Колени Хекс ослабли, она просто позволила себе бессильно осесть на пол, приземлилась на скользкий кафель так жестко, что хрустнули кости, и клацнули челюсти.
Нет… только не Джон, подумала она. Не в то время, когда он был так беззащитен, невинен и одинок. Не тогда, когда он потерялся в человеческом мире, и отчаянно старался выжить.
Не с ним. И не таким образом.
Ее симпатская сторона ожила, глаза, несомненно, светились красным. Они так и сидели на полу, глядя друг на друга. Джон знал, что она читала его, и ненавидел ее знание с такой яростью, что Хекс мудро спрятала подальше все зачатки печали и сострадания. Но он, казалось, не злился на это вторжение в его мысли. Он жалел, что в принципе мог поделиться такого рода информацией.
– Какое Лэш имеет к этому отношение? – спросила она хрипло. – Потому что им занят весь твой разум.
Взгляд Джона сместился на сток, и ей показалось, будто она видит, как вокруг нержавеющей стали кружится кровь. Лэша.
Хекс сузила глаза, предыстория становилась чертовски ясной: Лэш узнал тайну Джона. Каким-то образом. И не надо никаких симпатских способностей, чтобы понять, что ублюдок сделал с этой информаций.
Даже диктор бейсбольного матча привлек бы меньше внимания.
Когда взгляд Джона вновь обратился к ней, Хекс почувствовала всепоглощающее единение с ним. Никаких преград, никакой боязни быть уязвимой. Они оба были одеты, и в то же время обнажены друг перед другом.
Она чертовски хорошо знала, что у нее никогда не будет подобного с другим мужчиной. Или вообще еще с кем бы то ни было. Он знал без слов обо всем, что она пережила, и всем, что породил этот опыт. И она знала о нем то же самое.
И, наверное, эта тень над его эмоциональной сеткой была своего рода бифуркацией[86], вызванной пережитой трагедией. Может, его ум и душа объединились, стараясь забыть о прошлом, убрать его далеко на задворки психического и эмоционального чердака. Может, именно поэтому эти две его части так ярко пробудились.
Логично. Равно как и желание мстить, которое он испытывал. В конце концов, Лэш стал источником всех несчастий, его и ее.
История Джона окажется в чужих, вражеских руках? Почти так же плохо, как и тот ужас, который произошел на самом деле, ведь ему приходилось переживать это дерьмо каждый раз, когда кто-то посторонний узнавал его печальную историю. Вот почему она никогда не рассказывала о времени, проведенном в колонии вместе со своим отцом, или в той чертовой человеческой клинике… или… да…
Джон поднял руку и коснулся кончиком пальца щеки рядом с глазом.
– Красные, да? – прошептала она. Когда Джон кивнул, она потерла лицо. – Извини. Наверное, будет лучше, если я снова одену скобы.
Когда он закрыл воду, она опустила руки. – Кто еще знает? О тебе.
Джон нахмурился. Потом сказал одними губами, Блэй, Куин, Зейдист, Хэйверс, терапевт. Когда он качнул головой, она поняла, что список кончился.
– Я никому ничего не скажу.
Ее взгляд скользнул по его огромному телу от плеч до мощных бицепсов, крепким бедрам, и ей так хотелось, чтобы там, под обшарпанной лестницей, он был такого же размера. Сейчас он уже не тот, кем был тогда… хотя, это было правдой лишь снаружи. Внутри он по-прежнему оставался тем нежеланным, брошенным ребенком, маленьким претрансом, который оказался за пределами своего мира, сам по себе… и он превратился во взрослого мужчину.
Настоящего воина, верного друга, и – судя по тому, что он сделал с лессером в особняке Лэша, и что, несомненно, хотел сделать с ним самим – очень опасного противника.
Именно это все усложняло: она считала своей прерогативой убить сына Омеги.
Но им не обязательно обсуждать это прямо сейчас.
Вода на полу пропитала ее штаны, а капли стекали по телу Джона, и она удивилась тому, что вдруг захотела сделать прямо сейчас.
По многим параметрам это не имело никакого смысла, и конечно, было не самой лучшей идеей. Но логика в их отношениях в настоящий момент совершенно не работала.
Хекс наклонилась вперед и положила ладони на скользкий пол душевой. Медленно передвигая руками и коленями, она направилась к нему.
Она сразу поняла, когда он уловил ее запах.
Потому что его член в промокших насквозь шортах дернулся и затвердел.
Когда она оказалась лицом к лицу с ним, ее взгляд замкнулся на его губах. – Наш разум уже вместе. Я хочу, чтобы плоть последовала за ним.
