Эх, понимал бы это Мишка строитель, и сегодня бы, глядишь, по земле ходил. Файзула, конечно, молодец, мы с ним весь храм и подняли, но как бы мне хотелось, чтобы его строили наши мальчишки под руководством таких классных мастеров, каким был Михаил.
На днях прихожу в храм, и вижу Вадима. Стоит угловатый такой, потерявшийся, видно, что мыслями он пока ещё весь там, в зоне. Подошёл к нему, обнялись: — Не робей, Вадик, завтра же покажу тебе новый участок работы, иконостас начнём к служению готовить. Но молодой человек молчит и почему-то не смотрит в глаза. — Ты что, Вадик, ты не думай, мы работу оплатим, как есть, всё по совести. С голоду у нас не пропадёшь. Иконостас сделаем, и иди, трудись в миру. Чувствую, неудобно парню, грызёт его что-то: — Батюшка, ты извини, но мне уже друзья позвонили, есть срочная работа, москвичу одному надо коттедж отделать. Я уж пообещал, ребят подводить не хочется. А в храм я обязательно работать приду…потом.
Собрал после службы своих помощников. Так, мол, и так: — Узбеки предлагает без оплаты помочь нам с иконостасом. Соглашаемся? Как скажете, так и поступим. — Нет, — отвечают, — батюшка, не проси, иконостас сами сделаем, а то этак лет через тридцать племянники Файзулы уже на полном праве нашу церковь в свою мечеть превратят.
Вглядываюсь в лица своих помощников, как за эти годы уже все постарели. Что бы я без них делал? Без их молитвы и без их лепты. Конечно, трудно вот так, постоянно, с протянутой рукой, и в то же время, Господи, как же я Тебе благодарен, что так и не появился в нашем храме богатый спонсор, что по большому счёту поднимается он на малую, но искреннюю жертву верных Твоих простецов. Что удалось нам всем миром воссоздать Твою святыню. И за это счастье служить здесь Тебе, а не человеку, с его прихотями и капризами.
А Вадик заходит в храм, но надеемся что, когда-то уже придёт по-настоящему, и останется навсегда. А то, кто же после нас в восстановленном храме молиться станет, или будущее только за племянниками Файзулы?
«Гонорар» (Pravmir.ru-07.06.12)
Рано-рано утром, не помню, было уже шесть или даже раньше, звонит телефон. Вообще-то для меня это обычное время подъёма, но то утро было моим законным отсыпным. Как правило, отсыпной или выходной — это такой день, в расписании которого все дела переносятся на время после обеда. Только телефон всё равно не отключаю, мало ли что.
— Батюшка, это я, Семёнов Николай, вы меня помните?
Семёнов Николай, Николаев Семён. Спросонья в шесть утра все имена звучат одинаково.
— Я из Питера, теперь вспоминаете?
Ага, в сознании начинает проявляться город Петра, а вместе с ним и Семёнов Николай. Мой бывший коллега-железнодорожник. Тогда он исполнял обязанности зам.начальника одного крупного железнодорожного депо, а я так и не поднялся выше составителя поездов. Правда, познакомились мы уже после того, как я стал священником. Именно через Питер мы металлический трос добывали, когда ремонтируя колокольню, поднимали строительную люльку на высоту почти сорока метров.
— Да, Николай, конечно узнал. Что-то случилось?
— Отец Александр, простите, что так рано. Всю ночь не могу уснуть, еле утра дождался. У меня к вам очень большая просьба. Помолитесь за моего начальника, его Иваном зовут. Сегодня утром к нам из Москвы по его душу выезжает министерская комиссия. Снимут, как пить дать, снимут. А он нормальный мужик, выбился из простых работяг.
Конечно, в работе всякое случается, коллектив-то большой, но Иван руководитель настоящий. Болеет за производство, только разве сегодня у нас это ценится? Теперь поставят какого-нибудь бездельника со связями, которому на всё и на всех наплевать.
Кстати, батюшка, помните тот трос, что мы вам привозили? Это Иван распорядился, как узнал, что для церкви, слова против не сказал.
Железная дорога, сложнейший отлаженный механизм, в котором и человек превращается в винтик, маленький или большой, в зависимости от занимаемой должности. Наверно, это не очень хорошо. С другой стороны, когда выезжая на место аварий, видишь стальные рельсы, вдруг связавшиеся узлом, понимаешь, что там, где жизнь и безопасность множества людей зависят всего от нескольких миллиметров, такое отношение может быть и оправдано.
— Ладно, обязательно помолимся. Давайте так, вы — там, я — здесь, и положимся на волю Божию.
В тот же день, где-то ближе к обеду, включаю новости и слышу, что в вагоне-ресторане одного из пассажирских поездов, следующего своим маршрутом очень далеко от Петербурга, произошёл взрыв газового баллона, в результате чего погиб сотрудник этого же ресторана. Ну вот, подумал я, подтверждение моим мыслям. Кто-то чего-то не досмотрел, не придал значения, проявил халатность, а в результате погибает человек.
Вечером снова звонок из Питера:
— Это я, Семёнов Николай. Батюшка Александр, спасибо вам огромное! Мне мои московские друзья позвонили и рассказали, что комиссия утром уже было направилась на вокзал, чтобы ехать к нам, и вдруг взрывается вагон-ресторан на N-ской железной дороге. Плановую проверку отменили, а членов комиссии немедленно отправили на осмотр места трагедии. Так что инспекция в наши края не состоялась, и Иван остаётся работать дальше. Батюшка, это всё благодаря вашим святым молитвам! Спасибо вам! Если еще что-нибудь понадобится, обращайтесь. Чем сможем — поможем.
