— Это было бы исключением из правил.
— Что ты имеешь в виду?
— Почти каждый, кто заботится о людях, стремится ими руководить. А тот, кто печется о вере, рвется с ее помощью завоевать власть над людьми. И я должен тебе поверить, что Йегошуа не нужна власть?
Афер молча кивнул.
Никиас внимательно посмотрел на него.
— Твое молчание убеждает меня больше, чем длинные речи.
— Как долго ты пробудешь здесь?
— До завтрашнего вечера. Мне было бы приятно, если бы ты до этого времени побольше разузнал о проповеднике и его приверженцах.
— Я постараюсь, — Афер поднялся.
Никиас указал на табурет:
— Присядь. Мы еще не закончили.
— Что еще?
— Я хотел бы знать, известно ли тебе, на кого ты работаешь в Риме?
Афер вздохнул:
— Неужели это важно? Разве требования в Риме так отличаются от ваших, что вы с Иродом об этом задумываетесь?
— Ты не настолько глуп, — Никиас постучал по столу. — Не оскорбляй меня своим притворством.
— Я не знаю.
— Чего ты не знаешь?
— На кого я работаю. Люди, которые послали меня сюда, не сказали мне об этом.
— Но ты же должен знать, кому ты шлешь доклады!
— Конечно, я знаю, кому шлю доклады. Но я не знаю, на кого он работает.
— Я в это не верю. — Никиас стал указательным пальцем правой руки загибать пальцы левой. — Во-первых, тайная служба всемогущего Сейана, который не очень доволен, что преторианцами руководит официально, а империей лишь тайком. Во-вторых, Август Тиберий, известный тем, что уже несколько лет предается своим отнюдь не возвышенным страстям на острове Капри. Он переложил все дела на Сейана, но у него все еще есть преданные люди в легионах. В-третьих, шпионы, долгое время работавшие на Ливию, мать Тиберия. Мы не знаем, кому они сейчас служат, но не Сейану. В-четвертых, есть группа влиятельных людей, богатых торговцев, которые содержат собственных информаторов, чтобы не зависеть в своих делах от кого бы то ни было.
— Какая длинная речь. — Афер допил свое вино. — Пока я ее слушал, на меня напала жажда. Но я действительно не знаю, на кого я работаю.
— Кому ты шлешь доклады?
Афер покачал головой.
— Этого я тебе сказать не могу.
— О добродетельная невинность! — Никиас фыркнул. — Ты шлешь доклады в Кесарию, достопочтенному Пармениду. Он работает на легионы, значит, на императора, а может быть, и на крупных торговцев.
— Ты знаешь больше, чем я, — тихо произнес Афер.
— Поэтому мне и платят больше, чем тебе. — Никиас на мгновение закрыл глаза. Потом снова открыл их и сказал: — Но хватит об этом. Хочет ли Сейан действительно сам стать императором, кто в Риме какой нож против кого точит — все это только слухи. Лучше займись другими слухами. Завтра после обеда мне доложишь.
Утром температура у Тисхахара немного спала, но он все еще был настолько слаб, что мог лишь пошевелить пальцами. Слуга, приставленный к нему Афером, пододвинул под него плоский тазик, чтобы больной мог справить нужду. После этого он его помыл и дал немного воды. В это время Афер размешал в чаше назначенное Адонисом лекарство — воду с чайной ложкой отвратительно пахнущего порошка.
Свой завтрак — хлеб, холодное жаркое и отвар из трав, подслащенный медом, — он съел в крепости, во время утреннего обсуждения дел с командующим. Гамалиэль, еврей, вернувшийся домой из Бизанта, во всех важных делах обычно полагался на Афера и Ксантиппа, но иногда у него вдруг появлялось желание выслушать доклад или получить ответы на вопросы, которые он редко задавал. На этот раз, кроме Гамалиэля, Афера и Ксантиппа, в совещании принимал участие и Никиас.
Когда они выяснили все, что касалось дел в крепости, а Афер закончил свой завтрак, к нему обратился Гамалиэль.
— Никиас уже разговаривал с тобой?
— Ты имеешь в виду что-то определенное, господин?
Гамалиэль поднял кустистые брови.
— Советник царя, — сказал он своим мягким, слегка вкрадчивым голосом, — хотел бы, чтобы ты до второй половины дня узнал побольше об этом раввине. Что ты будешь делать, чтобы раздобыть сведения о нем?
Афер посмотрел на Никиаса, но тот только многозначительно подмигнул. Гамалиэль был явно в курсе их разговора, состоявшегося накануне. Афера это немного озадачило. До сих пор он полагал, что начальник крепости предпочитает не задавать лишних вопросов и держаться подальше от важных сведений.
— Я хочу попробовать, — сказал Афер, — поговорить с некоторыми людьми из города. С теми, кто его знает или что-нибудь слышал о нем от его последователей.
На лице Гамалиэля появилась странная улыбка. То ли снисходительная, то ли сочувствующая, то ли скучающая.
— Сходи к дому этого рыбака, Симона. Ты знаешь его? Высокий крепкий мужчина с лицом, словно высеченным из скалы.
— Я знаю, кого ты имеешь в виду, господин.
Гамалиэль кивнул.
— Еще что-нибудь?
Симона не было дома. Афер понял это, когда не увидел его лодку на берегу за домом. Большинство рыбаков обычно выходили на промысел еще до восхода солнца. Афер не стал высматривать лодку Симона на озере. Он остановился перед входом в дом, почесал затылок и тихо вздохнул. По мнению Афера, Симон не принадлежал к ортодоксам. Вероятно, он не возражал бы против общения с язычником и пригласил бы его в дом. Но входить без приглашения было нельзя, а слуг или рабов, которые стояли бы возле двери и выполняли поручения, у рыбаков Кафар Нахума не было.
