— Главное, чтобы это нравилось тебе. А у неё работа такая — во всём тебе угождать.
— Прямо-таки во всём?
— Проверь как-нибудь.
— Спасибо, буду иметь в виду. А могу я узнать, для чего Вы меня позвали?
— Да вот для этого и позвал. Познакомить с водителем и секретарём. На днях представлю тебя всему коллективу.
— Но Вы по телефону сказали, что дело срочное.
— А оно и есть срочное. Завтра на работу выйдет бухгалтерия, и мне будет не до того. Я ведь ни от чего очень важного тебя не отвлёк?
— Нет. Ни от чего.
— Ну вот и хорошо, — сказал дядя, ненадолго призадумался и неожиданно спросил: — Мы ведь можем с тобой навсегда забыть то, что произошло, и никогда об этом не вспоминать? Я поступил очень нехорошо, мы оба это знаем, и я не мечтаю о прощении, понимаю, что такое не прощается, но я плачу немалую компенсацию. Мы можем хотя бы делать вид, что между нами опять всё хорошо? Это важно для бизнеса.
— Я всё забыл. На этот счёт не переживайте, — ответил я. — Но кое-что нам всё же нужно обсудить.
— Что?
— Покушение на меня в Новгороде.
— Мне очень жаль…
Дядя Володя чуть было снова не бросился в рассуждения, но я его перебил:
— Это я уже понял, и тему наших отношений мы только что закрыли. Я хочу поговорить об уголовном деле и о предстоящем суде. Вы сказали, что эсбэшник Корецких убит, а он был единственным официальным подозреваемым в организации покушения и самым ценным свидетелем. Сейчас под подозрением находятся две уважаемые семьи. Мы не можем допустить, чтобы их судили, или, что ещё хуже, кого-то из них осудили. Мне нужна информация об этом эсбэшнике. Вы сказали, что он погиб, а Вы якобы к этому не имеете никакого отношения. Я хочу знать правду.
— Зачем?
— Чтобы рассказать её Ивану Ивановичу Милютину, и он придумал, как замять это дело, не посадив невиновных в тюрьму.
— А что насчёт виновного? — прищурившись, спросил дядя Володя.
— Моя задача — сделать всё возможное, чтобы Вы туда не попали
— Очень хочется в это верить.
— Да меня просто отец и бабушка не поймут, если Вы сядете в федеральную тюрьму лет на двадцать. Бизнес, который теперь через меня наполовину принадлежит нашей семье, сразу развалится. И получится, что они простили Вам то, что Вы пытались их убить, получили компенсацию, а я эту компенсацию возьму да и уничтожу? Точно не поймут.
— Это логично, — согласился дядя Володя. — Но что делать?
— Советоваться с Иваном Ивановичем и делать то, что он скажет.
— Похоже, больше ничего не остаётся.
— Иван Иванович сразу сказал, что все наши споры и даже похищения — это наши семейные дела. Хоть они и выходят за рамки закона, но он готов закрыть на это глаза. Он даже готов ради благополучия государства закрыть глаза на убийство эсбэшника Корецких. Он был нехорошим человеком, раз похищал меня с целью убийства. Но невиновные не должны пострадать! Как вы понимаете, я имею в виду Корецких и Васильевых.
— Понимаю.
— Поэтому я должен Милютину всё, что касается эсбэшника Корецких. Он спросит меня про него. Что с ним произошло?
— Нет его. Я приказал его убрать.
— Но вы же сказали бабушке, что не убивали его! — воскликнул я.
— А я его и не убивал. Его убили специально обученные этому делу специалисты, которым я дал задание.
— За что?
— Чтобы замести следы.
— А как он вообще согласился меня похищать? Как у Вас, вообще, возникла идея подставить Корецких и Васильевых?
— Да как всегда — случайно. Так-то Мухин давно на меня работал. Он же с Выборга. Выбраковка. Его отец на моего отца всю жизнь работал, а я ему самому в Новгороде немного помог в своё время. Он для меня иногда кое-что делал. Он знал, кто ты такой. И тут он приходит и рассказывает, что Корецкие дали ему задание — поставить тебе жучка, чтобы слушать твои разговоры с дочкой Васильевых. В чём-то они вас заподозрили, но меня это всё мало интересовало. Это был шанс. Я уговорил Мухина похитить тебя
Дядя Володя так спокойно рассказывал, как хотел убить меня, как расправился с Мухиным, казалось, его вообще не мучает совесть за всё содеянное. Мне стало жутко. Это был страшный эльф. В какой-то момент я даже пожалел, что не проголосовал в своё время за его казнь. Но что сделано, то сделано, теперь надо было следить, чтобы он больше ничего не устроил.
— Сейчас я решу всё по финансовому отчёту и документам, а уже потом буду вводить тебя в курс всех наших дел. Надеюсь, когда ты узнаешь, чем мы занимаемся, то захочешь не просто быть владельцем половины этого бизнеса, но и непосредственно участвовать в его развитии и расширении. А пока, пользуйся всеми привилегиями владельца фирмы. О некоторых ты уже узнал, остальное предстоит узнать. И вот, держи! — дядя достал из кармана банковскую карту, протянул её мне и пояснил: — Это корпоративная карта. Практически безлимит по тратам, но лучше не злоупотреблять. На днях получишь свою личную.
