Я спрашиваю себя и тебя, брат мой, что могло погнать родственницу короля Мавритании назад, в Египет? Дороги детства в пустыне севернее Береники? А что знают остальные две женщины?
Если она действительно княгиня, то наряду с этим возникают еще другие вопросы. Если же нет — и вероятность этого все уменьшается, — то вопросов становится еще больше. Кто она, чего она хочет, к чему это бегство из Коптоса в Беренику и через море в Аравию, в Эудемон? Какие шаги она предпримет дальше? Какова ее истинная цель? Была ли у нее любовная связь с Понтием Пилатом? Если это так, поможет ли он ей? А если этой связи не было, то чего же она хочет от него?
Я боюсь, что наскучила тебе бессмысленными повторами. Такое чувство, будто я разговариваю сама с собой.
Ты можешь себе представить, что значит быть здесь, на юге Аравии, в одиночестве, в качестве македонской египтянки и подданной Августа Тиберия? В одиночестве среди арабов, среди чужих мне женщин? Я не могу даже свободно написать письмо и вынуждена тайком наносить знаки на этот папирус. Мне хотя бы узнать, получил ли ты мое предыдущее письмо! Слышу шаги. Вынуждена прерваться.
Наконец снова могу писать. Прочла то, что написала раньше, и у меня двойственное чувство. Все это звучит как излияния девочки, которая строит из себя взрослую женщину. Жалобы, за которыми едва просматриваются обрывки мыслей.
Я все еще одна, брат, я боюсь, я беспомощна. Женщины рядом со мной могут быть и соловьями, и муренами. И еще: неизвестность пугает не меньше, чем одиночество.
Впрочем, я все-таки знаю, что ожидает нас в ближайшее время. Мы присоединимся к каравану, который идет на север, в Газу. Но с тех пор как я прервала письмо, произошло кое-что, о чем я хочу коротко сообщить. Коротко, потому что подробности ничего не прояснят.
Здесь, в Аравии, в Эудемоне, есть небольшой римский гарнизон. Центурион и тридцать шесть солдат, подчиненные прокуратору Египта. Настоящие римляне, из Италии. Зачем они здесь?
Центурион, некто Валерий Руфус, без сомнения, благородного происхождения. Он превосходно говорит по-гречески, немного по-египетски и довольно бегло по-арабски, если я могу положиться на свои впечатления. Человек, который, успешно продвигаясь по службе, мог бы сделать карьеру в империи, служит простым центурионом. В его подчинении находится даже не когорта, а эти несколько воинов.
Княгиня была у римлян четыре или пять раз. Каждый раз она просила одну из нас сопроводить ее. У меня было ощущение, что оставшиеся дома завидовали тем, кто отправился с ней. Но я не просила, чтобы она взяла меня с собой, поэтому мне неизвестны причины этой зависти.
Как видишь, опять я себе что-то воображаю. Но не странно ли, что только одну из трех приглашают на встречу с легионерами?
Непонятно также, зачем княгиня из рода Птолемеев вызвалась участвовать в сомнительном мероприятии, устроенном аденскими торговцами. По каким-то причинам римляне должны покинуть Эудемон Аравийский. Напоследок они рискнули выставить себя на посмешище, себя и Рим. Неужели Рим так велик и могуществен, что не может стать посмешищем? Как бы там ни было, римляне приняли участие в гонке: несколько команд по четыре человека в каждой несли в паланкине женщину. И римляне несли мою госпожу! К всеобщему изумлению, они выиграли гонку.
Кроме центуриона Руфуса, на римлян поставил только один человек, торговец по имени Деметрий, который прибыл сюда недавно. Именно этот человек организует караван. С ним собираемся ехать не только мы, но и римляне. Деметрий приходил в гостиницу, чтобы поговорить с княгиней. Она сама попросила его об этом. Я присутствовала при разговоре. Беседа Клеопатры с торговцем показалась мне странной. Очевидно, я многое нахожу странным, хотя едва ли ошибаюсь. Я узнала, что Деметрий сначала побывал в верховьях Нила, где приобретал животных и какие-то предметы для богатых римлян и афинян.
Он производит впечатление дружелюбного человека и вызывает симпатию. Во всяком случае, благодаря ему у меня исчезли некоторые вопросы и сомнения, хотя и осталось двойственное впечатление от встречи с ним. Преуспевающий торговец, заключающий сделки с партнерами из дальних стран, дружески расположенный и немного наивный. Но разве открытость и наивность сопутствуют успеху в торговле?
Мы должны отправиться с его караваном на север. Я надеюсь, что мне удастся передать с кем-нибудь это письмо. Возможно, в гавани еще стоит корабль, на котором прибыл Деметрий из Береники. Если это так, то вскоре ты получишь этот свиток.
Говорят, что каравану понадобится восемьдесят дней, чтобы добраться до государства набатеев. Я буду искать весточки от тебя в Леуке Коме. Лучше всего у командующего тамошними римскими пограничными отрядами. Постарайся написать мне и найти ответы на некоторые мои вопросы.
Еще лучше было бы для меня, если бы ты смог где-нибудь раздобыть золота и приехать в Леуке Коме, чтобы встретиться со мной и забрать меня оттуда. Потому что твоя сестра, служанка княгини, не может бежать самостоятельно. А другие средства, которые остаются женщине, противны мне. По крайней мере, до сих пор. Руфуса я бы еще стерпела, но он и княгиня нашли между собой общий язык. Деметрий? Нужно еще посмотреть, каков он на самом деле. Я знаю, ты не станешь презирать меня, если я пойду по такому пути. Вернее, если я сумею осилить такой путь. Я все еще спрашиваю себя, какие беспощадные божества привели меня в Мемфисе на службу к этой княгине, когда я искала работу и крышу над головой. Если бы только наш отец тогда не рискнул и не потерял все! Тогда бы тебе не пришлось присматривать за рабами, занятыми на строительстве дешевых домов. А я бы не оказалась в этой унизительной роли.
А может быть, все к лучшему. Я говорю это сейчас с легкой улыбкой. Я путешествую, подвергаюсь опасностям, вокруг меня все чужое и множество загадок. Насколько это лучше, чем вдали от родного дома рожать детей нелюбимому супругу!
VIIIКАРАВАН ОТПРАВЛЯЕТСЯ В ПУТЬ
Первенец наследует как королевскую власть, так и другие почетные должности. Состояние принадлежит всем родственникам вместе, но распоряжается им самый старший. На всех одна жена. Вошедший первым совокупляется с ней, после того как он поставил свой посох перед дверью (обычай таков, что каждый должен ходить с посохом). Ночь она проводит с самым старшим. Дети у них общие. Нарушитель семейных уз карается смертью. Но нарушителем может быть только человек из другого рода. Дочь одного из королей, чудо красоты, имевшая пятнадцать братьев, которые все ее любили и непрерывно друг за другом к ней ходили, так устала, что решила прибегнуть к хитрости. Она сделала посохи, которые походили на посохи ее братьев, и, как только один из них уходил от нее, ставила перед дверью посох, похожий на его, а после этого другой, но при этом следила, чтобы посох пришедшего не был похож на его собственный. Но когда однажды все были на рынке, а один из братьев пошел к ней и увидел, что перед ее дверью стоит посох, он подумал, что у нее кто-то есть. Зная, что все братья на рынке, он заподозрил, что у нее нарушитель семейных уз, и тут же побежал к отцу. Приведя отца, он обнаружил, что зря обвинил сестру в неверности.
— Этого верблюда, — сказал Рави, — оседлал Деметрий Преждевременный. — Он подергал за веревки. Несколько тюков отвязались и с глухим звуком упали на песок.
Мелеагр, которому было поручено наблюдать за погрузкой, застонал и стал искать глазами виноватого, одного из погонщиков.
— Я изрежу его на мелкие кусочки, — пробурчал он.
Деметрий неподалеку разговаривал с Руфусом о легионерах и их приспособленности к жизни в пустыне. Он посмотрел через плечо и сказал:
— Это не я. Кроме того, меня трудно порезать на мелкие кусочки.
— Режь тебя или нет, все равно ты несъедобный, — хмыкнул Рави.
— Мы так до сих пор ничего и не знаем о происхождении его прозвища, — заметил Мелеагр, помогая Рави снова закрепить груз. — Насколько он преждевременен?
Мимо прошлепал Микинес с коромыслом на плече.
— Может быть, от него сбежала женщина? — усмехнулся он.
— О его умении обращаться с женщинами мне ничего не известно, — ответил Рави. — Но ему всегда странным образом удавалось появляться в Адене в самый неподходящий момент. Но еще более странно, что этот неподходящий момент всегда оказывался для него самым что ни на есть подходящим. Как ему это удается, просто удивительно.
Мелеагр разочарованно произнес:
— И это все? А я думал, за этим прозвищем кроется какая-то забавная история.
Деметрию, однако, события последних дней показались достаточно интересными: прибытие не ко времени, гонки паланкинов, римляне и египтянки, поведение Хархаира. И тот факт, что Рави все-таки оказался прав, предсказав скорую отправку каравана в путь. С римлянами, египтянками, с Опитером Перперной, которого Деметрий выиграл на гонках, с выгодно купленными товарами. И с еще одним невероятным попутчиком и его свитой.
Он никак не мог понять, почему все так сложилось. После того как на него напали, Руфус и двое его воинов проводили его к Рави.
— Непонятно, кому ты мог помешать, — сказал Леонид, который пытался сообразить, в каких частях нужно смешать пиво и вино, чтобы прийти в относительно нормальное состояние после бурно проведенной ночи. Он хотел сам перевязать Деметрия, но потом поручил это дело одной из девушек Рави. Леонид задавал глупые вопросы, Деметрий не менее глупо отвечал, а девушка хихикала. В это время римлянин и индиец шепотом переговаривались между собой.
Рави принес Деметрию вина, сильно разбавленного водой, «чтобы восполнить потерю крови в необходимой концентрации». Обсудив детали нападения и высказав самые нелепые предположения относительно заказчиков и их мотивов, Деметрий поведал им о своих разговорах с Хархаиром и Клеопатрой.
— С этой женщиной можно договориться, — сказал Руфус. Потом он повернулся к своим воинам: — Нет, никакого вина. Иначе вы после обеда будете не в себе. Что тогда подумают арабы?