С этими словами она наклонилась вперед и подняла голову. И прежде чем поцеловать его, она на мгновенье застыла, но не потому, что боялась, что он отвернется –она знала по запаху темных специй, что Джон не отступит.
– Нет, ты все понял неправильно, Джон. – Покачала она головой, читая его эмоции. – Ты не полу-мужчина из-за того, что с тобой сделали. Ты вдвое больше, чем кто-либо другой, потому что ты выжил.
***
Да, жизнь полна неожиданностей.
Ни при каких обстоятельствах, даже в самых страшных кошмарах своего подсознания, Джон и подумать не мог, что сможет смириться с тем фактом, что Хекс знает о случившемся в детстве.
Не важно, каким большим или сильным было его тело, он никогда не забывал о том, каким слабым тогда был. И страх, что об этом узнают те, кого он уважал и чьего уважения жаждал, возвращал эту слабость обратно, и не один раз, а постоянно.
И сейчас его скелеты не просто вытащили из шкафа – их разложили на полное обозрение.
А что означал этот его двухчасовой душ? Мысль о том, что она пострадала таким образом, убивала его… Было слишком больно думать об этом, больно вдаваться в подробности. Добавить ко всему его необходимость как связанного мужчины защищать ее. И собственный опыт, из которого он знал, как ужасно оказаться жертвой подобного насилия.
Если бы он только нашел ее раньше… если бы он лучше старался…
Да, но она освободилась. Ведь так. Не он спас ее. Черт, он стоял там, в той проклятой комнате, где ее насиловали, рядом с ней, и даже не знал, что она была там.
Этого всего было слишком, чтобы с ним можно было жить, и от одной мысли об этом в голове шумело, он чувствовал, как мозг превращается в вертолет, вот-вот готовый взлететь вверх, все выше и выше, чтобы больше уже никогда не возвращаться.
Единственное, что держало его на земле, это перспектива убить Лэша.
Пока ублюдок дышит, у Джона есть цель, которая не даст крыше съехать окончательно.
Мысль об убийстве гаденыша удерживала его в здравом уме и целеустремлённом состоянии, закаляла.
Еще одна промашка, например, неспособность отомстить за свою женщину, и для него все кончено.
– Джон, – произнесла она, очевидно, для того, чтобы вывести его из ступора.
Концентрируясь, он посмотрел в ее красные, светящиеся глаза и вспомнил, что она была симпатом. А значит, она могла проникать в него и, вскрывая все потайные двери его подсознания, дразнить внутренних демонов, наблюдая, как они беснуются. Но она не сделала этого, верно – она проникла в его голову, да, но просто желая понять, что с ним происходит. И, увидев самые темные стороны, она не стала, хихикая, тыкать в них пальцем, и не отпрянула в отвращении.
Вместо этого, она кралась к нему, словно кошка, и, казалось, собиралась его поцеловать.
Его взгляд упал на ее губы.
И, что удивительно, такую связь он мог выдержать. Слов было недостаточно, чтобы избавить его от отвращения к самому себе, но ее руки на его коже, ее рот накрывший его губы, ее тело рядом с его… он нуждался именно в этом, а не в разговорах.
– Верно, – сказала она, ее глаза горели, но не только оттого, что симпатская сторона вышла наружу. – Нам обоим это нужно.
Джон протянул и положил свою холодную, мокрую руку на ее лицо. Затем осмотрелся. Время пришло, но место было неподходящим.
Он не станет заниматься с ней любовью на жесткой плитке.
Пойдем со мной, сказал он одними губами, вставая и увлекая ее за собой.
Его стояк оттягивал перед шорт, когда они вышли из раздевалки, а желание воссоединиться с ней ревело в крови, но, тем не менее, он сдерживал себя. Джон хотел сделать все правильно, и показать ей настоящую нежность после того насилия, которое она пережила.
Вместо того чтобы направиться через туннель обратно в дом, он повернул направо. Ни за что на свете он не пойдет в свою комнату, ведя Хекс под руку и сверкая стояком размером с двутавровую балку. Кроме того, он же весь мокрый.
Слишком много объяснений придется предоставить целой армии любопытных, проживающих в особняке.
Рядом с раздевалкой, но без смежной двери, располагалась длинная комната с массажными столами и джакузи в углу. Здесь хранилась чертова куча синих матов, которыми не пользовались уже давно – у Братьев не было времени на спарринги, и тем более на то, чтобы изображать балерин с красивыми бедрами и ягодичными мышцами.
Джон закрыл дверь, подпер ее пластиковым стулом и повернулся к Хекс. Она шла медленно, осматриваясь, плавные движения ее гибкого тела давали фору лучшему из стриптизов, по крайней мере, для него.