– Ничего, потерпи… Мы доберемся до острова… Я хорошо плаваю, – говорил он Лауре, которую заклинило между двумя креслами, как в капкане. – Лаура, ты слышишь меня? Очнись!.. Здесь неглубоко…
Но она была без сознания, а раздвинуть смятую металлическую конструкцию Нанду никак не удавалось.
А в кабину уже стремительно хлынула вода, быстро заполнив собой все пространство.
Голова Лауры скрылась под водой, Нанду тоже нечем было уже дышать, но он продолжал борьбу с этим смертельно опасным капканом.
Когда же в легких почти совсем не осталось воздуха, Нанду из последних сил всплыл на поверхность и затем, подхваченный яростной волной, попытался некоторое время удержаться на плаву, жадно глотая влажный соленый воздух.
Вертолет, как выяснилось, упал совсем рядом с островом, на небольшую глубину. Кромка берега просматривалась даже в этой кромешной мгле, однако Нанду не спешил выбираться на остров. Наполнив легкие воздухом, он вновь нырнул в беснующуюся толщу воды.
И так повторялось несколько раз. Пока оставалась хоть малая надежда на спасение Лауры, Нанду продолжал бороться за ее жизнь, рискуя своей.
Но справиться с заклинившим сиденьем ему так и не удалось.
Прибывшие с острова спасатели вытащили на берег обессилевшего Нанду и… бездыханное тело Лауры.
Глава 22
Трагическая гибель Лауры многое изменила в жизни Марселу и Эдуарды. Близнецов они решили взять к себе, и Мег, которой трудно было расстаться с внучатами, тем не менее считала это правильным: Эдуарде будет легче привязаться к детям, пока они маленькие, а тем лучше с младенческого возраста чувствовать присутствие отца и той женщины, которая теперь должна заменить им мать. При этом у Мег, Тражану и Натальи оставалась возможность видеться с детьми когда угодно и сколько угодно.
В общем, эта проблема так или иначе была разрешена. Эдуарда понемногу привыкала к роли многодетной матери, которая оказалась ей вовсе не в тягость. А Марселу так вошел во вкус отцовства, что в выходные дни мог часами возиться со всеми тремя детишками и даже предложил как-то Эдуарде:
– Давай возьмем на воспитание еще одного ребенка – девочку! Чтобы было поровну – два братика и две сестрички.
– Давай, – не раздумывая согласилась Эдуарда. – Только не сейчас, а чуть попозже, когда эти немного подрастут.
Леу и Милена искренне радовались за брата, нашедшего свое счастье в отцовстве. Сами они тоже мечтали иметь много детей, только сроки для этого отводили разные.
Милена считала, что сначала надо поправить дела в компании и подыскать надежного управляющего для своего магазина, а уж потом спокойно рожать. Нанду с женой не спорил, хотя и прямо сказал ей, что нельзя ставить рождение ребенка в зависимость от успехов в бизнесе. И Милена предложила компромисс:
– Ладно, подождем не больше года. И если к тому времени наши дела не поправятся – я все равно рожу! Договорились?
– Договорились, – нехотя согласился Нанду.
А Сандра, присутствовавшая при их разговоре, громко захлопала в ладоши:
– Как здорово! Я буду помогать вам его нянчить! Ведь мы же теперь живем совсем рядом. Я смогу прямо из школы заходить сюда и катать маленького в коляске по скверу!
– Ты сама еще не больно велика, – напомнил ей Нанду. – Что будешь делать, если малыш расплачется или описается? Это же тебе не кукла, которую можно катать в коляске хоть целый день, и она не заплачет!
– А я могу приходить сюда вместе с папой! – нашлась Сандра. – Он теперь совсем не пьет, и ему можно спокойно доверить малыша. Папа умеет и пеленать детей, и кормить из бутылочки. Ты же знаешь, Нанду, что он меня вынянчил.
– Хорошо, все это мы решим потом, когда малыш родится, – сказал Нанду. – Одно могу пообещать точно: няньки нам потребуются, и ты без дела тоже не останешься.
В отличие от сестры Леонарду не стал ждать, когда компания вновь наберет обороты, а уже через пару месяцев после свадьбы пришел к Атилиу с радостной вестью и тогда же впервые назвал его отцом. Как это у него получилось, Леу и сам не мог объяснить, но, войдя в кабинет Атилиу, он вдруг так и сказал:
– Здравствуй, отец!
Атилиу от такого обращения поначалу потерял дар речи, а когда обрел его вновь, то заговорил взволнованно, едва сдерживая слезы:
– Ты не представляешь, как мне приятно слышать это слово – отец! Оно звучит для меня музыкой! Я ждал этого момента всю жизнь!
– А как тебе понравится: «Здравствуй, дед?» – озорно улыбнулся Леонарду.
– Что ты хочешь этим сказать? Неужели Катарина беременна?..
– Да. Сегодня утром она сдала анализы, и врач подтвердил: ты будешь дедом!
– Для одного дня это уже слишком! Я могу не вынести двойной радости. Умру от счастья, – засмеялся Атилиу.
– Ничего, выдержишь, – в тон ему произнес Леонарду. – От счастья еще никто не умер. И ты очень скоро будешь слушать эту божественную музыку: «Здравствуй, деда!»
События последних месяцев не принесли Элене счастья, но в какой-то мере вернули ей утраченный душевный покой.
