Сопровождаемый арабскими воинами, из темноты появился какой-то римлянин. А рядом с ним шла Клеопатра.
XXIVКРОВАВЫЙ ОАЗИС
Пока я жив, все, живущие в пустыне, должны пасть, сраженные мечом, а тех, кто останется лежать на поле, я отдам на съедение зверям.
Три очень старых индийских слона с больными ногами. Два из них почти слепые. Дюжина паршивых верблюдов со сморщенными горбами. Запряженные быками повозки с глиняными сосудами. Около ста более-менее подходящих лошадей. Тысяча человек с продовольственными запасами, оружием и одеялами. И переполненные туалеты…
Афер не знал, как обстоят дела в находящейся на расстоянии нескольких миль другой долине, где остановились воины из Сирии. Их предводитель, седоволосый центурион Элиодор, старался успокоить его и ободрить.
— По сравнению с вами мы живем в райских полях, — сказал он. — Во всяком случае, не нужно постоянно затыкать нос. Нас ведь всего пятьсот.
Никиас засмеялся. Старик сидел на седле от верблюда и что-то царапал на папирусе. — Кто мечтает о великих делах, должен сначала пострадать.
— Главное, чтобы он смог потом совершить свои подвиги. — Афер сделал глоток воды и скривился. Пресная застоявшаяся жидкость, впитавшая в себя ароматы туалетов и верблюдов, вызывала отвращение. А может быть, это ему только казалось.
— Ты сомневаешься? — Никиас опустил папирус. — Прекрасный вечер, хороший воздух. Песка у нас больше, чем мы можем съесть. Так что же тебе мешает? Ты не доверяешь нашим воинам?
— Нет. Как раз они — единственное, что настраивает меня на оптимистический лад.
Тысяча человек из войска Ирода Антипы. Из Галилеи и Перайи, из таких мест, как Кана, Эндор, Магдала, Тивериада, Суккоф, Вифабара, Гилеад, с берегов Геннесара, Иордана и Мертвого моря. Шестьсот опытных, преданных своему царю евреев. Скромные люди, набожные, но не ортодоксы. Евреи, которых он знал и ценил, которые берегли свои обычаи, не унижая других. Которые почитали своего бога, не оскорбляя других богов. Плюс четыреста наемников: арабы, набатеи, эллинизированные арабы, несколько финикийцев, греков. Сицилийские эллины, критяне, каппадокийцы. Наемники с Кипра, с островов Родос и Самос. И несколько железных седых центурионов. Эти римляне, прослужив двадцать пять лет в легионах, предпочитали служить чужому князю, а не вести скучную жизнь обычных граждан.
— Нет, — повторил он. — Люди выполнят свое дело хорошо. Я только спрашиваю себя, на то ли дело они идут.
Элиодор сплюнул на песок перед своими ногами.
— Ты можешь объяснить подробнее?
— Эти воины, — Афер поднял руку, будто хотел охватить всю долину, — и твои люди, Элиодор, и когорта Пилата… Все они отважные бойцы и без колебаний сдвинули бы холм. Но нам предстоит устранить гору.
— Понятно. — Никиас встал со своего седла и остановился, скрестив руки, перед Афером. — Ты считаешь, что нас слишком мало, а их слишком много, не так ли? Что бы ты сделал, если бы ты был Бельхададом?
— Посмотрел бы, сколько осаждающих. Понял бы, что их до смешного мало. Посадил бы своих воинов на коней и совершил бы вылазку десятью тысячами против двух тысяч.
— Вот именно. — Никиас мрачно улыбнулся. — На это мы и рассчитываем. Все давно обсуждено.
— Да, план неплохой, придумано хитро, — пробормотал Элиодор. — Если это удастся, нас никто не похвалит, потому что никто об этой операции не должен слышать. Парфяне обидятся, сенат будет ворчать, защитники римской казны будут дрожать. А кроме того, некоторые прокураторы придут в ярость, не говоря уже о короле набатеев и тысячах арабских князей. А если не удастся? Тогда никто нас не осудит, потому что никто об этом ничего не узнает. А нам уже будет все равно, потому что мертвые не могут возмущаться тем, что их осудили. Так говорят.
— Мертвые могут возмущаться, сколько они хотят, но их возмущение не тронет живых. Положись на это. — Кривая улыбка исчезла с лица Никиаса, и он обратился к Аферу:
— У нас есть три человека, на которых мы должны положиться, а остальное мы уладим сами, не так ли?
Афер кивнул.
Элиодор потер средним пальцем нос, тихо застонав.
— Руфус, Хикар, Перперна. На доверии можно и пруд переплыть на ряске.
— Здесь нет прудов. Только в Ао Хидисе. — Афер все еще пытался превозмочь свое подавленное настроение. — На Руфуса, Хикара и Перперну мы, так или иначе, должны рассчитывать.
— Скорее наоборот, — возразил Элиодор.
Никиас захлопал в ладоши.
— Никаких разговоров о поражении! Боги могут вас услышать и принять ваши речи за ваше желание. Руфус — человек Сейана, человек, которому всемогущий предводитель преторианцев поручает особые задания. Он вне сомнения. По-видимому, он отправился в Ао Хидис, чтобы в момент нападения нанести наибольший вред Бельхададу. А Хикар? — Он посмотрел на Афера. — Его, как известно, ты завербовал сам.
