Они умерли страшно. В глубоком, полуразвалившемся колодце, заполненном гнилостной водой едва если по щиколотку.
Чтобы отодвинуть железный настил, неплохо замаскированный землей и еловыми иглами, пришлось очень постараться. Если бы я не имела координат – ни за что не нашла бы это место.
Содрав кожу на ладонях в кровь, и почти надорвавшись, я сдвинула в сторону железный пласт. И как только справилась с «крышкой» колодца, в нос шибануло гнилостной вонью.
Запах был такой жуткий, что меня стошнило выпитой недавно водой. Утерев рот и кое-как справившись с дурнотой, я посветила фонариком внутрь колодца, зажав нос свободной рукой.
Прочь от света ринулись какие-то твари: то ли мелкие мыши, то ли огромные жуки. Со стены в воду ухнула крупная сколопендра, и еще бог знает какая жуткая дрянь.
Я же всё светила на камни, боясь направить луч на мертвецов и увидеть их обезображенные останки.
Они сидели «валетом» - друг напротив друга. Одежда полуистлела, а плоть – оказалась почти съедена: насекомыми ли, грызунами, или самим временем. Останки ее, свисали с костей скудными клочьями. Белесые, еще не пожелтевшие от времени скелеты омывала черная, с желтыми масляными разводами вода. Я разглядела, что кости ног у мертвецов сломаны: стало понятно, почему они так и не смогли выбраться отсюда. И все же, то, что осталось от тел, дало мне полную уверенность – это, без сомнения, останки насильников.
Передернувшись и снова вывернув наизнанку желудок, я сдвинула железо назад и распределила сверху природный настил.
Села на колени, оперевшись ладонями о землю. Рассмеялась и не заметила, как смех сменился истеричными слезами.
Не знаю, сколько времени я провела в лесу. Стемнело быстро. Когда рыдания иссякли, тишина вдруг опустилась на плечи подобно ледяным призрачным объятиям. Сделалось зябко. Муторно. Словно на кладбище в немое полнолуние.
Луч валяющегося неподалеку фонарика освещал местность на пару шагов вперед: виднелись только черные стволы деревьев.
Быстро вытерев глупые слезы и оглядевшись, я поднялась с колен и бросилась назад – к дороге. Стало так страшно и жутко, что я забыла обо всем на свете. Важным оказалось лишь желание убраться отсюда как можно скорее. Пока призраки из колодца не опомнились, и не забрали в ад мою грешную душу.
Дорога в город не запомнилась совсем. Казалось, только села за руль, и вдруг каким-то чудом оказалась в номере отеля. Закрыв дверь на замок, а потом, зачем-то подперев ее тумбочкой, я скинула одежду и забилась в угол ванной.
- Так нельзя дальше жить, - жалобно сказала вслух и отключилась.
***
Пришла в себя на постели – укутанная в кокон одеяла, с мурчащим Счастливчиком на груди. В ванной плескала вода, желтый свет пробивался сквозь щель под дверью.
Тумбочка, подпирающая дверь, стояла на обычном месте – в изголовье кровати.
Я вскочила, не сразу выбравшись из постели. Закружилась голова, и я почти рухнула обратно. Кот с перепуга заорал, и в ту же минуту отворилась дверь ванной комнаты.
- Зачем ты встала? – нахмурился Третий, отбрасывая прочь полотенце, которым вытирал руки.
- Ты убил их! – закрыв лицо руками, прошептала я.
- А ты хотела сделать это сама? – зло выдохнул Третий.
Ответа у меня не нашлось.
- Давно? – не глядя на любовника, прохрипела я.
- Почти три года назад, - был ответ.
- А Вадима за что? – спросила, раскачиваясь из стороны в сторону.
Третий выгнул бровь и глянул свысока – жестко, непримиримо.
- Просто так.
- Ты чертов псих! – продолжая раскачиваться, как маятник, пробормотала я.
- А ты кого хотела? – Третий медленно приблизился и остался стоять, возвышаясь надо мной.
- Убирайся, - устало кивнула я на дверь, - зачем ты вообще приехал? Снова следил за мной? Гребанный маньяк!
- Ты не отдала должок, - неприятно хмыкнул Третий. – У нас в запасе еще несколько месяцев.
Мне хотелось рассмеяться и расплакаться одновременно.
- Ты же вроде был занят? – подняла глаза, вспомнив телефонный разговор: звон бокалов на заднем плане и игристый женский смех.
- Освободился, - Третий покачнулся с пятки на носок. – Ложись, - сильные руки легли на плечи и заставили откинуться на подушки.
- Артём, - позвала я, уже засыпая.
Третий отвел глаза от экрана ноутбука, пригнул ухо Счастливчику, чтобы видеть мое лицо.
- Мне лечиться надо, - сказала, и закрыла глаза.
***
Настоящее время.
Практически наши дни.
Эпилог.
Воздух пах тюльпанами и цветом вишни.
- Пришла пора прощаться, - обернулась я к Артему, отойдя от распахнутого окна.
Он сидел на диване, листал книгу на планшете. Кот свернулся бубликом у него под боком.
Идиллия и только.
Третий поднял глаза – еще расфокусированные, почти сонные. Сощурился от солнечных лучей, заполонивших комнату.
- Что? – переспросил он.
- Я говорю – весна пришла. Договору – конец, настало время расставаться.
Третий усмехнулся в излюбленной манере – криво, жестоко.
- У нас в запасе еще пара дней. Время есть.
Я пожала плечами и ушла в спальню, чтобы собраться на работу.
Настроение было паршивое, но доктор заверял – пройдет. Время, как известно, всё лечит. Зализывает раны, тушит свечи и погребает под собой эпохи и цивилизации.
И вообще, самое главное – вовремя принимать таблетки.
Через несколько дней – апатичных и однообразных, наполненных показным спокойствием, я ехала с работы, и от нечего делать, поглядывала в окно.
Мысли вертелись вокруг треклятого договора – уж больно он смахивал на сделку с Дьяволом.
Но, говоря откровенно, с Третьим было хорошо. Спокойно, вольно. Поэтому, я сама не знала, для чего завела тот недавний разговор. Хотелось определенности – да, а вот взять и вправду расстаться – не очень.
Выруливая на проспект, приспустила стекло. В салон ворвался свежий ветер. В последние дни погода радовала теплым воздухом и ароматом разнотравья. Дышалось сладко. Сидеть дома в такой вечер было попросту грешно, и я надумала пригласить Третьего на прогулку. Припарковалась у обочины, вынула из сумки телефон, и замерла, глядя в окно.
Неподалеку, на веранде популярного бара, стоял Третий, хотя должен был находиться на деловой встрече. Он курил, расслабленно оперевшись о перила, а рядом, как послушная лошадка, стояла длинноногая блондинка. Издали мне показалось, что она перетаптывается, задевая его то рукой, то коленом, и что-то непрерывно щебечет на ушко.
Третий смотрел вдаль, и лицо его казалось бесстрастным, безразличным ко всему. Поставь рядом надувную бабу, взорви хлопушку у самого уха – он и не заметит.
Я сползла вниз по сидению, забыв, что стекла машины снаружи тонированные. В груди так ощутимо кольнуло, что вспотели ладони. Какой же я была беспечной дурой! Забыла, что такое обида. Привыкла, что сердце не знает романтичной печали, а теперь – получила кулаком под дых.
Наши три месяца, прожитые после воссоединения, пролетели, как день. Мы с Третьим разговаривали обо всем на свете, гуляли, готовили вместе, занимались любовью. Он помог мне выбрать врача-психотерапевта и ходил на сеансы, молча ожидая в приемной. Терпел заскоки, истерики, приступы ярости. Напоминал, когда нужно пить таблетки, укрывал пледом. Держал волосы, когда я блевала после очередного ночного кошмара. Кормил Счастливчика и водил его на уколы. Совал градусник, когда у меня закладывало нос после долгих прогулок, и никогда не напоминал о прошлом – ни словом, ни делом. Было – и было, махнул однажды рукой. Надо жить дальше.
И я не успела заметить в себе перемен, не смогла их предотвратить. А теперь, глядя на него – мужчину, который из незнакомца, почти врага, за такое короткое время успел превратиться в кого-то очень важного, стоящего теперь рядом с другой женщиной, у меня скручивало узлом живот. Мутило. Отправлялась к черту вся терапия и медикаментозная помощь.
Я вдруг осознала, что мне хочется удавиться.
Он вернулся поздно. Загремел ключами в прихожей, и мне, находящейся в зале, почудился сладкий аромат чужого парфюма.
- Не спишь? – протянул Третий, ступая тихо.
Я в ответ мотнула головой.
Артем мельком поцеловал в висок, легко огладив волосы, и отправился прямиком в душ.
Я же до крови закусила губу и опустила глаза.
Когда Третий вышел из ванной, я сидела в той же позе. Он неодобрительно качнул головой.
- Пойдем спать, - сказал властно, - ты, наверняка, за день устала.
Какая забота! – зло подумала я, но в ответ сказала тихо:
- Ложись, сейчас приду.
Выждала минут двадцать – обычно за это время он засыпал, а потом встала, потрепала дремлющего кота по полосатой макушке и сказала шепотом:
- Прости меня. Ты же видишь, вся жизнь через жопу.
Кот промолчал, лишь сонно дернул ухом, а я подошла к французскому окну и распахнула его настежь.
В лицо пахнуло ласковым теплом весенней ночи. Жаль было терять это сладкое, романтическое время – сейчас влюбленные нежатся в объятиях друг друга, но, увы – в моем случае, это сказка про белого бычка.
Вздохнув, я забралась на перила – узкие, холодные наощупь. Раскинула в стороны руки, и шелковый халат затрепался подобно крыльям. Подумала, что полет с такой высоты будет быстрым, и зря я, дура, страшилась сделать это раньше. Придумывала, что испугаюсь, что не хватит решимости, а на самом деле ведь – проще простого. Особенно, когда никто не держит. Нужно просто сделать один единственный шаг…
На тело будто навалилась бетонная плита – горячие руки Третьего сжали колени и талию мертвой хваткой. Я дернулась от неожиданности, но он быстро стянул меня вниз, не позвонив упасть с двенадцатого этажа.
Повалил на холодный пол, сел сверху. Размахнулся и залепил мне хлесткую пощечину.
- Ты что собиралась сделать, чокнутая? – прошептал Третий совершенно белыми губами.