– Юлиана! – тут же крикнула кому-то через забор Франческа. – А ну живо ко мне! Позови Гиду, у меня радость: Эллис приехала! Зови всех, я уж хотела закрываться, никого нет, а тут такой праздник! Ах, Эллис, ну как ты могла так долго пропадать, негодная девчонка! Ах ты, моя любимая, бабушка теперь будет счастлива, хоть будет с кем словечком перекинуться!.. Юлиана! А ну идите же быстрей. И захвати свое «Санто», а то у меня не вино, а одна отрава осталась, своих угостить нечем…
Бабушка была прежней. Эллис улыбалась до ушей: все это так знакомо! Непрерывный поток итальянского бабушкиного красноречия никогда ее не утомлял, она была готова слушать его хоть круглые сутки. Бабушка извергала бесконечные монологи, будто пела песню, только настроение в ней менялось в зависимости от ситуации.
Бабушкин дом. Эллис стояла на крыльце у раскрытой двери и медлила заходить внутрь. Он прежний, в нем словно застыла вечность: запах сушеных фруктов и воска, старая мебель, покрашенная в светлые цвета, кружевные перила и деревянные ставни на окнах… Неужели ей когда-то мог нравиться другой мир? Зачем он ей, когда есть вот этот уютный уголок земного рая…
Шумная компания бабушкиных подруг собралась за столом уже к двенадцати. В ту ночь они долго не расходились, уже соловьи улеглись спать и занялась заря, а они все сидели, потягивая вино, и говорили, говорили… Им было все интересно узнать и еще интересней поделиться своим, они шумно спорили, перебивая друг друга, рассказывали обо всех соседях, о детях соседей, о внуках и дальних родственниках соседей. Эллис млела от счастья и умиротворения в душе, которое остро ощутила физически: словно елей разлился по всему организму и все горести ушли куда-то. Может быть, чудодейственное местное вино было тому причиной? Но вот упомянули Паоло, и Эллис насторожилась, не замечая, что Франческа кинула на нее пронзительный взгляд. Гида покачивала головой:
– Паоло? Я уже не знаю, что и думать об этом негодяе. Он, конечно, прекрасный врач, и говорят, у него своя клиника в Штатах. Но ведь все туда же! Третий раз собрался официально жениться…
– А неофициально сколько он женился? – съязвила Юлиана.
Гида махнула рукой:
– Если сосчитать всех его баб, можно собрать новую народность, вот что я вам скажу! Он прямо какой-то больной на это дело, даром что доктор! – Все так и покатились со смеху.
Эллис жалко улыбалась.
– Он ведь должен ко мне приехать на днях. Охальник! Если привезет с собой кого-нибудь, в дом не пущу! Сколько их тут перебывало! Во всей Тоскане не осталось женщин моложе пятидесяти, которых он еще не пытался соблазнить. Пусть сначала женится, а то уже два раза свадьбу откладывал.
Подружки хохотали и качали головами. Эллис зевнула и сказала бабушке, что хочет спать.
Она слышала сквозь сон, что компания все еще сидела за столом, по меньшей мере час. И как только Франческе удавалось на следующий день выглядеть бодрой после таких посиделок, да еще и работать в ресторане как ни в чем не бывало?.. С этой мыслью Эллис провалилась в крепкий сон.
Первые три дня она провела в праздных шатаниях по городу. Ей впервые в жизни стал не нужен фотоаппарат, достаточно было просто смотреть. Она так соскучилась по холмистым окраинам, узким улочкам, которые терялись и запутывались друг в друге, как затейливые узоры балконных решеток на стенах домов! Как часто снился ей ночами любимый город, как не хотелось порой уходить от этих снов! Эллис вдруг представила, что могла сейчас прозябать в Нью-Йорке или в Калифорнии, и ее передернуло, словно при виде призрака.
Она накупила себе множество новых нарядов, благо Италия никогда не могла пожаловаться на недостаток модной одежды. Можно было съездить и в Милан, Беатрис на ее месте давно уже раскупала бы наряды прямо с показов. Но сама она никогда не гонялась за ультрамодной одеждой и довольствовалась тем, что было удобно и не слишком скрывало фигуру.
Она бродила трое суток напролет, к молчаливому неодобрению Франчески: той хотелось, чтобы Эллис каждый вечер проводила с ней. В это время, как всегда, в Италию повалили туристы со всего света. Ресторанный бизнес, хоть и на окраине, хоть и не высшего разряда, но процветал, и с апреля по октябрь от посетителей не было отбоя, так что закрываться приходилось иной раз под утро, случись какой-нибудь шумной компании засидеться у Франчески во дворе. Она никогда не навязывала посетителям своего режима: сколько надо, столько пусть и сидят, зачем портить настроение людям? Отсюда за многие годы у нее сформировалась привычка бодро переносить многодневную усталость и недосып.
Мало-помалу весть о приезде Эллис распространилась среди знакомых, и ее начали посещать приятели детских времен. Тут же нашлась компания, которая по вечерам собиралась на площади возле Оперы, и Эллис с удовольствием проводила время с ними. Они, как в юности, пили вино, гуляли по переулкам, наблюдая, как совсем зеленая молодежь катается на роликах, распугивая местных голубей, и ностальгически вздыхали… Эллис была чуть старше остальных, но и в свои двадцать некоторые из товарищей ее детских игр были уже солидными семьянинами и вели кое-какой бизнес.