— Я. Он продвинулся по службе до руководителя личной охраны князя и очень популярен. В какой-то момент, который он сам сочтет благоприятным, он убьет князя и возьмет все командование на себя. Мне доложили, что он может опереться на воинов из охраны и еще на многих других людей, готовых его поддержать. Даже на некоторых женщин, которые, кстати, умеют неплохо обращаться с ножом.
— Твоя надежда, если не брать во внимание личные качества этого Хикара, основывается, конечно же, на том, что жители Ао Хидиса, увидев приближение римского или другого войска, скажут: «Всю эту кашу заварил Бельхадад. Почему мы должны ее расхлебывать?» — Элиодор глянул на быстро заходящее солнце. — Такое вполне возможно. Но что, если наше нападение приведет к еще большему сплочению вокруг Бельхадада?
Афер пожал плечами.
— Будем надеяться на наши расчеты, а там посмотрим.
— Остается Перперна. — Никиас наморщил лоб. — Из всех он кажется мне самой подозрительной личностью. У старика не все в порядке с головой, а он утверждает, что знает тайные ходы.
— Утверждает, — ухмыльнулся Афер. — Есть другая возможность, господин. Перенести нападение на следующее десятилетие и вернуться домой. Вы можете отдать приказ.
Никиас внимательно посмотрел на него, довольно холодно, как показалось Аферу. Потом твердо сказал:
— Нет.
Только Афер лег спать, как его разбудил какой-то воин.
— Что случилось? — Он сел. Вокруг была темная ночь.
— Плохие новости, господин. Пойдем.
Афер с трудом встал и последовал за воином к небольшому костру.
Там сидели Никиас и Элиодор. Рядом с ними стояли двое мужчин в римских доспехах.
— Из греческой когорты из Иерусалима, — сказал Никиас.
Афер кивнул. Он так и подумал.
— Мы наткнулись на побоище в одной долине дальше на восток, — доложил старший из воинов. — Трупы. Двадцать четыре. Все наши люди, поехавшие с Колумеллой.
— Все мертвы? — У Афера было ощущение, будто в темноте кто-то притаился и подслушивает их разговор. Его охватило тревожное предчувствие.
— Все. Но двое отсутствуют.
— Кто?
— Колумелла и женщина.
Афер застонал.
— Какую женщину Колумелла потащил с собой?
— Ее зовут Клеопатра.
Не говоря ни слова, Афер опустился на холодный песок возле костра.
— Это что-то меняет? — спросил Элиодор. — В наших планах и в нашей решимости?
— Если они захватили Колумеллу, — подытожил Никиас, — то они знают о наших намерениях. Поэтому мы должны их изменить.
«Клеопатра… Ночной ветер. Ночной костер. Глаза в ночи. О боги. Что мне делать?» — думал Афер. Потом, с трудом овладев голосом, он сказал:
— Я думаю, мы можем исключить, что это сделали набатеи или кто-нибудь еще, кроме людей Бельхадада, не так ли?
Никиас кивнул.
— Ты довольно спокойно говоришь веселые вещи, — пробурчал Элиодор.
— Если они взяли Колумеллу, то попытаются выбить из него все, что ему известно о плане операции. Вероятно, это им удастся.
— Ты недооцениваешь стойкость римлян.
— Я высокого мнения о ней, Никиас. Но я хорошо наслышан об изобретательности Бельхадада, который обожает пытать врагов. Мы обязаны изменить план.
— Этого мы не можем сделать. А как же тогда Руфус и Хикар?
Афер перебил советника Ирода.
— Слушайте. Нам теперь надо быстрее продвигаться вперед и отвлечь людей в Ао Хидисе. Атаковать не послезавтра на восходе солнца, а завтра днем или вечером. Бельхадад не будет рассчитывать на это. Если Руфус и Хикар вообще делают то, чего мы от них ожидаем, то они поймут, что уже началось.
— Возможно… — Никиас сложил губы трубочкой. — Как ты это себе представляешь?
После резни в долине они некоторое время ехали ночью. Потом поспали до рассвета. Несмотря на изнеможение, Клеопатра так и не смогла заснуть. Наконец во второй половине дня всадники добрались до Ао Хидиса. Они заранее изменили маршрут, чтобы въезжать не через ворота города, а через черный ход, как приказал предводитель.
В конце пути, который вел через пустыню, а потом через незаметный снаружи, строго охраняемый вход под скалистой горной цепью, Клеопатра, конечно же, надеялась на встречу с Деметрием. Женщина растерялась, увидев его, подавленного и, как ей показалось, потерявшего всякую надежду. Она заметила, что Рави, который был рядом с Деметрием, за несколько дней плена превратился в глубокого старца.
По пути она не могла поговорить с Колумеллой, а теперь у нее не было возможности хотя бы парой слов перекинуться с Деметрием. Разбойники расчистили проход, который заложили пленники, и погнали их всех в долину.
Оставались взгляды. Они были настолько красноречивыми, что Клеопатра поняла — Деметрий совершил неудачную попытку побега, но уже снова строит какие-то планы. Наблюдая за ним, она увидела, как постепенно исчезает его подавленность и он вновь превращается в опытного, хитрого торговца. Он смотрел вокруг, подмигивал ей, ободряюще улыбался.
Совсем иначе вел себя Рави. Старый индиец едва мог передвигаться. Его подталкивали древками копий, он спотыкался, падал, с трудом поднимался на ноги.