В операционной словно подул холодный ветер, и Ви поднял голову.
– Один совет, Джон. Я бы держал свои предположения при себе. Особенно, учитывая тот факт, что ты собираешься убить Лэша, я прав? Ни в ком случае, ни Рив, ни Тени, не важно, насколько я их уважаю, не должны сделать то, что является твоим правом.
Боже, Брат неимоверно крут, подумал Джон.
Кивнув, он направился? к комнате, где лежала Хекс, с мыслью о том, что эти мужчины были не единственной причиной, по которой он не станет озвучивать некоторые вещи. Хекс не нужно знать, как далеко он собирается зайти.
***
Хекс чувствовала себя так, будто кто-то припарковал в ее матке автобус «Фольксваген».
Давление было настолько сильным, что она на самом деле приподняла голову и посмотрела вниз на свое тело, чтобы убедится, что не распухла до размеров гаража.
Нет. Все такая же плоская.
Она откинула голову назад.
На каком-то уровне, она не могла поверить в то, где находилась сейчас: лежит в кровати после операции, руки, ноги и голова по-прежнему на месте... и разрывы в стенках матки заштопаны.
Когда она была в тисках опиофобии[57], то не могла видеть прошлое, что так прочно отпечаталось в памяти. Учитывая ненормальное состояние, в котором она находилась, обстановка была небезопасной, но ее окружали люди, которых она знала и которым она могла доверять.
Теперь, пройдя через огонь и воду, тот факт, что она снова цела и невредима, давал Хекс какое-то странное ощущение радости.
Раздался мягкий стук, и она поняла, кто это был по запаху, что исходил из-за? двери.
Прикоснувшись к волосам, она подумала о том, насколько ужасно сейчас выглядит, и решила, что лучше этого не знать.
– Входи.
Джон Мэтью просунул голову в дверь, его брови поднялись в немом вопросе «ну-ты-как?».
– Я в порядке. Намного лучше. Немного заторможенная от лекарств.
Он проскользнул в комнату и прислонился спиной к стене, сунув руки в карманы и скрестив лодыжки. На нем была белая футболка Хейнс – неплохой выбор, особенно с учетом того, что на ней виднелись пятна крови лессера.
От него пахло так, как должно пахнуть от мужчины. Мылом и чистым телом.
И он выглядел так, как должен выглядеть мужчина. Высокий, широкоплечий и смертельно опасный.
Боже, на его фоне она совсем терялась.
– Твои волосы стали короче, – сказала она без особой причины.
Он вынул руку из кармана и неловко провел по ежику волос, затем наклонил голову, и его мощные мышцы напряглись под золотистой кожей от плеч и вверх до самой шеи.
Внезапно она задумалась, сможет ли когда-нибудь снова заняться сексом.
Мысль была довольно странной, это точно. Учитывая то, как она провела последние…
Хекс нахмурилась.
– Сколько недель я отсутствовала?
Он поднял четыре пальца, а затем словно подвел ладонью черту.
– Почти четыре? – Когда Джон кивнул, она аккуратно расправила на груди простыню. – Почти ... четыре.
Ну, люди удерживали ее несколько месяцев, прежде чем она смогла избавиться от них. Четыре недели – это, как пешая прогулка, которую можно легко преодолеть.
Да, но она же не просто слонялась поблизости. Ничего было «преодолевать». Все «было кончено».
– Присядешь? – спросила она, указывая на стул рядом с кроватью. Это была обыкновенная больничная мебель, которая выглядела примерно такой же комфортной как кол для задницы, но она не хотела, чтобы он ушел.
Брови Джона снова взлетели вверх, он кивнул и подошел ближе. Устраивая свое огромное тело на маленьком сидении, он сначала попытался скрестить ноги в коленях, затем в лодыжках. В конце концов, измучившись, он просто вытянул ноги под кровать и положил руку на спинку стула.
Она возилась со своей проклятой простыней.
– Могу я спросить тебя кое о чем?
Боковым зрением она увидела, как он кивнул, повернулся и достал блокнот и ручку из заднего кармана.
Откашлявшись, она задумалась, как правильно выстроить вопрос.
В конце концов, она выдала безличный порядок слов.
– Где в последний раз видели Лэша?
Он кивнул и согнулся над блокнотом, что-то быстро черкая. Его слова принимали форму на белой бумаге, а Хекс просто смотрела на него... и понимала, что хотела, чтобы он никогда не уходил. Она хотела, чтобы он остался с ней навсегда.
В безопасности. С ним она была в полной безопасности.
Он выпрямился и протянул блокнот. И, казалось, замер на месте.
По какой-то причине, она не могла сосредоточиться на том, что он написал, и напряженно…
Джон медленно опустил руку.
– Подожди, я еще не прочитала. Не мог бы ты... – Что. Что случилось?
Черт побери, теперь она видела его очень расплывчато.
Джон наклонился в сторону, и она услышала тихий свист. Затем ей протянули Клинекс.
– Ох, мать твою. – Она взяла то, что он предложил, и прижала к глазам. – Ненавижу быть девочкой. Я действительно чертовски презираю себя в такие моменты.
