офис, а Гейб не хотел столь скорого повторения бури. Эмоции чересчур накалились.
Однако сейчас Гейб не собирался ждать ни минуты. Им нужно поговорить начистоту. Джейс должен убедиться, что Гейб не отступит. Гейб не отпустит Миа независимо от благословения Джейса. Если их дружба и деловое партнерство на этом закончатся, то так тому и быть.
Миа того стоила.
Гейб устремился в коридор, зная, как скверно выглядит. Плевать. Пора снять камень с души.
Не постучавшись, он толкнул дверь в кабинет Джейса. Тот поднял голову и моментально напрягся. Взгляд его стал жестким.
— Нам надо поговорить, — лаконично произнес Гейб.
— Мне не о чем с тобой разговаривать, — отрезал Джейс.
Гейб закрыл дверь и повернул защелку.
— Хреново, потому что мне лично есть много чего сказать. — Он подошел к столу, уперся в него ладонями, подался вперед и в упор посмотрел на Джейса. — Я люблю Миа, — без предисловий объявил Гейб.
В глазах Джейса отразилось удивление. Он откинулся в кресле, глядя на Гейба еще жестче.
— Ты затейник, умеешь признаться в любви, — с отвращением произнес Джейс.
— Я накосячил. Но я ее не отдам. Мы должны прийти к пониманию, так как я не хочу делать ей больнее, чем есть. Я хочу, чтобы она была счастлива, а этому не бывать, если мы сцепимся с тобой.
— Когда ты укладывал мою сестру в койку, ты мало думал о дружбе, — ледяным голосом отозвался Джейс. — Ты знал, что я рассвирепею. Твою мать, Гейб, я же тебя сразу предупредил, а ты мне нагло врал.
— Миа не хотела говорить о наших отношениях, — возразил Гейб. — Она не хотела тебя огорчать и знала, что ты взбесишься. Я согласился, потому что хотел ее и был готов на что угодно.
— Что она для тебя, Гейб? Забава? Запретный плод? Она не твоего круга, и ты это, черт возьми, знал!
Гейб хватил кулаком по столу, пригвоздив Джейса взглядом.
— Я хочу на ней жениться.
Джейс вскинул брови:
— После Лайзы ты поклялся, что больше никогда не женишься.
Гейб оттолкнулся от стола, повернулся и начал расхаживать взад-вперед, строго выдерживая линию.
— Я много чего говорил. И ни одна женщина не заставила меня пересмотреть решение. Но Миа… Она совсем другая. Джейс, я не могу без нее. Благословишь ты нас или нет, я не отстану. Я не могу быть счастлив без нее — и не буду. Я хочу ее не на время, а навсегда. На каждый день, черт возьми. Хочу заботиться о ней, баловать ее, исполнять любые ее желания и капризы. Ты назовешь меня идиотом, но я даже стал думать о детях. В мои-то годы! И вижу только дочек, похожих на нее. Я представляю ее, беременную моим ребенком, и… мне даже не выразить, что я при этом чувствую. Она заставила меня переоценить все, от чего я отрекся. Это все она, все из-за нее. Я не испытывал ничего подобного ни к кому и никогда не буду.
— Притормози, — выдохнул Джейс. — Сядь, не мельтеши, а то свихнуться можно.
Гейб остановился, затем сел на стул против стола. Но ему не сиделось и было тесно в замкнутом пространстве кабинета. Он не хотел быть здесь, он рвался к Миа, чтобы отдаться на ее милость. Она сказала, что ему придется ползти к ней на коленях. Что ж, он готов и ползти.