15Саманта
— Алло, я ищу доктора Луизу Шаивон.
— Это я.
— Мне дала ваш номер телефона Бруна Орсини.
— Да, здравствуйте, она о вас говорила.
— Я насчет интервью.
— Да я, собственно, не знаю, что сказать, я занята на работе всю неделю…
— Бруна мне сказала..
— Вы знаете о китайце?
— Китайце? Каком китайце?
— Того, который покончил с жизнью, прыгнул под машину позавчера. Еще не ясно, сам он прыгнул или кто-то ему помог. Не знаю даже, откуда они понаехали, китайцы, носятся, не глядя на дорогу. Приезжают сюда, открывают рестораны, а потом умирают под первым же автомобилем. Может, не очень хороший сюжет для детектива, но вы же писательница…
Ладно. С Самантой, мне сказали, дело пойдет лучше. Вероника выступила посредником, и Тони все организовал.
Я встретила ее отца перед лифтом.
— Пишешь продолжение «Маленьких женщин»? — спрашивает Тони.
— Нет, его уже написали. Называется «Маленькие женщины выросли».
Он не верит и смеется до упаду, а потом объясняет, как попасть в «Синюю ночь» самой короткой дорогой.
И вот я здесь, на открытой равнине, разыскиваю деревушку с названием «Святое Озеро», в болоте, знаменитом туманами и комарами: говорят, это идеальное место для массового самоубийства.
Наконец после часовых блужданий замечаю вывеску «Синей ночи» и стрелку, которая указывает на парковку.
Вхожу через служебный вход — заведение еще закрыто для публики — и оказываюсь внутри большого зала, набитого синими круглыми диванами, которые стоят вокруг низких столиков. За барной стойкой в форме буквы «S» девушка с дредами расставляет по порядку бутылки с ликерами. Люстры светящимися шарами свисают с потолка, над проходами, над сценой для представлений и диджейским пультом.
Ко мне, покачивая бедрами, направляется высокая, пышнотелая женщина, с прической «Мильва» на крашенных хной волосах, одетая в джинсы и блестящую ярко-розовую майку.
— Очень приятно, Саманта.
Мы взбираемся на табуретки за стойкой бара.
— Обожаю писательниц, — начинает Саманта пронзительным голосом. — Особенно Дачиа Мараини, я читала все ее вещи.
— А других знаете?
Она постукивает по белоснежным зубам длинными ухоженными ногтями, улыбается и меняет тему:
— Скажи честно, что ты хочешь узнать?
Отмечаю морщинки вокруг глаз и по краям рта, заметные, лишь когда она улыбается. Возможно, из-за ежедневных сеансов в солярии. Саманта говорит, что регулярно ходит в гимнастический зал, а сегодня ради меня пропустила сауну. Мы примерно одного возраста. Не слишком ли стара для такой работы?
Девушка из бара поставила на стерео компакт-диск, и сейчас из динамиков разносится «Гудбай», которую поет Алексия.
— Много работы?
— Да, есть маленько. Тони любит показывать фокусы, и иногда по вечерам я ассистирую, если не жду окончания стриптиза.
— Стриптиза… женского?
— Не только, бывает и мужской. Восьмого марта, главным образом.
— Вы все время были… танцовщицей?
— О нет! — восклицает она. — Сначала я была моделью. Нижнего белья. Я танцую для себя, это моя натура. — Саманта выгибается вперед и наводит на меня груди, на которые можно усадить младенца.
— А здесь, в «Синей ночи», есть другие, твои коллеги…
— Да, — морщит она нос, — но не такие опытные и сексуально привлекательные. Тони часто говорит, что мое призвание — работать в «Синей ночи». Я — прекрасное капиталовложение. Многие мужчины просят у меня номер телефона.
— А ты?
— Даю неправильный, если только они не извлекают здоровенного увальня.
— Увальня?
— Я с Капри. А ты как говоришь? Ствол? Здоровяк? Здоровый кусок мужика?
— У них твердые члены?
Саманта хрипло смеется, отбрасывая за плечи каскад медных локонов.
— Они разные. Я была с актерами кино, знаменитыми певцами, а один раз даже с одним из Тони.
— Тех Тони, из цирка?
— Да, но не спрашивай имени. Он женат.
— Как знать, может быть…
— Да… из цирка.
— Очевидно.
Саманта пересела на край табуретки и придвинулась почти вплотную. У меня смутное ощущение, что она хочет соблазнить меня, но я не испытываю очарования и не предчувствую угрозы.
— Чтобы написать обо мне, ты должна увидеть, как я работаю.
— Для этого я и приехала.
Она улыбается с хитринкой:
— Тогда поймешь.
— Ты ничего не боишься?
— Чего?
— Чего-нибудь.
— Например?
Слезаю с табурета.
— Например, старости.
16«Синяя ночь»
— Ты в первый раз в частном клубе?
На Тони белая рубашка с персиковыми полосками, широкие джинсы, стянутые ремнем из выделанной кожи, и высокие сапоги на каблуках. Поскольку заведение не откроется для публики раньше чем через пару часов, владелец пригласил меня поужинать в пиццерии при клубе.
Мы сидим за деревенским столом из свежесрубленного дерева. На стене афиши с объявлениями о стриптизе, гербы и описания знаменитых пивных марок. Заведение больше напоминает ирландский паб, чем пиццерию.
— «Синяя ночь», — рассказывает Тони, пока мы ждем пиццу, — это эволюционировавший частный клуб. По определению, это «тяжелая дискотека».
— Для кого она? — спрашиваю я, отпивая ледяной «Гиннес».
— Для молодых, которые хотят оторваться… Для девочек в коротких юбочках, которые отираются рядом с подружкой… Либо для пар за сорок, которые хотели бы заняться свингом или поучаствовать в порношоу нашей Дженни. Всем хочется возбуждения, новых стимулов…
— Почему ты решил открыть частный клуб?
— Это было в семидесятых, когда я пришел в «Саванну» в Милане. Меня туда привела тогдашняя подружка, гораздо более объемная, чем я. У меня всегда были понимающие женщины, — смеется Тони со вкусом, засовывая бумажную салфетку за рубашку. — Классно бывало на пару пошалить с законом. Только потом, когда испробовано все, уже не можешь остановиться…
Нам принесли пиццу.
— У меня отличная клиентура: рабочие, мелкие предприниматели, коммерсанты… Мужчины приходят поодиночке или с подругой. Женщины — нет. Ради исключения в этот вечер ты — моя гостья.
— То есть женщина в одиночку придти не может? А почему?
— Потому что она может оказаться проституткой в поисках клиента, а мне не нужен бардак. В «Синей ночи» все законно, Габри, каждый оставляет в кассе документ…
Час спустя я сижу за стойкой в баре, пока барменша, прибывшая прямиком из Молдавии, готовит для меня джин-тоник. Саманта, обтянутая темно-синим платьем, на головокружительных каблуках и с огромными кольцами-серьгами, приглашает первые пары проходить к диванам, расставленным вокруг сцены. Диджей с бравым видом ставит Бритни Спирс и «Непохожих близнецов». Водружаю локти на стойку и осматриваю все журналистским взглядом, помаленьку жуя оливку и наслаждаясь кондиционированным воздухом.
Немного погодя набираюсь храбрости и поднимаюсь по лестнице, которая ведет в темную комнату. Коридор слабо подсвечен красно-оранжевыми бра, дверь в каждую комнату снабжена круглым отверстием, в которое можно подглядывать. Это маленькие альковы, в центре которых стоят просторные кровати без простыней и подушек, с яркими покрывалами из плотного атласа и вместительными коробками с бумажными гигиеническими платками.
Возвращаюсь вниз.
Саманта танцует в центре площадки, вокруг нее другие женщины, в блестящих одеждах, светлых и облегающих, несомненно, из роскошных галантерейных магазинов Гуалдо, Кона или Лагосанто. Их спутники за барной стойкой потягивают коктейли. Сидящие вокруг сцены пары не обмениваются ни словечком. А что же происходит чуть позже, когда вкалываешь целый день, чтобы кое-как свести концы с концами, а вечером всякий раз находишь в постели одно и то же тело?
Саманта добирается до диджея за пультом, хватает микрофон и объявляет начало представления Дженни. Сцена деликатно пустеет, чтобы предоставить место для выступления загорелой женщине в трусиках, лифчике, белом кружевном поясе для чулок и в лакированных сапожках с двадцатисантиметровыми каблуками. Черные локоны обрамляют неправильное лицо с мужскими чертами, скрытое под слоями по-клоунски яркого грима.
Дженни начинает под музыку стаскивать белье по предмету за раз; профессионалка игриво улыбается, подмигивает, но не перебирает, аккуратно отмеривает жесты и улыбается зрителям. Выражение лица у девушки простоватое и лицемерное. Когда она остается голой, за исключением пояса от чулок, то подходит к диванчику, усаживается верхом на кого-то и сует огромные груди тому под нос. Наконец Дженни поднимается и, стуча каблучками, направляется к центру сцены, к позолоченному ведерку для льда, из которого извлекает толстый вибратор и начинает медленно, невозмутимо задвигать его в эпилированную вагину. Оттуда, где я сижу, видно вспотевшую задницу в блестках и движения руки. Встав на колени на пол, она вынимает вибратор и, поднеся его к губам, изображает чувственный минет. Судя по возгласам из зала, публике нравится, раздаются взрывы смеха, свист, причмокивания, будто на празднике плодородия.
Под «Обычный мир» «Дюран-Дюран» представление завершается. Дженни кланяется, подбирает вещи и удаляется со сцены в сопровождении женатого менеджера с хвостом и в гавайской рубашке. Натянуто улыбаюсь и присоединяюсь к общим рукоплесканиям.
— Не говори мне, что ты ханжа, — усмехается Саманта, нарочно задев грудью мой локоть.
— Только когда согласие не обоюдное.
Она проводит когтем по диванной обивке.
— Через несколько лет в заведениях вроде этого на входе будет висеть секс-меню, приглашай в ту же секунду, кого хочешь…
Теперь смеюсь я:
— В задницу — сто тысяч лир, минет — пятьдесят…
— И презерватив в подарок. Прекрасная идея, не находишь?
— Фантастическая.
Некоторые парочки начинают мигрировать в сторону темной комнаты, собирая жаркие взгляды тех, мимо кого проходят, но я измотана и не хочу подсматривать в окошечки-глазки, не хочу участвовать в чужом траханье.