Конечно, радостно что Небо слышит твои молитвы и помогает кому-то подняться с одра болезни, а кому-то остаться работать на прежней должности. Вот и Ивану помогли, только какой ценой! Это что же получается, по моей молитве взрывается газовый баллон и погибает человек? Не батюшка, а прямо-таки террорист какой-то.
Нет, — успокаивал я самого себя, — а почему ты думаешь, что именно из-за твоей молитвы случилась эта беда? Ты что, великий молитвенник, чудотворец? Не много ли, батюшка, на себя берёшь? И потом, допустит ли Господь, чтобы кто-то погиб ради карьеры даже очень достойного человека? Нет ответа.
В свое время, читая ветхозаветную «Книгу Иова», я никак не мог понять, почему Бог, испытывая праведника, попустил смерть его детей и многочисленных слуг. Кто-то скажет — это еще ветхозаветное время.
А как же чудо вызволения из уз апостола Петра? Ангел чудесным образом выводит первоапостола из темницы, а стороживших его воинов за это приговаривают к смерти. Значит ли это, что в замыслах Божиих земная человеческая жизнь не является абсолютной ценностью? Но в сегодняшней системе координат жизнь — безусловная ценность, даже не для христиан.
Я часто вспоминаю историю одной страдающей женщины. Её обманул и бросил беременной самый близкий любимый человек. Известие о предательстве вызвало преждевременные схватки, и долгожданное дитя погибло. И в тот самый момент, когда ее срочно укладывали на хирургический стол, а она, как побитая собачонка, скулила по своему неродившемуся ребенку, на другом конце земли тот самый человек попадает в тяжелую автомобильную аварию.
И наверняка тогда кто-то точно так же задавался вопросом: «За что»? Возможно, где-то в этой плоскости лежит объяснение случающимся с нами бедам и несчастьям. Может, и с тем человеком, что погиб в вагоне-ресторане, произошло что-то похожее, и такая кончина дана ему во искупление грехов?
Только все эти доводы не могли меня успокоить, я вновь и вновь возвращался к случившейся трагедии.
Возможно, говорил я себе, этот баллон так и так бы взорвался. В этой самой поездке бы и взорвался, может не в тот конкретный день, а на следующий. Все равно бы туда пришлось вылетать комиссии, только Ивана бы уже успели снять. А так — небольшая корректировка по времени, и хороший человек продолжает работать.
До сих пор эта тема для меня не закрыта, и до сих пор я чувствую вину за то, что произошло тогда в вагоне-ресторане. Да и сам Николай не даёт мне о ней забыть. Спустя год он снова позвонил:
— Батюшка! Я всё думал, как же мне вас отблагодарить за друга моего Ивана. А на днях попал в Михайло-Клопский мужской монастырь, и от вашего имени приобрёл именной кирпич. За тысячу рублей кирпичик! Так что, имейте в виду, в его стенах вмурован кирпич с вашим именем! Вам и свидетельство выдали, за номером 2461.
Что ж, кирпич — это замечательно. Вещь нужная, в хозяйстве пригодится.
В нашей жизни много необъяснимого. Вот, на такой светлый праздник, День Победы, в далекой от нас Индонезии разбивается новый надежный самолет, управляемый одним из лучший летчиков нашей гражданской авиации. Какой-нибудь старый трудяга чартер, следующий до Египта, будет лететь и нормально долетит, туда и обратно долетит, а уникальный Суперджет разбился.
Есть у меня друг-москвич, предприниматель. Вернее, уже бывший москвич и бывший предприниматель, теперь он монах. Вспоминаю, как мы с ним познакомились. Сидим у нас в семинарии на педсовете, а в это время отец ректор отчитывает нерадивого студента. Ругал его, ругал, и так увлекся, что перешел на крик. Монах сидит возле меня и все время молчит, а когда ректор закричал, сказал мне как соседу:
— Нельзя кричать на подчиненного. Теперь, по логике, он обязан ударить студента.
— Это зачем же?!
— Крик как нож, без нужды не доставай. А достал — значит бей. Иначе перестанут бояться, да и уважать тоже.
После педсовета я спросил отца иеромонаха, откуда у него такие установки.
— Ты что, бать, бывший военный психолог?
— Нет, просто нас так учили, я бывший офицер спецназа ГРУ.
Узнав, что я из Беларуси, батюшка обрадовался:
— А я частенько у вас бываю. Мой духовник подвизается в скиту недалеко от города Мир. Кстати, очень красивые места. Можешь заехать, а я батюшке позвоню, предупрежу о тебе.
Как же, Мир — на самом деле место удивительное, с древним замком Радзивилов и усыпальницей князей Святополк-Мирских. Я там был несколько раз. Но в тот год, проезжая по трассе Брест — Минск — Москва, впервые не нашел поворота в сторону Мира.
После разговора с отцом монахом мы с матушкой поспешили домой. Всю дорогу мне хотелось пить, и в тоже время не хотелось где-то останавливаться. Думал, вот доедем до дому, там и напьюсь. Сейчас думаю, эх, надо было остановиться, или хотя бы чуточку притормозить.