— Вот мы и подошли к сути дела, — сказал Гамалиэль. — Два года назад я бы сказал, что только Ливия Августа может так изощренно мыслить. Но эта старая ведьма умерла два года назад. Кроме того, она мало интересовалась чужими странами. Ее шпионская сеть наверняка не была распущена и продолжает кому-то служить. Правда, я не думаю, что она играет здесь какую-то роль.
На несколько мгновений Афер задумался о «старой ведьме». Ливия умерла в возрасте восьмидесяти семи лет и пережила Августа почти на пятнадцать лет. Те, кто верил в случайность, могли благодарить богов за их заботу о том, чтобы все потомки Августа погибли. Кто в бою, кто из-за болезни, кто по другим причинам. Те, кто не верил в случайность, приписывали это не милости богов, а скорее козням Ливии. Бывало, что иная рана, полученная в бою, оказывалась нанесенной в спину, а симптомы болезни порой нельзя было отличить от действия того или иного яда. Внимательные свидетели, которых недоверчивые люди называли шпионами, сообщали Ливии о высказываниях и подробностях образа жизни знатных римлян, в том числе многих родственников Августа. В результате этих доносов, о которых Ливия ставила в известность императора, тому приходилось учинять расправу над своими друзьями и родственниками. Некоторых он приговаривал к ссылке, других к смертной казни. Даже в далеких провинциях знали, что если кто-то о чем-то подумал или сказал, то это обязательно дойдет до Ливии. Когда наконец умер Август, остался только один наследник трона — Тиберий, сын Ливии от ее первого брака с Тиберием Клавдием Нероном.
Афер очнулся, отбросив в сторону кошмарные мысли.
— Ливия мертва, — произнес он. — Не зная, кто унаследовал ее сеть, мы не сможем ответить на вопрос, какое значение эти тенета имеют сейчас.
Ирена подняла брови и бросила на него острый взгляд.
— Ливия интересовалась в основном своей личной властью, мыслями и делами важных людей Рима. Но не военными играми на границе. Ее шпионская сеть, кто бы ее ни унаследовал, не предназначена для этого.
— Значит, император или Сейан?
Гамалиэль откашлялся.
— Я служу царю Ироду Антипе, — сказал он. — Он друг императора. Оба прокуратора, которые должны весной послать своих воинов, тоже служат Тиберию Августу. Мы чтим его и повинуемся ему. — Он слегка улыбнулся.
— Это вовсе не означает, — возразила Ирена, — что Тиберий обо всем заботится. Говорят, что на острове Капри он занимается удовлетворением своей любовной страсти к детям, рабам и козам.
Афер вздохнул.
— Значит, вы считаете, что этот план разработал Сейан, всемогущий начальник преторианцев? — спросил он.
— Я предполагаю, что руководитель третьей группы, которую ты должен свести с двумя другими, человек Сейана, и именно он будет руководить всей операцией. — Гамалиэль закрыл глаза. — Если я смею дать тебе совет, мой друг, то я пожелал бы тебе не только защищать свою грудь от оружия воинов Бельхадада, но и спину. От оружия других.
— Я охотно последую совету друга. — Афер согласно кивнул. — Но что скажет мой командир, начальник крепости?
— Ничего. — Ирена плотно сжала губы. — Начальник крепости служит Ироду Антипе. Ему не пристало вмешиваться в компетенцию Сейана. В компетенцию империи.
Однажды весенним вечером прибыл долгожданный курьер из Сирии. Он сообщил Аферу, что в пустыню отправился большой караван без товаров, который возглавляют бородатые мужчины. Кроме того, несколько групп паломников, не отличающихся излишней набожностью, скоро прибудут в Иерусалим. Афер догадывался, что все эти люди вместо товаров и религиозных принадлежностей имеют при себе оружие. На какой-то миг он даже развеселился, представив, как выглядят настоящие римляне, воины римского легиона, с отросшими бородами.
На следующее утро Афер передал свои полномочия Ксантиппу и попрощался с Иреной и Гамалиэлем. Своего молодого слугу он оставил в крепости. Его сопровождал только Тисхахар.
— Мне действительно придется ехать, господин? — спросил раб, когда они по узким переулкам Кафар Нахума вели за поводья двух ездовых лошадей и одну вьючную.
— Если тебе это не нравится, ты можешь встать на четвереньки и нести лошадь на себе.
Пограничники Филиппа приветствовали их со смешанным чувством. Их лица выражали любопытство и почтение. Один из них не удержался и спросил:
— Начальник разведчиков, ты собираешься в пустыню на великие дела?
— Я хочу приучить моего слугу к верховой езде, — ответил Афер. — Плохие дороги вашей страны как нельзя лучше подходят для этого. — И тут же подумал, что какая-то часть его планов уже успела достичь ушей тех, кто ни за что на свете не должен был получить доступ к информации.
Посреди холмов восточнее озера Геннесар на второй день поездки он встретился с Нуманом. Араб уверял, что все идет хорошо и приготовления более или менее завершены. Афер дал ему последние указания и назначил несколько возможных мест встречи.
Через два дня на окраине Суккофа посланец Ирода сообщил ему, что в Вифании его ожидает советник царя. На следующий день, ближе к полудню, Афер оставил Тисхахара с лошадьми у колодца и отправился в город, где встретился с Никиасом. В конце беседы он сказал:
— Господин, было бы лучше, если бы я знал, как зовут того человека, которому я должен все передать.
— Охотно верю. — Никиас покачал головой. Сожаление в его голосе казалось неподдельным. — Но мне ничего больше не известно.
— И нет никого поблизости, у кого можно было бы спросить? Ни одного человека Сейана? — спросил Афер наугад.
Никиас прищурил один глаз.
— Я не знаю.
Тисхахар и Афер провели ночь на восточном берегу Иордана. На следующее утро они нашли брод и перешли через реку. На западном берегу, как будто случайно, их ожидал римский центурион с восемью воинами, которые, вернее всего, были из Самарии. Центурион передал Аферу, что в Иерусалиме тот сразу же должен идти в крепость.
До пасхи оставалось десять дней. В Иерусалим стекались многочисленные потоки иудеев из отдаленных местностей, которые хотели провести праздник несоленого хлеба в священном городе, возле храма. Афер предполагал, что они, пользуясь случаем, надеялись также повидаться со старыми друзьями и родственниками. Когда паломники приближались к городу, то набожные евреи приветствовали их возгласом: «Хвала тому, кто пришел сюда во имя Господа» — и вручали пальмовые ветви. Один бородатый мужчина протянул пальмовые метелки Аферу и Тисхахару, но другой, более строгий и внимательный, потребовал вернуть их обратно: «Не для язычников!»
В городе было столько народу, что Афер и его слуга с трудом продвигались вперед. Из вежливости и боязни кого-нибудь толкнуть и тем самым спровоцировать беспорядки Афер вскоре спешился и велел Тисхахару сделать то же самое. Они повели лошадей за поводья. Афер вздохнул с облегчением, когда им наконец удалось добраться до крепости.
Передав животных конюху, они проследовали за адъютантом одного из офицеров, который проводил их в комнату на втором этаже. Ее дверь выходила в открытый коридор, опоясывающий второй внутренний двор.
— Скромные покои, — как бы оправдываясь, сказал адъютант и указал на стол с кувшином и тазиком и мешки с соломой, покрытые кожаными одеялами. — Приходится размещать много гостей. Поэтому, к сожалению, лучших помещений нет.
Афер встал на цыпочки и выглянул из окна. Они находились на северной стороне. Город спускался далеко вниз к стене.
— Это лучше, чем жаркая южная сторона с видом на храм, — сказал он. Из соседнего помещения Афер вдруг услышал громкие, но приятные женские голоса. — Кто это?
Адъютант облизнул губы.
— Красивые женщины, — ответил он. — Только что прибыли. Македонская княгиня из Египта со спутницами.
— Как ее зовут?
— Княгиню зовут Клеопатра. — Он рассмеялся. — Как еще могут звать македонских княгинь из Египта?
XVIПУТЬ В ИЕРУСАЛИМ
Роковое начало!
Ни жертвоприношения, ни кровь священного быка не умилостивили богов.
В памяти Деметрия осталась долгая, тяжелая, безрадостная езда. Разговаривали немного. По утрам они чаще всего были слишком уставшими. Позаботиться о животных, развести костер, поесть и приготовиться ко сну — вот все, на что еще хватало сил. Он вспоминал редкие встречи с пастухами-кочевниками или с таможенниками, от которых они узнавали, что караван, идущий впереди, неизменно имеет десять дней преимущества.
Ветер, песок и звезды. Жажда и боль в мышцах. Когда в горле пересыхало, разговаривать не хотелось. К тому же Клеопатра предложила мужчинам и женщинам разделиться, чтобы избежать излишних недоразумений. Деметрий одобрил это предложение, остальные тоже согласились. Верблюды переносили трудности лучше, чем люди, и спокойно шли по пустыне двумя группами.
Самые лучшие беговые верблюды Аравии стоили в сто раз больше, чем обычные вьючные животные. Деметрий не имел представления, какие деньги могли выложить за них Руфус и Мухтар. Иногда он в душе ругал себя за то, что не спросил об этом, когда они выезжали из города. Наверняка ему сказали бы, насколько хороши верблюды у его врагов. Деметрий догадывался, что ему его спутникам пришлось довольствоваться более дешевыми беговыми верблюдами.
Через две недели отставание увеличилось до одиннадцати дней, если можно было доверять пограничникам и пастухам. Когда они добрались до Леуке Коме, то узнали, что несколько римлян и арабов останавливались там за тринадцать дней до них. Одна из женщин осведомилась у римского служащего в порту насчет писем, но никаких писем для нее не передавали. Деметрий не счел нужным еще раз спрашивать самому.
Другие сведения, о которых ему очень хотелось бы знать больше, оставались недоступными. Клеопатра молчала. Это было молчание, о природе которого у него в голове рождались самые разные, в том числе и нелепые предположения. Дружелюбное, почти доверительное молчание? Или высокомерное молчание? А может быть, смиренное молчание, выжидающее, предусмотрительное, отвергающее, оборонительное, коварное, смущенное, ироническое? И еще несколько сот видов… Молчание Клеопатры он воспринимал чаще всего как молчание по взаимному согласию. Они