Если, однако, Прексасп был убит первым и не успел при этом издать ни звука, то почему тогда убили и девушку? Была ли она с ним? Пыталась ли убежать?
Он тяжело вздохнул. Это было ужасно, нелепо и очень горько. Все вопросы, которые он себе задавал, скорее всего останутся без ответа. Как сейчас, так и утром. Если, конечно, не найдутся следы. Не затоптанные людьми и не уничтоженные преднамеренно.
Среди его печальных мыслей вдруг мелькнула одна, как ему показалось, вполне разумная. Единственным, кто мог быть уверен, что его во сне не убьет какой-нибудь сумасшедший убийца, был сам убийца. Он один мог спокойно спать. А что, если ходить всю ночь из одного конца долины в другой и проверять, кто спит? Нет. Могли спать и невиновные, просто заснувшие от усталости. А убийца, возбужденный своим деянием, будет бодрствовать или делать вид, что спит. Деметрий представил, как он бродит вдоль привала, толкая всех лежащих, и из предосторожности убивает каждого, кто не вскакивает сразу.
Ночная ночь, пустынная пустыня… Песчаный песок, ветреный ветер, морское море. Почему поэты говорят о бездне ночи? Вот она нависла над ним и не засасывает его, а скорее давит. Почему они говорят — бесконечная пустыня, море из песка? На самом деле она вот такая: пустынная, безлюдная, убийственная. Море цвета вина. Коварное, спокойное, волнующееся, пенящееся, убаюкивающее, разрушающее, сохраняющее жизнь, убивающее, богатое рыбой, богатое водорослями, соленое. Тысячи признаков, которые важнее, чем цвет. А бесчисленные цвета, которые не имеют ничего общего с вином? Темное, как вино, — таким море бывает только тогда, когда над ним собирается разразиться шторм. Значит, тогда оно угрожающее. А когда вино было угрожающим?
Так он сидел, погруженный в свои мысли, которые были, возможно, и разумны, но бесполезны, жевал свою веточку, всматривался в ночь цвета вина и прислушивался к застывшему прибою пустыни. На небе, на том его участке, который позволяли видеть скалы, обрамляющие долину, плыли своим привычным курсом звезды или, быть может, брели по пустыне, никогда не ошибаясь. Четыре из пяти костров погасли, пятый тоже догорал. Деметрий все отчетливее видел очертания сидящих и лежащих людей, камней, поклажи, сброшенной на землю. Чуть подальше в утренней дымке стали проступать контуры горбов спящих верблюдов. Время от времени он слышал тихий звук камешков или песка, осыпающихся с остывших скал, крик ночной птицы, отдаленное рычание льва, шорох маленьких грызунов, крупных насекомых или крадущейся змеи. Он ощущал хорошо знакомые запахи людей и верблюдов, пота и металла, хлеба и золы.
Круговорот мыслей. Начало сцеплено с концом. Никакого выхода и никакого решения. Кто, почему, когда, как? Погасла улыбка персиянки, умолкли ее красноречивые жесты, нет больше прелестной походки молодой женщины. Походки цвета вина, жестов розовых пальцев-лепестков, улыбки, играющей на ее устах.
Прексасп. Как много лет, дел, миль, кораблей, плаваний, тайн… Сколько ссор и смеха. Делили хлеб, проституток, вино. Грузы на кораблях и на повозках, на верблюдах и на рабах… Они дрались спина к спине, последний раз в нищем Куше, в верхнем течении Нила, когда разбойники хотели забрать у них товары и жизнь. Добрый совет, грубые шутки. Кто заменит друга? Кто заменит опытного партнера? И как отомстить за него? Конечно же, найти убийцу и предать его медленной и мучительной смерти.
Как только рассвело, Деметрий обследовал почву на месте убийства. Мелеагр помог ему уложить оба трупа на плоский камень. Они еще не успели закончить, когда появились другие люди из каравана. Деметрий повернул голову и крикнул:
— Подождите! Стойте! Не затопчите следы!
За ближайшей скалой показалась голова Руфуса.
— Слушаем и повинуемся. — Голос римлянина прозвучал слегка насмешливо.
— Что они там делают? — Женский голос. Возможно, голос Клеопатры.
Деметрий опустил на камень ноги Прексаспа, выпрямился и сказал:
— Мы делаем то, что мы сейчас еще можем сделать, хотя и немного.
Действительно, рядом с Руфусом появилась Клеопатра. Ее волосы ярко вспыхнули в свете восходящего солнца.
— Ты думаешь, вы найдете еще что-нибудь? — спросила она.
Деметрий пожал плечами.
— Нужно попытаться. Кто не пытается, тот не потерпит героического поражения.
Руфус скривился. На лице Клеопатры появилась легкая улыбка.
— Героическое поражение — одно из любимых занятий Деметрия Преждевременного. К Руфусу и Клеопатре присоединился Рави. Рядом с ним вынырнул Перперна.
— Скоро здесь будет весь караван, — сказал Деметрий. — Может быть, вы приведете сюда еще несколько гиен, львов и даманов?
За его спиной тихо присвистнул Мелеагр.
— Смотри-ка.
Деметрий подошел к нему.
— Что там?
Мелеагр показал на песчаную почву у выхода из долины.
— Выглядит так, как будто что-то волокли, — сказал Деметрий.
