А вот случай, в котором я сам непосредственно столкнулся с чем-то похожим. Пожилая женщина обратилась ко мне с просьбой освятить квартиру, в которую она пришла после смерти первой супруги её мужа. Женщина жаловалась, что не может спать на кровати, где раньше спала прежняя хозяйка. Ночью ей постоянно доставалось: то она почувствует, как в том месте, где ещё минуту назад ничего не было, образуется «горошина», что не будет давать ей спать. А — то, только-только засыпать начнёт, а кто-то её возьмёт и ударит. Когда муж уезжал на пару дней к детям в Москву, то ночь для бедной женщины превращалась в сущий ад, она слышала шорканье тапочек, скрип половиц. В такие вечера она предпочитала уходить ночевать к себе в квартиру. Всё, что происходило в доме, происходило именно с ней, хозяин ничего не слышал и считал её жалобы блажью. Тем не менее, согласился на освящение дома.
В квартире меня поразило обилие фотографий прежней хозяйки, и, прежде всего, её огромный портрет маслом. С портрета на меня смотрела очень приятная женщина в годах. Написан он был вполне добротно, но непонятно зачем внизу изображения были, словно на памятниках, добавлены её фамилия и имя отчество, и так же, даты рождения и смерти.
— Странный портрет, — замечаю. К чему здесь эта надпись и годы жизни? Он мне больше памятник напоминает. Оказалось, что бабушка скончалась в Москве у детей, тело её сожгли, а урну с прахом, по какой-то причине не взяли. И получается, что могилки её нет, а если детям захочется придти поплакать над останками мамы, то идти им, кроме как к воротам крематория, и некуда. А вот этот самый портрет и стал для дедушки, своего рода могилкой супруги, он с портретом разговаривал, как с живым человеком.
Я настоял, чтобы портрет-памятник убрали из квартиры, и после освящения все эти шорохи и прочее прекратились. Ольга, ассистентка Мессинга, рассказывала, что мастер не сомневался в том, что его покойная жена через свои фотографии всматривается в неё и даёт ей оценку.
Я уже говорил, что Мессинг панически боялся смерти, и когда Ольга начинала высмеивать его странности и суеверность, то Мессинг однажды ответил: — Ты не понимаешь, смерть всегда ходит рядом и только ждёт твоей оплошности. Всё может измениться в любую минуту, и в тоже время ничего нельзя изменить.
Великого медиума постоянно сопровождало чувство страха и одиночества. Жить и знать самое печальное о других людях, не имея возможности что-либо изменить, для него стали сущим адом. Удивительно, но он никого никогда не предупреждал о грядущей опасности и не вмешивался в течение судеб. Видимо имел печальный опыт. Мессинг не был христианином, не мог молиться. Хотя в детстве родители мечтали видеть его раввином и прилагали все усилия, чтобы мальчик пошёл по духовной стезе, но тот противился. И вряд ли впоследствии сохранял детскую религиозность. Во всяком случае, он сам искал объяснения своим способностям. Никто не пишет, что видел его молящимся.
И ещё одно очень важное замечание: медиумы, колдуны не бывают счастливы в любви, они теряют всех, кого горячо любят. Так, сам Мессинг прожил в браке только 15 лет и больше не смог полюбить, мучаясь от разлуки с женой, а Ольга, его ученица, в день свадьбы стала вдовой. Такие люди имеют семьи, но позволить себе большое чувство они не могут.
Во время Рождественских чтений, году в 2003, я слушал на секции у Дворкина выступление одного психолога из Минска, он занимается реабилитацией жертв тоталитарных сект. Психолог рассказывал о том, как его удивило, в том же Минске, неожиданное появление большого числа художественно одарённых детей. Он никак не мог понять, как может восьмилетний малыш писать стихи с таким взрослым содержанием?
Однажды ему повезло попасть на выступление юных поэтов. И при непосредственном общении с детьми он пришёл к выводу, что юные дарования стали своего рода всё теми же медиумами, а при их подготовке применялись методы оккультного воздействия. Через детей, используя их как ретрансляторы, некие инфернальные личности с «того света» надиктовывали свои земные воспоминания и любовные похождения. А родителям оставалось только гордиться «способностями» своих детей.
К проявлениям такого рода медиумизма, я думаю, можно отнести и феномен знаменитой Нади Рушевой. Девушка сама говорила, что видит рисунок на листе заранее, бумага, словно начинала вспучиваться на тех местах, где нужно было провести линии. Её иллюстрации к «Мастеру и Маргарите», вообще признаны лучшими. Вдова Булгакова на рисунках девочки увидела предметы, о которых та никак не должна была знать, тем не менее, она их написала и очень достоверно. Ребёнок писал то, что ему в его разуме уже нарисовали.
Читаешь о таких вещах и думаешь, порой: — Эх, мне бы такие способности, как у Вольфа Григорьевича, ну или хотя бы знать о том, что вот этот конкретный человек уйдёт из жизни в течение ближайшего полугода. Тогда бы я ему точно проходу не давал, при каждой встрече тащил бы его в церковь, и уговаривал покаяться. А самоубийств у нас в приходе вообще бы тогда не стало.