Я спрятал карту в карман и поблагодарил дядю, который с выражением невероятной доброты на лице улыбнулся и сказал:
— Ну вот собственно, и всё. Не смею тебя больше задерживать. На днях созвонимся, договоримся, и представлю тебя коллективу. И ещё небольшая просьба у меня к тебе будет: если вдруг бабушка позвонит и спросит, как дела, скажи ей, что я уже ввожу тебя в курс дела.
Мне сразу стало понятно, к чему была вся эта спешка, и я сказал:
— Хорошо, обязательно скажу. Если она позвонит.
Мы вышли из кабинета. В приёмной нас ждала улыбающаяся Милана, она протянула мне визитную карточку и сказала:
— Здесь номер моего телефона, а на обратной стороне телефон Кирилла. Звоните в любое время по любому вопросу.
— Благодарю, — ответил я, забирая карточку. — Если мне что-нибудь понадобится, я позвоню.
Красавица эльфийка подарила мне ещё одну улыбку и повторила свою последнюю фразу:
— По любому вопросу!
— Хорошо, буду иметь в виду, — сказал я и пошёл искать водителя.
Глава 9
Из торгового представительства Петербурга я поехал в Кутузовку. По дороге вспоминал и «переваривал» свой разговор с дядей Володей. После нашего общения у меня сложилось мнение, что мамин брат не только старался всеми способами показать, как усердно он исполняет указание бабушки — сделать меня своим полноценным деловым партнёром, но и действительно решил меня им сделать. Либо он хотел, чтобы я так подумал.
От дяди Володи можно было ожидать чего угодно — он мог как испугаться бабушки и выбросить из головы все дурные мысли, так и задумать очередную гадость. На сильно испуганного дядя не походил, это меня настораживало. Скорее всего, он что-то затеял. Но был шанс, что затеял он что-то неопасное для меня.
Возможно, он решил сделать меня не просто формальным партнёром, а хотел использовать в бизнесе мои хорошие отношения с кесарем и орками, чтобы развить компанию ещё сильнее. Это позволило бы увеличить обороты так, что оставшаяся дяде половина прибыли оказалась бы больше, чем до этого была вся. В принципе этот вариант меня устраивал. Не то чтобы я горел желанием заниматься продвижением дядиных бизнес-интересов, но очень уж не хотелось, чтобы водитель и секретарь оказались отвлекающим манёвром перед новой дядиной гадостью — например, перед очередной попыткой избавиться от меня.
Хотя если рассуждать здраво, то избавляться от меня смысла не было. После этого дяде Володе оставалось только удариться в бега, то есть, потерять вообще всё. Проще уж было смириться с потерей половины. Да и не факт, что у него получилось бы надёжно спрятаться, убежав. И мамин брат это явно понимал.
А ещё я никак не мог выбросить из головы слова Милютина, что дядя Володя теперь нежилец. Возможно, дядя и сам допускал такое развитие событий. В таком случае ему однозначно стоило бежать и как можно быстрее. Прихватив с собой побольше денег, но не трогая меня. Я был уверен, что из-за одних денег его никто не стал бы искать.
Был, конечно, у дяди Володи вариант очень быстро повысить прибыльность фирмы и доказать бабушке, что он нам ещё пригодится. Но это имело смысл, если бабушка Катя ставила задачу — заработать. А вот если она хотела обеспечить меня личной фирмой, принадлежащей мне на сто процентов, тут перспективы у дяди были невесёлые. Но с другой стороны, а кого, кроме себя, он мог обвинить в том, что так всё сложилось?
Примерно на половине дороги я понял, что по одной встрече и по водителю с секретарём о намерениях дяди судить просто невозможно, и перестал ломать себе голову. Я просто откинулся на удобном заднем сидении, приятно пахнущем новой дорогой кожей, и вдруг очень отчётливо почувствовал себя богатым. Нащупал в кармане корпоративную банковскую карту и невольно улыбнулся.
Дорогая машина с водителем, красавица-секретарь, роскошный кабинет, безлимитная кредитка — это было так поверхностно, можно сказать, примитивно, но это сработало. И я в очередной раз подумал: а стоит ли мне связывать свою жизнь с работой в спецслужбах? А подумав о КФБ, я вспомнил о Милютине и о том, что мне нужно с ним поскорее поговорить. Тянуть не стоило. Несмотря на выходной, я решил позвонить Ивану Ивановичу и попросил Кирилла остановиться.
Водитель быстро выполнил просьбу, и я вышел из машины, чтобы сделать звонок. Достал телефон, набрал номер Милютина. Иван Иванович почти сразу же принял звонок и без лишних приветствий спросил:
— Надеюсь, ничего не случилось?
— Ничего, — ответил я. — Просто тут одна проблема появилась. Точнее, не появилась…
— Приезжай, я на работе, — перебил меня Милютин. — Поговорим.
— Сейчас?
— Завтра мне будет не до тебя.
Воскресенье окончательно перестало быть выходным, и я пообещал Милютину, что в течение пятнадцати минут приеду. Сначала я хотел отправиться в управление КФБ на такси, так как понимал, что одной из задач Кирилла явно было — докладывать дяде Володе о том, куда я езжу. Но дядя знал, что я общаюсь руководителем столичного КФБ, в том числе и по вопросам, связанным с самим дядей. Поэтому от того, что водитель доложит о моей поездке к Ивану Ивановичу, ничего не изменилось бы. Так какой был смысл ездить на такси, если была возможность прокатиться с комфортом? Я сел в машину и сказал: