Пола кивнула и убрала с лица растрепавшиеся волосы.
— Извините. Я — констебль Макинтайр. Я не собиралась спать, просто…
— Я знаю, кто ты такая, лапочка. — Выговор у сержанта Дин был северо-восточный, но, судя по интонациям, она долго жила где-то еще. — Не надо извиняться — мне прекрасно известно, как порой выматываешься на работе. Иногда начинает казаться, что собственная постель привиделась тебе во сне.
— Спасибо, что выбрали время заехать. Я, честно говоря, ожидала только звонка. Все-таки сегодня у многих выходной, и если я от чего-то вас оторвала…
— Я решила, что проще будет заехать. Кроме того, мой муж и оба сына уехали в Сандерленд на какой-то поздний матч. Раньше одиннадцати они все равно не вернутся, так что ни от чего особенного вы меня не оторвали, разве что от телика, по которому все равно показывают одну фигню. То, что сообщил мне Брайан, показалось мне куда интереснее. Не хотите рассказать поподробнее? — С этими словами сержант Дин уселась за стол Крис Девайн и, забросив ноги на мусорную корзину, приготовилась слушать.
Пола поморщилась, но ничего не сказала. Стараясь не думать ни о Крис, которая теперь уже никогда не вернется на свое рабочее место, ни о странном интересе, который отдел нравов проявил к их последним открытиям, она, как могла, изложила Дин теорию Тони.
— Я знаю, — закончила она с неловкой улыбкой, — что идеи доктора Хилла выглядят порой как, гм-м…
— Как бред сумасшедшего?
Пола усмехнулась:
— Что-то вроде того. Но, как это ни странно, доктор Хилл часто попадает в яблочко. Я уже давно с ним работаю и успела убедиться в этом на собственном опыте.
— Я слышала, что он — один из лучших специалистов в своей области, — кивнула Дин. — Говорят, это одна из причин того, что у Кэрол Джордан такая высокая раскрываемость.
Пола мгновенно ощетинилась:
— Напрасно вы недооцениваете Кэрол. Она и сама чертовски хороший детектив.
— Я в этом не сомневаюсь. Тем не менее каждому из нас может время от времени понадобиться помощь. Именно поэтому, кстати, я сейчас здесь… Каждый раз, когда детективов из других подразделений начинает интересовать что-то на моей территории, я считаю необходимым навести справки. Никому из нас не хочется терять установленные с таким трудом полезные контакты.
Теперь, когда Дин выложила карты на стол, ее неожиданный приезд больше не смущал Полу.
— Естественно, — согласилась она. — Так вы мне поможете?
Дин сунула руку в карман джинсов и достала оттуда флешку.
— Я, безусловно, поделюсь с вами, чем могу. Брайан говорил, вы интересуетесь новенькими?
— Да. Я слышала, из-за кризиса на улицах сейчас работает больше девушек.
— Так и есть, хотя большинство из них все же работает не на улицах, а на съемных квартирах. Какой временной отрезок вас интересует?
— Меня интересуют девушки, которые вышли на панель, скажем, за месяц до первого убийства.
— Я стараюсь следить за тем, что творится на моем участке. — Сержант Дин достала из другого кармана смартфон. — А кроме того, я не люблю держать в компьютере информацию, которой там не место. Особенно когда дело касается весьма и весьма уязвимых молодых женщин. — Она нажала несколько кнопок, потом удовлетворенно хмыкнула. — Способа быстро и решительно разобраться с тем, что происходит на улицах, просто не существует, — добавила Дин, прокручивая на экране какой-то список. — Я убеждена в этом. Приходится действовать избирательно, приноравливаться к каждой конкретной ситуации. Когда среди нашего контингента появляется новое лицо, мы первым делом пытаемся наладить контакт. Нормальный, человеческий контакт. Иногда небольшого нажима оказывается вполне достаточно — особенно если мы имеем дело с человеком еще не до конца опустившимся. Стоит упомянуть, как факт задержания полицией может отразиться буквально на всем, начиная от пособия на детей и заканчивая оценкой кредитоспособности, — и они дают задний ход. Некоторые уходят из бизнеса навсегда, но таких, к сожалению, не слишком много. А стоит девушке пройти по этой дорожке достаточно далеко, и возврата уже не будет. Вот почему меня весьма интересуют новые источники информации. Моя работа в том и заключается, чтобы присматривать за этим человеческим котлом.
— Я вас понимаю. Трупы никому не нужны.
— Мне нравится думать, что в большинстве случаев мы успеваем принять меры и не допустить ничего подобного. Мои мальчишки утверждают, что я живу в стране грез, но я все равно пытаюсь узнать имена и биографии наших новеньких, чтобы, по крайней мере, знать, что писать на бирке, если до этого дойдет.
— На какой бирке? — не поняла Пола.
— Которую привязывают к пальцу в морге, — пояснила Дин.
— Ага… — Пола глубокомысленно кивнула. — Ну ладно, что у вас есть?
— В зоне ответственности Брэдфилдской полиции — а это сорок четыре квадратные мили — проживает примерно девятьсот тысяч человек. На них приходится около полутора сотен профессиональных проституток, и это более или менее постоянное число. Если учесть, что по опросам около пятидесяти процентов мужчин хотя бы раз в жизни платили за секс, девушкам приходится трудиться в поте лица, чтобы заработать себе на жизнь.
— На довольно убогую жизнь, — вставила Пола.
— На наркотики им, во всяком случае, хватает, ну а наркоманов мало заботит способ, которым они заработают на следующую дозу. — Дин покачала головой. — Хочется верить, что я научила своих мальчишек лучше относиться к женщинам, — вот и все, что я могу сказать по этому поводу. — Она сняла ноги с мусорной корзины и встала. — В тот период, о котором вы говорили, в нашем районе появились три новые девушки.
— Хорошо, что не больше.
— Речь идет о летнем времени. Летом ночи светлее, поэтому клиенты осторожничают. Никто не хочет, чтобы его заметили, когда он шатается по улицам, пытаясь снять проститутку.
— Вот не думала, что проституция — занятие сезонное.
— Это касается только уличных проституток. Те, кто работает в помещении, трудятся круглый год. Если бы вас интересовали девушки, которые принимают клиентов в квартирах и саунах, речь шла бы о полутора десятках фамилий, а так… Вот, записывайте: Тиффани Седжвик, Летиция Марлоу и Керри Флетчер.
— Керри Флетчер? — переспросила Пола, не в силах поверить в свою удачу. — Вы сказали — Керри Флетчер?
— Знакомое имя? — Дин прищурилась.
— Так это женщина?!
Сержант Дин удивленно посмотрела на нее:
— Конечно женщина. Вы же спрашивали о девушках-проститутках, а не о парнях. А что? Вам это имя что-то говорит?
— Да, оно уже всплывало раньше в нашем расследовании… Учитывая контекст, мы решили, что это мужчина. Керри — это же и мужское, и женское имя, так?.. — Пола нахмурилась. — Но тогда то, что мы узнали, не имеет смысла.
Дин улыбнулась:
— Вы можете все проверить сами. Керри почти каждый вечер работает в конце Кэмпион-бульвара — там, где перекресток с круговым движением.
— Вы что-нибудь о ней знаете? — Пола быстро нацарапала имя в своем блокноте, потом открыла почту и стала набирать сообщение Стейси.
— Мне известно только то, что она сама о себе рассказала. Кто знает, быть может, в чем-то она и приврала… Проститутки часто выдумывают, когда рассказывают о себе, — и плохое, и хорошее. Все зависит от того, что им необходимо в данный момент, чтобы чувствовать себя увереннее.
— И что рассказывала вам Керри? — Пола, как большинство полицейских, любила поболтать о работе, но сейчас ее интересовала только Керри Флетчер.
— Керри из местных. Так она сказала, и я почти уверена, что это правда, потому что она говорит с ярко выраженным брэдфилдским акцентом. В детстве жила на Токстет-роуд — это сразу за высотными домами в Скенби…
Пола кивнула, она знала Токстет-роуд. Как говорили местные патрульные, в этот район даже бродячие собаки не заходят поодиночке. И именно на этот район Стейси указала, когда провела поиск по базе данных регистрационных номеров автомобилей.
— Улица Отчаяния… — проговорила она.
— В точку, — подтвердила Дин. — Потом, когда ей было лет пять или шесть, семья переехала в одну из муниципальных высоток, в квартиру на шестнадцатом этаже. Переезд доконал ее мать. Керри так и не вспомнила, была ли это клаустрофобия или агорафобия, а может быть, ее мать просто боялась Эрика — так зовут главу семьи. Как бы там ни было, после переезда миссис Флетчер ни разу не переступила порог квартиры, ни разу не вышла на улицу. Она стала пленницей в собственном доме… — Дин сделала паузу, и Пола поняла, что сержант любит рассказывать свои истории и не чурается драматических эффектов. — Очень скоро Эрик Флетчер превратил жену в заложницу, — продолжала Дин. — Он начал насиловать Керри, когда ей было восемь лет. Если она отказывалась делать то, что велел отец, он вымещал зло на матери. Эрик избивал ее или запирал на балконе и держал там до тех пор, пока бедняга не начинала заговариваться от страха. А маленькая Керри любила свою мать.
Пола вздохнула. Она уже много раз слышала эту историю в разных вариантах, и все же каждый раз ей становилось не по себе. Стоило только представить, каково это — быть совершенно беспомощной и абсолютно зависимой, и у нее начинали подкашиваться ноги, а к горлу подступала тошнота. Но самым страшным было, наверное, даже не это. Ребенок, не обладая даже мизерным жизненным опытом, принимал за любовь то, что видел, — то, что происходило с ним самим. Другого он просто не знал и не мог представить, что отношения между людьми бывают совершенно иными. Наверное, даже дебильные мыльные оперы, которые Керри видела по телевизору, представлялись ей волшебной сказкой вроде Хогвартса.
— Конечно любила, — сказала Пола и вздохнула. — Почему бы нет? Но со временем она научилась ее презирать.
По лицу Дин скользнуло обиженное выражение. Казалось, она хотела сказать: кто рассказывает эту историю, ты или я?
— Так продолжалось довольно долго — фактически до тех пор, когда Керри закончила школу и стала работать на заправочной станции на Скенби-роуд. Никакой личной жизни у нее не было, Эрик об этом позаботился. — Дин проницательно взглянула на Полу. — Впрочем, как сказал бы ваш доктор Хилл, каждый человек является соучастником того, что с ним происходит.