В мои обязанности не входит отвечать на какие-либо вопросы, а ей бы я посоветовал задавать их сегодня поменьше, но, думаю, эту мысль до неё донесут и без меня.
Без сомнения, такая женщина составит честь любому мужчине. И ещё каких-нибудь два месяца назад я бы сам предложил ей вместе провести время. Но, на моё счастье, Айза успела объявиться в моей жизни раньше, чем я обзавёлся семьёй и детьми с другой. В противном случае я оказался бы в кромешной жопе, потому что, объявись она с запозданием, у всех нас возникли бы охеренные проблемы.
Совершенно очевидно, что держаться от неё подальше я бы не смог, как бы ни старался. Тем более, что в любой параллельной реальности она бы усложняла мне задачу всеми доступными способами. Она изобретательна, как маленький чёрт. Это то, что помимо всего прочего я понял, сыграв с ней в шахматы.
Моей любимой женщине восемнадцать. И она ругается, как матрос, когда я ее трахаю. И стонет как чувственная ведьма, когда кончает от моих пальцев и моего языка. И каждый раз, когда это происходит, я всерьез боюсь её повредить.
Мой член дергается незамедлительно, и от желания схватиться за ширинку сжимаю челюсть.
Блядство…
Перевожу глаза на открывшиеся двери лифта, снова сцепляя руки в замок и возвращая их в исходное положение. Из лифта в пустой коридор высыпает четверо парней Аида Джафарова, одетых в костюмы и галстуки, как того требует его протокол.
Ни одного из них я теперь не знаю, потому что выпал из команды на целый год, и теперь, когда мне пора в неё вернуться, мою башку разрывают мысли не касающиеся ни Тины, ни Аида и ни одного из членов его семьи.
Нет.
Ни хрена подобного.
Я сижу здесь, а мою башку разрывают мысли о том, что бы было, если бы эта кровь была моей. Бешеная паника накрывает до колик в кончиках пальцев. Оглушительная и пиздец какая реальная. Если со мной что-нибудь случится, я просто до усрачки боюсь представить, что будет с Айзой.
Какого хрена она станет делать?
Одна. Без меня.
Вернётся в свою скорлупу? Ввяжется в дерьмо?
Чувствую, как каменеет челюсть, как лупит по рёбрам сердце, как учащается дыхание.
Это гребаная паника.
Айза, твою мать…
Что мне делать с тобой?
Представляя её одну в этом городе или в любом другом я просто впадаю в ступор и боюсь. Боюсь так, как никогда ничего в жизни не боялся. Мы трахались без резинки пять часов назад. Я кончил на её вздёрнутые маленькие сиськи, пока она наблюдала за процессом, облизывая свои пухлые губы и постанывая, будто кончала сама. И теперь меня терзает дебильный страх того, что она могла забеременеть.
Если со мной что-нибудь случится, они останутся одни. Даже если у них будет моя фамилия, это ни хрена не поможет. С моей роднёй ей не место. Это место не для неё.
Сжимая кулаки, наблюдаю за тем, как Мира Джафарова в сопровождении своего супруга появляется из лифта. Бледная как мел и рассеивающая вокруг запах своих духов. Её глаза мечутся в пространстве, пока не спотыкаются о меня. Стянув с головы красную шапку, срывается с места.
Молча киваю, пытаясь вникнуть в суть происходящего вокруг, но ни хрена не выходит. Мой мозг, как ненормальный, гоняет по клеткам нейроны, пытаясь найти решение проблемы, которая до сегодняшнего дня плавала где-то в подсознании, но, поскольку в последние дни я думал совсем не башкой, она не выплывала на поверхность и не крутила мои яйца так, как крутит сейчас.
В руках Марата детская переноска, в которой спит его сын, завёрнутый в голубой комбинезон.
- Как она? - выдыхает Мира, хватая за руку врача.
- Вы родственница? - растерянно спрашивает та, глядя на то, как охрана Марата Джафарова заполняет коридор.
- Я её сестра…
- Пойдёмте, - кивает женщина, посмотрев на меня исподлобья.
Поставив на кресло переноску, Марат сбрасывает куртку и говорит, извлекая из переноски Даура:
- Отвезёшь их домой. Они теперь на тебе. Оба.
- Как скажешь, - встаю, поправляя кобуру.
Подойдя к окну, за которым давно стемнело, упираюсь в раму рукой и смотрю на заснеженный город.
У меня в этом городе не было ни черта своего.
Я даже не знал, хочу ли здесь остаться. До вчерашнего дня у меня, кроме винтовки, вообще ничего своего не было, потому что я охренительно неприхотливый.
И, когда три часа спустя до скрипа сжимаю ладонями руль, глядя на погруженный во мрак спящий дом, знаю, что решение, которое я принял, ей ни хрена не понравится.
Глава 45. Айза
Прислонившись спиной к высокому перильному столбу, запрокидываю голову и смотрю в тёмное небо. Чтобы скоротать время, просто считаю звёзды. Сбиваясь и упрямо начиная сначала.
Глупейшее занятие.
Достав руки из карманов шубы, резко и раздраженно стягиваю рукавицы. Растолкав их по карманам, дую на руки, пытаясь согреть кончики пальцев. Двигаю пальцами в сапогах и тру друг о друга ноги в лосинах и тёплых колготках, вспоминая о том, как ненавижу мёрзнуть.
Тишина и темнота вокруг давят на меня так, что боюсь отлепиться от этого столба. Потому что, тишина и темнота - два моих самых заклятых врага с одиннадцати лет. Я никогда не говорила об этом Максуту, но он, чёрт его побери, будто и так всегда всё знает.
“Ты невозможный…”, - пеняю угрюмо в своей голове.
Обняв руками перильный столб, прислоняюсь к нему виском, закрывая глаза и глубоко вдыхая ледяной воздух.
Мы спим вместе всего три дня, но он всегда оставляет включенным какой-нибудь ненавязчивый источник света. Будто знает, что в темноте и тишине я напрочь теряю ориентацию. До такой степени, что просто валюсь на пол, стены или на всё, что подвернётся по дороге, и сейчас я жалею о том, что мне не хватило мозгов включить крылечный фонарь, прежде чем выйти на улицу. Но мы с Фати весь день передвигались в окружающем пространстве, как две заблудившиеся тени.
И ждали, ждали, ждали.
Ждали хоть каких-то новостей!
Теперь, когда мы знаем, что Тина живая и… невредимая находится в больнице, с плеч слетела чудовищная тяжесть.
Не нужно быть гением, чтобы понимать - невредимых людей не отправляют в больницы.
Я не знаю, что с ней случилось. Мира ничего не рассказала. Я ничего не знаю, кроме того, что сегодня утром Тина ушла из дома и до сих пор не вернулась назад. И кроме того, что на её поиски отправился Максут в компании неизвестного мне мужчины, который, кажется, настоящий головорез…
И ещё я знаю, что когда Максут уходил из дома, на нём был бронежилет!
Господи Боже…
Если бы Мира не сказала о том, что именно он отвёз Тину в больницу, я бы… просто сошла с ума! Потому что за весь этот проклятый день он ни разу не позвонил. Когда я, пусть и не специально, сделала нечто подобное, он наорал на меня, как настоящий психопат. Ну а я хочу вылить на его голову тарелку супа!
Сжав в ладони безмолствующий телефон, всматриваюсь в полурасчищенную дорожку и тёмный проём кованых ворот.
Я успеваю четыре раза сосчитать до ста, когда где-то на периферии моего зрения возникают огни машинных фар.
Вытянув шею, вижу, как у ворот останавливается машина.
Наконец-то…
От облегчения подскочившее в груди сердце замедляется и успокаивается.
Фары гаснут, и всё вокруг опять погружается в снежный мрак.
Оттолкнувшись от столба, выхожу из тени, остановившись в центре крыльца.
Ничего не происходит так долго, что от холода обнимаю себя руками и топчусь на месте.
Он что, уснул?
Дверь машины хлопает через тысячелетие! Сквозь вспышку красных огней вижу громадный силуэт, и на секунду меня сковывает волнение, когда осознаю, что это может быть и не он.
Напряженно всматриваюсь в быстро приближающуюся фигуру и, набрав в лёгкие воздуха, зову:
- Максут?
Мужчина ускоряется, и я выдыхаю, роняя руки вдоль тела.
- Какого черта ты делаешь тут в темноте?! - рычит силуэт.
- Я… не смогла найти фонарь в своём телефоне… - отвечаю, приплясывая на месте и не спуская с него глаз.
Взбежав на крыльцо, он сносит меня с места, обхватив руками так, что ноги отрываются от пола. Нос ударяется о жесткую холодную ткань его куртки, висок обжигает теплое дыхание.
- Айза, - тянет угрожающе, в два шага дотащив меня до двери. Опустив на ноги, распахивает ее и толкает внутрь, заходя следом и рокоча. - Фонарь - это первое, что ты должна была найти в своём грёбаном телефоне!
Тёплый воздух вперемешку с запахами еды окутывает нас с ног до головы. В холле гробовая тишина и пустота.
- Я забыла… - говорю, глядя в его лицо и протягивая ему свои окоченевшие руки. - Ты видел Тину?
- Видел, - отвечает отрывисто, обхватив мои ладони своими и психовано поднося их к губам.
Мои руки трясутся и тонут в его больших грубоватых ладонях. Его глаза пускают в меня молнии, пока теплое дыхание кусает замёрзшие пальцы.
- Как она? - всматриваюсь в его лицо.
На нём нет шапки. Со вчерашнего вечера тёмная щетина превратилась в настоящую бороду. Но даже с этой варварской растительностью он всё равно выглядит молодо, а голубые глаза выглядят так, будто я опять в чём-то виновата!
- С ней всё хорошо, - отвечает, хмурясь и выпуская мои руки. - Какого хрена ты тут делаешь?
- Ты голодный? - игнорирую взволнованно, стягивая с головы шапку. - Там куча еды и…
- Нет… - обрывает, беря меня за руку и таща за собой в сторону коридора.
Свободной рукой расстёгиваю шубу, пока спускаемся в подвал. Под его ботинками лестница скрипит так, будто сейчас обвалится.
- Мы собрали её вещи… - тараторю, глядя под ноги. - Я смогу её навестить?
- Она скоро вернётся домой.
- Ты не позвонил, Максут… - пеняю, выплёскивая всё, что накопилось за эти часы. - Я волновалась. Целый чёртов день!
Дотащив меня до двери в свою каморку с такой скоростью, будто тут повсюду пожар, распахивает её и вкрадчиво предупреждает, ткнув внутрь заросшим подбородком: