Закрываю глаза, делая глубокий вдох.
Навигатор показывает сорокоминутную дорогу с учётом пробок.
Блять! Твою мать!
Ударяю по рулю рукой, быстро пристёгивая ремень и хрипло прося:
- Я скоро буду.
- Я замёрзла, Максут…
- Я скоро буду, - повторяю, собираясь так и сделать. - Потерпи, малышка…
- Ладно…
- Двигайся.
- Хорошо…
Сбрасываю вызов, резко выводя машину на дорогу.
Глава 20. Максут
Воткнувшись в красные стоп-фары впереди стоящей машины, зажимаю клаксон и протискиваюсь в соседний ряд, зацепив бампером крыло крайней машины.
- Зараза…
Игнорируя только что усуглённый пиздец на шоссе, с разгона запрыгиваю на бордюр, а потом на тротуар. Крутанув взбесившуюся баранку, спокойно выравниваю машину, пуская её вперёд.
Разминаю шею, хрустя позвонками.
Вглядываясь в картинку за лобовым стеклом, снова зажимаю клаксон, вдумчиво разгоняя пешеходов.
Аид снесёт мне башку. Я превысил годовой запас беспредела.
Установленная временная отсечка приближается слишком быстро.
Пятнадцать минут, десять из которых уже прошли.
Впереди вижу первый трамвай обесточенной линии.
Опять зажимаю клаксон, разгоняя недовольных.
Обогнув затор, выскакиваю на дорогу и меняю направление, проехав по заметённой разделительной полосе на красный сигнал светофора.
После такого Аид снесёт мне башку уже сегодня.
Если не найду Айзу через пять минут, снесу башку сам себе.
Вся злость и раздражение превратились в ожидание.
Знаю, что найду её. Мои указания - это то, что она умеет исполнять на пятёрку. И я знаю - если бы была необходимость связаться со мной прямо сейчас, она бы связалась. И только в этом случае. Потому что она, блять, ненавязчивая до неприемлемых масштабов. И в её случае это опасно.
Её мать и Тина - это два человека, которым снесу башку я. Уже сегодня.
Двигаясь вдоль трамвайной линии, осматриваюсь.
Моё нетерпение достигает пика. Я разнёс полгорода за десять минут. Осознанно и точечно. Если первый день зимы выглядит так, значит весны не видать до марта. Здесь сомнений нет. Мне плевать на времена года. Их можно менять, как перчатки, когда в вечном движении.
Снег лупит в стекло.
У этого трамвая её нет.
Еду медленно, сжирая колесами неровности и снег.
Следующий трамвай ждет меня через восемьсот метров.
Её там нет.
Миную…
Дерьмовый участок. В самом сердце старого спального района. До шоссе минута пешком. В этом витиеватом дерьме даже я не нашёл бы дорогу.
Тина, я снесу твою башку.
Резко торможу и делаю глубокий вдох.
Врубив на полную печку, выпрыгиваю из машины.
Несётся ко мне, как на замороженных шарнирах.
Шагаю навстречу, расстегивая куртку.
Глава 21. Максут
Сердце слегка меняет ритм, когда свет единственного фонаря падает на ее лицо. На нем такое же облегчение, как в тот день, когда я забыл ее в высотке Джафаровых.
Черт.
Я здесь. Я пришёл.
Темные брови, закушенная губа, распахнутые глаза. Такая нежная и потерянная, как, черт ее дери, обычно!
Ускоряюсь, широкими шагами собирая последние метры.
Врезаемся друг в друга, и я заворачиваю её в утеплённый нейлон. Дрожит, обняв мою талию руками и спрятав на груди нос. Сжимаю сильнее, разворачивая нас к машине.
Сегодня ее не тянет поболтать. Она вцепилась в меня, как бульдог.
Тащу, приподняв так, что ноги в нелепых сапогах отрываются от земли.
На ней старомодный полушубок такого тёртого и детского вида, что я даже не удивляюсь. Под ним синие лосины и вязаное платье чуть ниже колена, а на ногах серые сапоги на маленькой платформе с пощипанным белым мехом вокруг голеней. На голове чёрная шапка, на руках розовые варежки.
Всё это вяжется с ней настолько, что я просто охреневаю! Это веселит и одновременно злит. Потому что даже в этих глупых мелочах она остаётся, блять, собой! Чудилой, которая неизвестно откуда свалилась на мою голову!
Открыв переднюю пассажирскую дверь, велю:
- Залезай. Быстро.
Расцепив руки, ныряет в салон, приклеив немигающие карие глаза к моему лицу.
Аккуратный маленький нос и щёки покраснели. Губы ярко-алые. Настолько, что на секунду задерживаю на них взгляд. Смотрю на неё в ответ, просто потому что не видел неделю. Резко отворачивается, пряча подбородок в меховом вороте.
Сжимаю зубы, захлопывая дверь.
Очевидно, это означает, что я ни фига не прощен за то, что прикрыл ее задницу и уберёг ту от новых проблем имени Даура Джафарова. И я очень сомневаюсь в том, что на свете существует второй человек, которому она выказывает свои капризы.
Быстро обхожу капот, оглядываясь по сторонам. Машина перегородила трамвайные пути, но сегодня это просто капля в море.
Я снова злюсь. Теперь, когда она в моей машине, могу себе позволить.
Внутри Айза стягивает с рук вязанные варежки, дуя на замерзшие ладони.
Заблокировав двери, дергаю их на себя.
- Дай мне…
Смотрит в сторону, поджав алый рот.