Осторожно, почти на цыпочках, Мелеагр шел рядом с едва видимыми бороздами. Они закончились через несколько шагов у выхода из долины. Там поверхность была истоптана и изборождена, а песок с комочками темного цвета.
— Повезло, — Деметрий уперся руками в бедра и огляделся вокруг.
Из долины можно было выйти только в одном месте. Караван, который вошел в долину, должен был выйти из нее тем же путем. Другой дороги не было. Именно здесь, среди широкого потока следов людей и верблюдов, Мелеагр обнаружил едва заметную борозду. «Поток, который влился в долину из застывшего моря пустыни, — подумал Деметрий. — Песчаная зыбь, каменная пена, гравиевый отлив, неподвижный поток до горизонта».
— Есть еще несколько следов животных. — Мелеагр тоже посмотрел вокруг. Он указал на едва видимые черные полосы.
Деметрий опустился на колени, пытаясь извлечь из следов какую-либо информацию.
— Ты не знаешь, умеет ли кто-нибудь из наших погонщиков читать следы?
Мелеагр пожал плечами.
— Я спрошу их, но… — Он подошел к скале, возле которой стояли Руфус, Клеопатра и остальные. Деметрий готов был поклясться, что Руфус сдерживал еще несколько человек, которых он не видел, так как они были закрыты выступом скалы.
— Разреши мне взглянуть, — попросил Перперна.
Деметрий кивнул.
— Но только осторожно. Остальные пусть останутся на месте.
Руфус поднял брови, но ничего не сказал. Он повернулся в сторону долины, расставил руки и снова стал наблюдать за их действиями.
Согнувшись, мелкими шажками Перперна медленно продвигался от скалы до истоптанной поверхности. Вскоре к нему присоединился погонщик, которого привел Мелеагр. Погонщик опустился на четвереньки и двигался быстрее, чем Перперна.
Деметрий терпеливо ждал, всматриваясь в лица следопытов. Руфус потер нос указательным пальцем правой руки. Он тихо разговаривал с Клеопатрой. На египтянке был скромный хитон до колен, а поверх него серая дорожная накидка. Она только что развязала ленту, которая стягивала накидку на шее. В тени долины пока сохранялась прохлада. Но там, где они стояли, становилось, должно быть, жарко. Лучи солнца, превратившие ее волосы в сверкающую корону, освещали теперь большую часть площадки, на которой с нетерпением топтались люди. Деметрий не слышал, что говорил ей Руфус. Ее ответа он тоже не разобрал. Но на мгновение ему захотелось, чтобы ее улыбка была предназначена ему, а не римлянину.
Перперна выпрямился.
— Ну, что ты думаешь? — обратился он к погонщику верблюдов.
Погонщик, все еще стоя на четвереньках, что-то тихо бормотал. Потом он встал, вытер руки об одежду и сказал:
— Два человека пришли из долины. Остановились. Здесь. Двое, может быть, трое подошли оттуда. — Он указал на точку, находившуюся на расстоянии десяти шагов от потока следов, оставленных караваном. — Подошли быстро. Потом борьба. И оттащили к скале. — Он указал большим пальцем назад через правое плечо.
— А каково твое мнение? — спросил Деметрий.
Перперна сделал несколько шагов в сторону широкого следа каравана, опустился на колени, что-то начертил пальцем на песке и встал.
— Ты прав, — сказал он погонщику. — Я думаю, их было трое. Один босой, двое в сандалиях. Здесь все так истоптано, что трудно сказать точно. Но, вероятно, один задушил девушку, другой схватил Прексаспа спереди за руки, а третий сзади подошел с ножом. — Концом сандалии он коснулся одного из темных комков в песке.
Через два часа они тронулись. Убитых похоронили среди скал. Больше они ничего не могли сделать. Никаких следов, кроме тех, что уже нашли, обнаружено не было. Нубо, заявивший, что тоже умеет читать следы, осмотрел место происшествия и подтвердил слова Перперны и погонщика.
Деметрий ехал на своем верблюде чуть левее от каравана. Он хотел подумать, попытаться восстановить в памяти события этой ночи. Кто и когда был у костра, кто слушал историю Перперны, кто время от времени уходил?
Однако вскоре Деметрий понял, что пытаться все вспомнить бесполезно. Даже если бы ему удалось восстановить в памяти каждый взгляд, шорох, запах и заново пережить ночь со всеми своими ощущениями, это не дало бы представления о том, что случилось. Долина была слишком узкой, для того чтобы устроить в ней лагерь с одним костром. Слушатели Перперны постоянно менялись. Как подтвердить присутствие каждого отдельного человека у одного из пяти костров? Даже если бы это удалось, толку в подобных подсчетах было мало. В течение ночи каждый мог встать, чтобы размять ноги, попить воды, сходить по нужде, проверить верблюдов, подойти к другому костру или просто завернуться где-нибудь в одеяло и заснуть подальше от костра и мешающих спать голосов.
И все же… Если исключить хотя бы несколько человек, тем самым уменьшив количество потенциальных убийц, задача немного облегчалась. Но кроме него самого и Перперны были еще только два человека, о которых Деметрий мог с уверенностью сказать, что они не совершали убийства, — сами жертвы. Все остальные могли это сделать. Их либо не было среди слушателей, либо они время от времени отходили от костра. Невероятно, но он не мог исключить даже Леонида, Микинеса и Мелеагра.