Она теперь не сомневалась в прочности семейного счастья Эдуарды и радовалась за Виржинию, у которой продолжался трогательный роман с Маурисиу.
Но больше всего ее успокаивало нынешнее состояние Атилиу. Он буквально преобразился после того, как узнал, что у него есть сын. А поскольку они с Леонарду работали в одной фирме и виделись каждый день, то и сближение их на новой, родственной, основе произошло довольно быстро.
Утешало Элену и то, что ее опасения не оправдались: Атилиу не только не женился на Бранке, но и вообще перестал с ней общаться. Да и Бранка сильно изменилась. Теперь она не устраивала шумных приемов, а уединенно коротала дни в опустевшем особняке Моту, попивая свой любимый мартини и от скуки беседуя с Зилой.
Зато к Элене Атилиу откровенно тянулся. И она, чувствуя это, постепенно пришла к мысли, что их брак еще может возродиться. Тайна, разрушившая его, теперь имела все шансы навсегда остаться тайной: Сезар, женившись на Аните, вновь уехал с ней за границу, Антенор и Мафалда перестали тревожиться о его судьбе, а значит, и ворошить прошлое им больше не было нужды. Орестес и Виржиния тоже успокоились, глядя на счастливых Эдуарду и Марселинью, а также на воспрянувшего духом Атилиу.
Размышляя таким образом, Элена вновь принесла из студии свой дневник и записала в нем:
«Видимо, после стольких страданий и отчаяния мы подходим к какому-то светлому периоду в жизни. Нам всем нужен покой…»
Она прервала свою запись, потому что в этот момент неожиданно приехали Эдуарда с Марселинью.
– Мег на сегодня забрала Жуана и Алисию к себе, а мы вот решили съездить к нашей родной бабушке. Правда, Марселинью?
– Да, – пролепетал малыш и потянулся ручками к Элене.
Она, прежде чем взять его на руки, успела тайком от Эдуарды бросить дневник в стоявшую неподалеку сумку Аниньи, которую та забыла здесь вчера и которую Элена собиралась отнести в студию.
Но от внимания Элены ускользнуло, что точно такая же сумка с запасными штанишками для Марселинью была и в руках у Эдуарды.
Полдня незаметно прошли в разговорах и играх с Марселинью, а когда Эдуарда уехала, Элена вспомнила о дневнике и… обнаружила вместо сумки Аниньи сумку со штанишками!
Бросившись к машине и разогнав ее до предельной скорости, она всю дорогу молилась:
– Господи, помоги мне! Прости меня и помоги! Не дай Эдуарде прочесть мой дневник!..
Но ее молитвы оказались напрасными: Эдуарда уже успела прочесть самое главное, что скрывала от нее Элена, и встретила мать в крайнем возбуждении.
– Что все это значит? Ты сошла с ума? – вопрошала она, потрясая дневником. – Решила отобрать у меня сына?
– Дочка, я все тебе объясню. Надеюсь, ты поймешь меня…
– Нет, такое невозможно понять! Ты нарочно это придумала, потому что потеряла своего ребенка и хочешь забрать у меня Марселинью?
– Что ты говоришь, Эдуарда? Разве я могу желать тебе зла?
– Но тогда скажи, что все это неправда! Умоляю, скажи!
– Нет, доченька. К сожалению, это правда.
– Боже мой, какой ужас! – застонала Эдуарда. – Значит, вот что имел в виду Атилиу, когда говорил о твоем дневнике! Мой ребенок умер!.. А ты!.. Это не может быть правдой!.. Я не хочу, чтобы это было правдой! Я тебя ненавижу!..
– Доченька, Эдуарда, пойми меня!..
– Нет! Нет! Ненавижу!..
Они обе были настолько поглощены этим тяжким, болезненным объяснением, что не заметили, как вошел Марселу и некоторое время слушал их в полном оцепенении. Но потом он очнулся и тоже подступил к Элене:
– Верно ли я понял, что вы… подменили детей?!
– Она все врет, Марселу! Не верь ей! – выкрикнула Эдуарда, но Элена вновь повторила:
– Нет, дочка, это правда. Когда я узнала, что у тебя больше не может быть детей, когда увидела твоего ребенка – мертвого, – мне показалось, что я могу уберечь тебя от страданий. Я не имела такого права, но все же – подменила детей… И потом уже не могла пойти на попятную, не причинив тебе еще больших страданий…
Эдуарда, не дослушав ее, метнулась в детскую и вышла оттуда, крепко прижимая к себе Марселинью.
– Сыночек, ты видишь меня? Я – твоя мамочка. Я! Понимаешь? Я – твоя мамочка! – повторяла она как в бреду, и Элена, не в силах видеть страдания дочери, принялась внушать ей:
– Эдуарда, очнись! Услышь меня наконец! Я не отберу у тебя Марселинью! Если бы я была на такое способна, то не отдала бы его тебе, когда он только родился.
– Но ведь есть еще Атилиу, – упавшим голосом заметил Марселу. – Что скажет он, когда обо всем узнает?..
– Для него это будет ударом, – глухо ответила Элена. – Но сейчас я к нему пойду и все расскажу. Простите меня, Эдуарда, Марселу, Марселинью! Я хотела как лучше… Простите, если сможете…
Атилиу очень обрадовался внезапному визиту Элены.
– Какой приятный сюрприз! Проходи!.. – радушно улыбаясь, сказал он, но, увидев в ее руках хорошо знакомую ему тетрадку, осекся.