Растираю и дую, поднеся тонкие ладони к губам.
Ледяные.
По ним гуляет дрожь, как и по всему ее телу. Его колотит от холода. Мое настроение с каждой минутой становится все дерьмовее. Потому что если бы за ней выехала Тина, мы бы нашли ее окоченевший гордый нос в долбаном сугробе или в сводке новостей «разыскивается»!
Раздраженно опускаю ладони вниз и просовываю под свою футболку, прижав к животу и припечатав сверху своими.
Холодная кожа обжигает мою.
Живот дергается, голова Айзы поворачивается. Смотрит вниз на наши руки, а потом мне в глаза. Свет в салоне гаснет, и я велю:
- Сними обувь и шубу.
Громко и прерывисто сопит в темноте.
- Живее.
Согретые руки выскальзывают из-под моих.
Расстегивает шубу, колотясь с головы до пяток. Наступив на них носками сапожек, скидывает обувь вместе с полушубком и шапкой.
- Иди сюда…
Развожу руки и ноги, полностью откинувшись на сиденье.
Перебравшись через коробку передач, падает ко мне на колени, ныряя в мою куртку, чтобы забрать тепло моего тела.
Прижимаю к себе одной рукой. Свободной ладонью накрываю стопы в полосатых носках, разминая одеревеневшие пальцы и разгоняя кровь. Прикрыв ладонями уши, тихо сопит мне в шею. По плечам и спине волнами растекается дрожь, но интервалы увеличиваются.
Хорошо. Очень хорошо.
Осматриваюсь в боковые зеркала, продолжая массировать её стопы. Откидываю голову на подголовник, глядя на то, как лобовое стекло заметает снегом.
- Лучше? - спрашиваю, продолжая массировать её стопы.
- Да… - буркает. - Спасибо.
- Пожалуйста.
От её полушубка на весь салон пахнет древностью, а от её волос - травяным шампунем. Тело постепенно расслабляется, поднимаясь и опускаясь вместе с моей грудью. Я тоже расслабляюсь, глубоко вдыхая и выдыхая.
- Люди так быстро разбежались… я не знала, куда мне идти…
- Хорошо, что никуда не пошла.
- Я должна была хорошо изучить дорогу…
- Должна была.
- Ты злишься?
- Да.
Молчит, тихо дыша.
- Я… стёрла твой номер…
- Очень взрослый поступок.
Дыхание снова превращается в сопение. А потом мерзавка берёт и, повернув голову, прижимается мокрым носом к моей футболке. Вдыхает мой запах, проведя неуверенной ладонью по моей груди. Сладкое сбившееся дыхание щекочет кожу. Её тело вздрагивает, но не от холода. А от возбуждения. Неприкрытого и ощутимого.
Закрываю глаза, отчётливо понимая, что мой дрогнувший пах находится прямо под её отмороженной задницей. Ёрзает по нему, заставляя меня напрячь бёдра. Мягкие губы едва касаются моей шеи, нос невесомо задевает подбородок. Успеваю схватить её у основания косы за секунду до того, как эти губы касаются моих.
- Айза… - устало говорю я.
Выпускаю её стопы и включаю свет в салоне, заставляя откинуть голову и смотреть на себя. Выпрямляюсь, сбрасывая её со своей ширинки.
Приоткрыв губы, смотрит на мои. В ушах нет моего подарка, но, видимо, секунду назад я был прощен.
- Что ты делаешь? - спрашиваю, откинув голову на подголовник.
Это риторический вопрос, но я хочу услышать ее версию происходящего, чтобы разобраться с этим раз и навсегда.
Прячет глаза. Щеки заливает румянец.
Блять.
Хорошенькая. Настолько, что прямо сейчас я мог бы её сожрать.
- Поцелуй меня… - шепчет еле слышно, ковыряя пальцем мою футболку.
Провожу рукой по бороде, глядя в потолок.
Нет ничего проще, чем ее поцеловать.
Я не сомневаюсь в том, что на вкус она, как долбаное варенье. Но в жизни я всегда думаю башкой, а не жопой!
Молчу, веля себе не двигаться. Веля своим инстинктам заткнуться и не высовываться.
- И что дальше? - спрашиваю, наконец-то, посмотрев на неё.
Она смотрит на мой подбородок.
- Я… не знаю… - выдыхает с отчаянием, всё ещё боясь смотреть мне в глаза.
Зато я знаю.
- Я мужчина, Айза, - говорю твёрдо. - Ты знаешь, что мужчина делает с женщиной?
- Мне не десять лет! - сжимает губы, одновременно хмуря брови.
Сделав глубокий вдох, выпускаю её косу и кладу руку на руль.
- Ты не в моём вкусе, - сообщаю доходчиво.
И это правда.
Я не могу думать о ней, как о женщине. Я отчетливо представляю все, что она хранит под своей одеждой. Каждую девичью округлость и каждый закоулок. Что творится в её голове я тоже примерно представляю.
И она упала бы в обморок, если бы я сделал с ней то, что обычно делаю с женщинами.
Я их трахаю.
С двадцати трёх лет. Совсем не нежно и не заботливо. Не пытаясь разгадывать тайны каждого конкретного женского тела. В последние годы на это у меня нет ни времени, ни терпения. Я впервые поцеловал женщину в двадцать три. До того были военные сборы и армейская служба, потом была контрактная служба. Я с шестнадцати лет в системе. Со своего первого выигранного чемпионата по стрельбе. И когда я впервые поцеловал женщину, мне так понравилось, что я еле успел надеть, блять, резинку!