Ему показалось, что из внутреннего двора доносятся голоса. Афер опять вздохнул и громко хлопнул в ладоши. Голоса умолкли, и он услышал приближающиеся шаги. Дверь открылась, из нее с удивленным возгласом вышла женщина из Магдалы.
Она почти не изменилась. Только ее темные глаза стали излучать какой-то странный свет.
— Афер! Ты ищешь меня?
— Рад видеть тебя, Мириам. — Он поперхнулся, и ему пришлось откашляться. — Но я не знал, что ты здесь.
— Тебе нужен Симон? Он на озере.
Афер почувствовал себя неловко. Мысленно оправдывая свое смущение, он постарался убедить себя, что это часть его работы.
— Я не знаю, кто мне нужен, — ответил он.
Она рассматривала его, прищурив глаза. Потом с легкой улыбкой на губах спросила:
— Тебя ведь послали собирать сведения, не так ли? О нем. О Йегошуа.
Афер прислушался к звуку ее голоса и заметил, как он изменился, когда она произнесла это имя. Он кивнул, подтверждая ее слова.
— Ты его любишь, не правда ли?
— Мы все его любим. — Потом она тихо добавила: — Он и я… мы собираемся пожениться.
Афер задумался, пытаясь разобраться в своих противоречивых чувствах. Сожаление, немного зависти, чувство утраты, но также теплота и расположение.
— Он обуздал твоего седьмого демона?
Она кивнула. Ее улыбка была осторожной, почти недоверчивой.
— Тогда я желаю тебе и ему счастья и долгих лет жизни, — сказал он. — Ты же знаешь, что я всегда желал тебе только добра. А он добрый человек, насколько мне известно.
— А что тебе от него нужно?
— Мне от него ничего не нужно. Это другим нужно кое-что от меня. Им хочется, чтобы я разузнал, следует ли бояться Йегошуа или нет.
— Никому не нужно его бояться. — На мгновенье она замолчала в нерешительности, потом добавила: — Ни царю, ни прокуратору, ни высокому духовенству.
Афер показался себе навязчивым и довольно глупым. Развернуться и уйти, не говоря больше ни слова? Так нельзя. Он искал способ преодолеть свое смущение. Единственное, что пришло ему в голову, был вопрос:
— Где состоится ваше бракосочетание? — Поспешно, еще более теряясь, он добавил: — Чтобы я знал, куда послать подарок. Если это удобно.
Она улыбнулась.
— Ты тоже хороший человек, Афер. Это удобно. Но свадьба состоится далеко. Через несколько дней мы пойдем на запад, в Кану. Там, в доме друзей… — Она вдруг остановилась, посмотрела мимо него, будто искала другого собеседника, и сказала: — Твой слуга болен, не так ли?
— Откуда ты это знаешь? — спросил он удивленно.
— Ты был добр ко мне. Поэтому я интересуюсь тем, что о тебе рассказывают.
Афер немного растерялся. Потом, беспомощно разведя руками, пояснил:
— Да, он болен. Лихорадка и паралич.
Он не успел договорить, как из дому вышел мужчина и остановился позади Мириам.
Афер сразу узнал его. Это был Йегошуа. В первый раз Афер увидел так близко его тонкие черты, пронзительные, но одновременно теплые темные глаза, уста, произносившие слова, к которым многие прислушивались. Йегошуа улыбнулся, и Афер понял, что улыбаться для него проще и естественнее, чем оскорблять или проклинать.
— А я гадаю, кто тебя так долго удерживает? — Он положил руку на плечо Мириам. — Афер, не так ли? Справедливый человек, как я слышал.
Афер посмотрел на его тонкие, но сильные пальцы, когда-то хорошо справлявшиеся с работой плотника. Пытаясь оценить мягкость и силу голоса Йегошуа, он неожиданно для себя услышал свой собственный, смешной и невыразительный:
— Кто это справедливый?
— Тот, кто задал этот вопрос, знает начало пути. Но все мы несовершенны и больны. Как, например, твой слуга. Мириам говорила, что он также твой друг.
Афер с трудом выдавил:
— Да.
Четверо или пятеро мужчин, наверное соратники Йегошуа, вышли из дому, остановились и стали недоверчиво рассматривать Афера, будто хотели запугать его своими взглядами.
— У меня много работы, — сказал Йегошуа. — Но ты был добр к Мириам и вообще ты добрый человек, поэтому я приду к тебе и посмотрю твоего слугу.
Один из мужчин поднял руку и открыл было рот, но не успел ничего сказать. Афер опередил его:
— Господин, ты иудей, а я язычник. Ты осквернишь себя, если войдешь в мой дом. Я не достоин такой жертвы. Мой слуга тоже.
Другой мужчина кивнул. Аферу показалось, что в его глазах промелькнуло что-то вроде одобрения.
Но Йегошуа покачал головой.
— Законы существуют для людей или люди для законов?
Афер повернул руки ладонями вверх.
— Мы все подчиняемся законам и должны придерживаться их. Если мой царь говорит: «Иди туда и установи, является ли этот бродячий раввин бунтовщиком или праведником», я иду и делаю это. Если я говорю одному из моих воинов: «Подойди ко мне», он подходит. Мне не пристало судить о ваших законах. Но если ты руководствуешься добрыми помыслами и испытываешь желание помочь моему слуге, то я буду тебе только благодарен.