А она? Она пыталась разобраться в своем состоянии. В пустыне она чувствовала только злость и отчаяние, горечь от гибели бессмысленно убитых воинов. Молодые люди, некоторые чуть постарше. С многими из них она по пути перешучивалась. Здесь, в крепости князя-разбойника Бельхадада, она испытывала другие чувства. Она предполагала, что с ней и остальными может произойти нечто ужасное. Но она видела и много нового, воспринимая краски, запахи, звуки. Она смотрела, как с полей, от каналов идут люди к своим хижинам или шатрам, а другие жители направляются на запад, туда, где высокая стена защищала долину. Туда, где уже, возможно, началась атака.
Они шли все быстрее, почти бежали. Мысли Клеопатры стали перескакивать с одного на другое. Она думала о том, как проведут лошадей, оставленных перед тайным входом в долину. А может, их оставят снаружи и покормят там? Представляла, как было бы приятно лежать с Деметрием в зеленом кустарнике у пруда. Или с Афером. Ее мысли занимал Рави, который пошатнулся и упал и его просто бросили лежать. Сумеет ли он подняться и догнать их?
Слева, на южном конце стены высотой в четыре человеческих роста, возвышалась огромная башня. К ней вели лестницы, и их погнали по этим лестницам наверх. На верхней площадке башни стояли воины и смотрели на запад. Клеопатра оглянулась назад, всматриваясь в долину, на которую опускались длинные вечерние тени. Везде были кучи факелов, которые позже собирались раздать и зажечь. А у подножия стены уже горели три костра.
На западе, на расстоянии трехсот-четырехсот шагов, на возвышенности белели шатры. Она не была уверена, но ей показалось, что там не только песок, но и камни, которые могли бы служить в качестве укреплений. На песчаной равнине между стеной и возвышенностью она увидела длинные ряды воинов, пеших и конных. И повозки, запряженные огромными быками. Как их провели по пустыне, чем поили, кормили? Что было на повозках? Запасы продовольствия? Нет-нет, вряд ли провиант подвезли бы так близко. Его, без сомнения, оставили в лагере. А повозки уже почти подъехали к стене.
Раскачивающиеся темно-серые холмы в свете заходящего солнца. Может быть, это слоны? А позади них верблюды?
Потом она услышала позади себя хорошо знакомый голос. Это был Руфус.
— Как я рад видеть тебя здесь, самый дорогой цветок Канопоса, — сказал он.
Откуда он узнал?.. Но теперь это было не столь важно. А что теперь было важно, кроме людей снаружи, атакующих крепость, и защитников города внутри ее? Слоны? Для чего они?
В любом случае важным был крупный коренастый мужчина в светлой накидке, который расположился у бруствера и смотрел вниз. Он повернулся.
— Добро пожаловать и спасибо, что последовали моему приглашению.
Колумелла, стоявший наискосок позади нее, откашлялся и сделал шаг вперед.
— Приглашение было абсолютно невежливым, — заявил он. — Поэтому не будем много говорить. Для тебя есть две возможности, Бельхадад. Август Тиберий примет тебя как младшего брата и союзника, возвысит тебя, если ты сложишь оружие и откроешь ворота.
Бельхадад сделал знак нескольким своим воинам.
— Эй, вы! Готовьтесь, — крикнул он. — А вторая возможность?
— Твоя смерть и смерть всех твоих людей. — Колумелла указал в сторону пустыни. — Там твой конец. Позорный конец. Здесь не останется камня на камне.
— Ты не выражаешь почтения властелину пустыни, римлянин, — произнес кто-то за его спиной. — Начнем, господин?
Бельхадад пробурчал в ответ что-то непонятное, потом сказал:
— Подготовьте факелы, чтобы мы могли увидеть самое главное. И на стене тоже. Что они собрались делать со своими слонами? Да, Гарун, начинайте.
На башне и на стене зажгли первые факелы. Кроме Клеопатры, Колумеллы и Бельхадада на площадке размером примерно двадцать на двадцать шагов толпились, наверное, еще полторы дюжины воинов. Возле бруствера, обращенного в сторону долины, лежало оружие: копья, мечи, несколько луков и колчанов, а также связки факелов и глиняные горшки, в которых, вероятно, было что-то легко воспламеняющееся. Смола или нефть, которые можно было лить на головы нападавших.
Рядом с копьями лежал какой-то тяжелый предмет. Двое воинов подтащили его. Это был деревянный крест. Они остановились возле Колумеллы. Человек, которого Бельхадад назвал Гаруном, пожилой седобородый воин, отдал какой-то приказ двум другим воинам, но так тихо, что ничего нельзя было разобрать.
— Почтение, римлянин, — сказал Гарун. — Стань на колени перед властелином пустыни.
— Я становлюсь на колени только перед Августом и перед богами, — гордо ответил Колумелла.
Потом он вскрикнул, пораженный, не успев подавить крик боли, потому что один из воинов схватил его, а другой перерезал ему подколенные сухожилия. Колумелла осел. Клеопатра зажала рот рукой и увидела, как римлянин закусил от боли нижнюю губу.
— Он становится на колени, господин, — подобострастно доложил Гарун.
Бельхадад кивнул.
— Я доволен. Привяжите его к кресту и выставьте его вон там.
Клеопатра закрыла глаза. Когда она их открыла, то увидела, что Колумелла висит на кресте: руки и ноги привязаны к перекладинам. Основание креста зажато между каменными блоками.
— Теперь они могут тебя видеть, и ты их тоже, — сказал Бельхадад и добавил: — Они будут атаковать самое позднее завтра утром. Сколько их, как ты думаешь?
Гарун прикрыл глаза, защищая их от яркого пламени многочисленных факелов.
— Трудно сказать, господин. Тысяча или больше. Пока. Но из-за той возвышенности могут прийти еще больше.
Бельхадад кивнул.
— Колумелла, сколько воинов вы привели?
Римлянин произнес проклятие сквозь зубы и нашел в себе силы ответить:
— Достаточно, чтобы тебя и всех здесь разорвать на куски.
— Ты сможешь ночью пересчитать. — Бельхадад сплюнул через бруствер. — Они будут атаковать рано утром, как всегда. Подождем, пока начнется атака, или устроим вылазку и сразу покончим с ними?
— Скорее всего, так и сделаем. — Гарун провел рукой по голове. — Но может быть, стоит подождать с вылазкой, пока мы не узнаем, что они собираются делать.
— Хорошо. Люди расставлены?
— Как ты приказал. В течение ночи мы подгоним лошадей. К восходу солнца все будет готово.
— Хорошо. Пора ужинать, друзья. Но… что они собираются делать со слонами?
Бельхадад стоял рядом с крестом и смотрел вниз, на пространство перед стеной. К нему подошел Гарун, окруженный воинами. Руфус снял шлем и играл ремнями. По его лицу ничего нельзя было понять. Деметрий прислонился к брустверу между двумя арабами, которые стояли с мечами наготове.
По лестнице поднимались люди, но Клеопатра не смотрела туда. Она смотрела на запад.
Огромные слоны стояли у стен крепости. Это были индийские слоны. На них громоздились странные надстройки в виде больших корзин, совсем не похожие на обычные башни для лучников или метателей копий. Животные были покрыты кожаными покрывалами с металлическими шайбами. Броня. На затылке первого слона была перевернутая корзина меньшего размера. Клеопатра предположила, что там сидит погонщик, защищенный таким образом.
Со стены летели стрелы и копья, но они отскакивали от брони животного. Спотыкающаяся гора из мяса достигла середины стены — двухстворчатых ворот.
Внезапно слон остановился, пошатнулся, издал жалобный крик и рухнул.
— Что они делают? Что это такое? — крикнул Бельхадад.
Сзади него кто-то сказал спокойным голосом:
— Индиец, погонщик, вогнал слону в мозг кол.
Клеопатра обернулась. Рядом с Руфусом стоял молодой араб в кожаных доспехах и шлеме. На плече у него был знак. Она решила, что это не простое украшение.
— Я знаю, как называются эти животные! — крикнул Бельхадад. — Но что все это значит?
Теперь к первому слону подошел второй. Погонщик, видимо, попытался заставить его стать передними ногами на мертвое животное. Слон издал громкие трубные звуки, поставил одну ногу на заднюю часть мертвого слона. Потом он тоже рухнул, как молнией пораженный.
— Наверное, старые бесполезные животные, — сказал молодой офицер.
— У Ирода Антипы было три слона, — вставил Гарун. — Может быть, это они.
Молодой офицер кивнул.
— Может быть. Но интересно, что там в корзинах.
— Скажи мне лучше, что все это значит, Хикар? — Бельхадад угрюмо посмотрел на него.
Третий слон прошел мимо двух первых, развернулся перед самыми воротами и поставил ноги между туловищем и передними ногами первого слона. Потом он упал, как и остальные, убитый своим погонщиком.
— Три огромных трупа, которые должны помешать нам открыть ворота и сделать вылазку, — объяснил наконец Хикар. Он ощупал свои доспехи и медленно опустил руку к рукоятке меча.
За стеной, возле ворот, вспыхнул огонь. Клеопатра могла поклясться, что среди мужчин, которые там стояли, были двое из людей Руфуса, но в арабских накидках и с бородами. Двое других, которые только что поднялись на площадку башни и подошли к Руфусу, старались не смотреть на нее. Деметрий взглянул на них и стал медленно, боком приближаться к Клеопатре. При этом он постарался обойти Хикара.
— Что будем делать? — В голосе Бельхадада звучала скорее ярость, чем озабоченность. — Как нам убрать их от ворот?
По лестнице поднялись Глаука и Мухтар. Глаука открыла рот и попыталась крикнуть:
— Кле…
Араб ударил ее, и она упала ничком.
К воротам подбежали верблюды, осыпаемые стрелами. Бельхадад закричал:
— Не стрелять!
Кто-то крикнул:
— Почему?
Защищенные доспехами всадники подогнали верблюдов к трупам слонов, соскочили на землю и все, как по команде, перерезали верблюдам горло. На повозках, запряженных быками, которые приближались к стене, были установлены небольшие сооружения. Из них начали вылетать непонятные темные предметы.
— Катапульта! — закричал кто-то справа на стене ниже башни. Упали и разбились первые снаряды — горшки, наполненные ядовитыми змеями, скорпионами и…
— Проклятье! — крикнул кто-то. — Они наполнили их дерьмом из туалетов… Крик закончился стоном. Что-то темное скользнуло по правой ноге воина и исчезло под его накидкой.