– Итальянцы – народ скороспелый, – высказывала она свои наблюдения Франческе, – в Америке в эти годы никто и не помышляет о семье, о детях, особенно среди мужчин.
– А ты, можно подумать, не итальянка! Засиделась ты что-то, солнышко мое, пора замуж.
Эллис вздрогнула. Фирменное обращение Паоло не должно звучать больше не из чьих уст.
– Нет, бабуля, я пока не собираюсь. Хотя, постой, вот тебе смешная история: меня две недели назад звал замуж один миллионер из Сан-Франциско.
Франческа аж захлебнулась кофе:
– Ах, это от него ты сбежала сюда? Он что, был лысый урод, восьмидесяти лет от роду?
– Нет, он моложе меня на два года. Красавец – как с картинки.
– Бил?
– Да ты что! У них в семье это не принято. Ну… всякое, конечно, бывает… Но Дэвид очень меня любил.
– Так чего ж?
– Мне с ним было скучно. А еще у него противная мамаша.
– Глупая ты моя девочка! – Франческа со вздохом притянула ее к себе. – Ах, девочка моя непутевая! Разве можно упускать такую партию! Посмотрите на нее! Что ты такое говоришь – «мамаша»? Вот у твоего покойного деда знаешь какая мамаша была? Ей бы армией командовать. Четырнадцать лет с ней прожили, пока этот домик не купили. И ничего!
– Бабуля, да разве в этом дело? Я его не люблю!
– Ну тогда уж… Правда, когда совсем не любишь – плохо. Может, ты и права. Тошно, когда тебя любят, а ты нет. И наоборот – плохо.
– Хорошо, когда взаимно…
Франческа осторожно спросила:
– Ну а может, у тебя в сердце сидит кто-то другой, милая моя?
Эллис почему-то стала озираться по сторонам.
– Н-нет, бабуля. Никого там нет.
Та глубоко вздохнула:
– Ну-ну, птичка моя, не сразу, не все сразу…
– Что не сразу?
– Да это я так, сама с собой разговариваю. Старая я стала уже. Ах, святые угодники! Ну! Пойдем спать, наверно, сегодня посетителей больше не будет.
За ту неделю, что Эллис провела у Франчески, она совершенно позабыла о Джеке. Компьютер, разумеется, остался у Беатрис, а проверить свой почтовый ящик в интернет-кафе ей поначалу не приходило в голову: слишком она привыкла подолгу сидеть над письмами, тут могла понадобиться и вся ночь, а не какие-то жалкие полчаса или час. В конце концов, призвав себя к порядочности и отругав за невнимание к друзьям, Эллис разыскала интернет-кафе на одной из центральных улиц.
Пока она упоенно читала три письма: одно от друзей в Нью-Йорке и два от Джека, к ней подсел импозантный седоватый мужчина. Он молча потягивал кофе и откровенно любовался Эллис, которая увлеченно строчила ответ с подробным пересказом своих ощущений от Флоренции. Потом довольно сухо отписала на тему Паоло, отослала письмо и погрузилась в воспоминания детства, подперев щеку рукой и мечтательно развалившись на столике. Распущенные густые волосы закрывали ей обзор, и она не видела, что происходит возле нее.
– Ну это уже слишком! Вы так и будете сидеть ко мне спиной? – заговорил наконец мужчина. – Я жду, смотрю на вас, а вы витаете в облаках. Здравствуйте, Эллис.
Она опешила. Что-то было знакомое в его чертах, но где они встречались?
Он поправил положение, поняв ее замешательство:
– Меня зовут Жан. Мы вместе плавали на катере. Но вы тогда, кажется, были увлечены Дэвидом. Кстати, он с вами?
– Нет, я здесь у родственников.
Эллис поняла, что Жан прекрасно знает, что они с Дэвидом расстались, просто ломает комедию. Настроение сразу испортилось. Вечер, изумительный флорентийский вечер ссохся и осыпался, как розовый букет, которыми Франческа украшала веранду. Стоило только прикоснуться к той жизни, стоило только вынырнуть из детства, вспомнить Джека, хотя он ни в чем не виноват, сразу стали появляться и другие персонажи, словно отголоски той жизни, от которой она сбежала. Зачем они ее здесь достают?
– Сейчас многие съедутся сюда. Кстати, Беатрис со Стивом собираются чуть позже в Венецию. А я люблю отдыхать подальше от эпицентра событий… Беатрис просила вас позвонить.
– Просила?.. Она что, знала, что мы встретимся?
Жан немного смутился.
– Нет, скорее предполагала. Она сказала, что если вдруг мы где-то пересечемся, то не отпускать вас, пока вы не оставите для нее всех своих координат. Она очень волнуется, как вы тут устроились.
– А чего мне устраиваться, я тут полжизни провела!
Фу, как грубо, подумала она о себе. Но сдерживаться было бессмысленно: ее сильно раздражал этот утонченный Жан и вся ситуация в целом.
Они еще пару минут натянуто поговорили о всяких пустяках, и Эллис ушла домой, даже забыв заплатить за Интернет. На следующий день, в обед, зная, что в Калифорнии сейчас глубокая ночь, она набрала номер Беатрис и попросила ее перезвонить, чтобы не разорять Франческу.
– Вот ты и узнала мои координаты. Только долго говорить не будем: этого Стив уже не потерпит, – съязвила Эллис. – Все-таки Италия подальше, чем Нью-Йорк.