Пока она продолжала свою речь об эстрогене, юбках, розовом лаке для ногтей и чертовых шпильках, он подавал ей салфетку за салфеткой, забирая те, что уже окрасились в кроваво-красный цвет.
– Я никогда не плачу, ты же знаешь. – Она посмотрела на него. – Никогда.
Он кивнул. И протянул ей еще один платок.
– Боже мой. Сначала я ору, как безумная, теперь вот это мокрое безобразие. Да за одно это я готова вытрясти из Лэша всю душу.
Словно холодный порыв пронзил комнату, она посмотрела на Джона и отшатнулась. За долю секунды его настроение сменилось от сочувствующего до социопатического. В какой-то момент, она была почти уверена, что он даже не понимал, что обнажил клыки.
Ее голос упал до шепота, и вопрос, который она на самом деле хотела задать, вырвался наружу.
– Почему ты остался? В операционной и до этого? – Она опустила глаза, концентрируясь на красных пятнах на салфетке, которую только что использовала. – Ты остался и ты... все сделал, как надо.
В последовавшей тишине Хекс поняла, что очень хорошо знала обстоятельства его жизни: с кем он жил, что он делал на улицах, как он сражался, где проводил свободное время. Но она не знала о нем ничего конкретного. Его биография была для нее черной дырой.
И по какой-то причине, она стремилась все узнать.
К черту все, она прекрасно знала почему: когда там, в операционной, ее накрыл тот леденящий ужас, единственным, что все еще держало ее на этой земле, был Джон, и как ни странно, она чувствовала, что теперь они каким-то образом связаны между собой. Он видел ее в самом худшем состоянии, когда она была абсолютно слаба и безумна, и не отвернулся. Он не оставил ее, не осудил и не разозлился.
Как будто они горели в одном огне и, расплавившись, слились вместе.
Это было больше, чем просто эмоции. Здесь речь шла о душе.
– Что, черт побери, случилось с тобой, Джон? В твоем прошлом?
Он сдвинул брови и плотно скрестил руки на груди, как будто настала его очередь решать, как себя вести. Более того, его эмоциональная сетка вдруг наполнилась всевозможными тенями, и ей показалось, что он хочет запереться изнутри на сто замков.
– Послушай, я не хочу на тебя давить. – Вот дерьмо. Черт. – И если ты будешь отрицать и утверждать, что у тебя в жизни все мега-супер, я полностью приму твой ответ и буду двигаться дальше. Но я просто... Большинство людей попадало бы в обморок. Черт, даже Док Джейн изменилась в лице, когда я сорвалась с катушек. А ты? Ты просто выдержал это. – Она смотрела в его жесткое, закрытое лицо. – Я смотрела в твои глаза, Джон, и там было больше, чем просто понимание.
После долгой паузы он перевернул страницу блокнота и что-то быстро написал. Когда он показал писанину ей, она приняла его точку зрения, но сразу захотела выругаться:
«Расскажи мне, что они делали с тобой в операционной. Расскажи, что с тобой произошло.»
Ага. Услуга за услугу – классика.
***
Лэшу хватило часа, чтобы взять в охапку шлюху, сесть в Мерседес и вернуться с фермы в городской особняк. Он находился в нестандартном режиме выживания, двигался быстро и решительно, сделав всего одну остановку.
В хижине в лесу, где он прихватил кое-какое важное дерьмо.
Заехав в гараж, он подождал, пока дверь закроется, затем вышел и вытащил шлюху с заднего сиденья. Он пронес ее скорчившееся тело через кухню, и выбросил в реальность хорошую дозу того, чем когда-то держал в заточении Хекс.
Но магический барьер был не для Мисс Силикон.
Он знал, что Омега и его лессеры где-то здесь, на этой стороне. Он чувствовал отголоски их сознания собственным существом. И таким же образом, убийцы могли чувствовать своих товарищей.
Поэтому единственная возможность укрыться для Лэша – это запереть самого себя. Мистер Д не знал, что Хекс была там, в спальне, недоуменное выражение его лица говорило об этом всякой раз, когда его просили оставлять возле кровати еду.
Конечно, большой вопрос, скроет ли эта маскировка его от Омеги. И если да, то, как надолго.
Лэш бросил шлюху в ванную, с такой же осторожностью и заботой, как будто она была дешевой вещевой сумкой, полной грязного белья. Как только она жестко приземлилась и застонала под клейкой лентой, что запечатала ей рот, он пошел обратно к машине.
Распаковка заняла около двадцати минут, и он сложил дерьмо в подвале на бетонном полу: семь обрезов. Полиэтиленовый мешок «Ханнафорд» с деньгами. Три фунта пластиковой взрывчатки C4. Два управляемых детонатора. Ручная граната. Четыре полуавтоматических винтовки. Патроны. Патроны. Патроны.
Поднявшись из подвала вверх по лестнице и выключив свет, он подошел к задней двери, открыл ее и вытянул наружу руку. Прохладный воздух ночи отлично проникал сквозь щит, но ладонь чувствовала ограничение. Оно было сильным... но надо, чтобы стало еще сильнее.
Получите, крысы.
Лэш закрыл дверь, защелкнул засов и проследовал в ванную.