Ведь сколько раз уже было такое. Ни с того, ни с сего, вдруг, начинает мне встречаться какой-нибудь человек. Встречается и встречается, а до этого я его месяцами мог не видеть. А потом, как гром среди ясного неба: — Батюшка, вы бы отпели такого-то. И мурашки бегут по телу. Эх, думаешь, может это мне Господь подсказывал, бей тревогу, вцепись в него и тащи в храм, не дай душе погибнуть. И так больно станет, что хоть плачь.
Вспоминаю один такой случай. Вот так вот, в течение недели мы каждый день пересекались с одним молодым предпринимателем, я его ещё мальчиком помнил. А потом ему висок и прострелили. Я себе всю голову сломал, почему так произошло, и смог бы я что-нибудь для него сделать за эту неделю перед гибелью, сумел бы привести его в церковь?
Прошло время, и мне рассказали про него такую историю. Через несколько месяцев после рождения маленькому Серёже внезапно стало плохо, и он фактически умирал на руках у матери. Вызывать и ждать скорую было бы дольше, чем самой добежать до больницы, дело происходило в Москве. И мать, как была в ночной сорочке, бежала по проезжей части и кричала: — Господи! Оставь мне его, дай ему жить, и я посвящу его Тебе! Мальчик выздоровел, но о Боге уже никто не вспоминал. О своём обещании мать забыла сразу же, и в храм Серёжу так и не привели.
Думаешь, если человеку жизни не хватило, то, что можно было бы сделать за последнюю неделю? Но, с другой стороны, ведь, мы, же тогда зачем-то с ним пересекались, и каждый день.
Странные бывают совпадения. И порой, просто мистические истории. Обращается недавно ко мне молодая женщина и говорит приблизительно следующее: — Батюшка, несколько лет тому назад я вместе с сыном стояла у нас на платформе, ждала электричку. Идёт нищенка, подходит, останавливается возле нас и просит милостыньку. Я ей подала, та поблагодарила и говорит: — Дочка, когда твоему мальчику исполнится 11 лет, тебе нужно будет ввести его в алтарь, иначе он у тебя погибнет. И пошла дальше. Вот, ему сейчас уже 11. Батюшка, пожалуйста, вы не могли бы его ввести в алтарь?
Я понятия не имею, что была за старушка нищенка, зато я знаю, что означает «ввести ребёнка в алтарь». Это значит, что мальчик должен постепенного готовиться и начинать помогать священнику в алтаре. Подавать кадило, выносить свечу и исполнять всякие другие мелкие поручения, но самое главное: во время литургии он будет находиться рядом с престолом, на котором совершается Таинство таинств. Быть причастным величайшему и необъяснимому чуду, в котором хлеб и вино становятся Телом и Кровью Спасителя.
Пытаюсь объяснить это маме. Она стоит и покорно слушает, но после того, как я замолкаю, снова просит ввести и вывести мальчика из алтаря. В её памяти остался страх от слов той старушки, а в том, что я введу мальчика в алтарь, она видит только некое магическое действие, в результате которого ребёнок спасётся. Да не спасётся он так, ему нужно к церкви прилепиться, стать верующим человеком, и не пойти по возможно гибельному для него пути греха, но мама и слушать меня не хочет. Конечно же, я не стал ей отказывать и сделал то, о чём она просила. Ни мальчика, ни мамы с тех пор я больше в храме не вижу.
Здесь как-то захожу к нам на рынок. Народу было немного, что-то купил, стою, укладываю сумку. Подходит ко мне знакомый мужичок, пьяненький. Обычно я «дружу» со всеми алкашами, потому, что они регулярно «стреляют» у меня на водку. Вы будете меня осуждать, но сами подумайте, как я могу отказать человеку, который прежде, чем «стрельнуть», обязательно перекреститься, достанет с груди крестик и истого его расцелует. А уж только потом, со взглядом истинно верующего православного запросит на опохмел.
Но этот мужичок креститься не стал. Я его хорошо знаю, он неплохой кровельщик, и мы его даже несколько лет назад просили помочь нам перекрыть крышу на храме, но не сошлись на цене работы. По природе своей человек он злой, и как выпьет, сразу начинает людей обижать. Чувствую, не случайно подошёл. И действительно, говорит мне: — Батюшка, какой же ты всё-таки гад. Вот ты даже представить себе не можешь, какой же ты негодяй.
Я стою, молчу. Мой принцип: с пьяным не спорь, пусть говорит что хочет, потом разберёмся. Этому меня ещё ротный научил. Он у нас однажды застукал одного курсанта пьяным и потребовал от него объяснительную в письменном виде. Тот ему так и написал: «Товарищ капитан, вот, я смотрю сейчас в ваши голубые глаза. Какие же у вас, всё-таки, добрые глаза». После того случая ротный и сформулировал мудрый вывод: с пьяным не связывайся. А поскольку я тогда был дневальным и свидетелем этой сцены, то ротный мне эту сентенцию и выдал.
А мужичок продолжает: — Ты меня уже давно похоронить должен, я по твоим словам уже года три, как в могиле должен гнить, а я вот он, живёхонький, — и стал пританцовывать, чтобы предъявить мне, что он действительно жив, если я в этом сомневаюсь. Ты что мне тогда сказал? Что мне год жизни остался? Да я из-за тебя, гада, целый год пил, смерти боялся. У-у-у, дать бы тебе с