Что ж, в одном тлилили были, пожалуй, правы: их «живая земля» отличалась дивной красотой. Флинт знал о биологии кораллов самый минимум, только то, что интересовало его в свете повадок некоторых дельфинов, которые кормятся у коралловых рифов. Но даже его первый раз проняло.
Остров не «показался на горизонте» — холмы и уступы самых причудливых ажурных форм, которые не могла бы сформировать ветровая эрозия за тысячелетия, практически выныривали из воды под самым носом катера. На Тусканоре почти нет гор, и уж точно нет гор в земном понимании; берега плоские, как заплаты.
Хонда уверенной рукой провела катерок в почти незаметный проход между фиолетовыми фигурными пиками метров пять высотой каждый, в маленькую бухту, где к самой воде подступали высокие алые цветы, похожие на маки.
Пики коралловых конструкций, что поднимались из воды или «земли» творениями неведомого скульптора, не только сами по себе были разных цветов: их еще и покрывал густой мох, в основном, голубой и нежно-зеленый, перевивали лианы, усыпанные синими и белыми цветами, и кое-где в отверстиях, образованных переплетением жил, сверкали, словно драгоценные камни, гнезда маленьких животных-блестянок.
Хонда и Алекс вышли из лодки, и Хонда нацелилась тащить ее на берег.
— Я помогу, — Алекс взялся за бортик.
— Вон какие на вас брюки, запачкаете еще, — довольно насмешливо заметила Хонда.
Алекс проигнорировал ее и дернул лодку на себя; Хонда взялась с другой стороны. Сначала Флинт считал, что игнорировать посла, да еще чрезвычайного и полномочного, невежливо. Потом понял, что если Хонду не игнорировать, работать с ней невозможно. По крайней мере, ему, Алексу Флинту. Большинству людей в посольстве она нравилась и нравился ее неформальный стиль руководства. Флинт этого не понимал.
Привязывать лодку или включать сигнализацию они не стали: не то чтобы Тусканор не знал краж, но местные могут коснуться металлической лодки только ради спасения жизни, и то не факт. А инопланетяне знают, что все транспортные средства пронумерованы и снабжены маячками — далеко не уведешь.
Земля под ногами слегка пружинила: они шагали по мягким косам каких-то растений, очень похожих на вереск. Никаких тропинок: местные ходят, раздвигая стебли, и мало приминают почву. Флинт малодушно пожалел, что все-таки надел туфли; Хонда вон шлепала себе босиком и горя не знала. Но брюки без туфель смотрелись бы совершенно нелепо.
По крайней мере, шляпа в такой безветренный день не грозилась улететь.
В этой части острова Флинт никогда не был, поэтому, шагая за Хондой, во все глаза смотрел по сторонам. Тут было совершенно пустынно: поле алых цветов сменилось низкорослым темно-зеленым кустарником с нежно-розовыми то ли цветами, то ли листьями альтернативной формы. В кустарнике паслись желтые животные размером с крупную собаку, которых, как знал Алекс, тлилили доили.
Никаких построек, ни культовых, ни жилых, ни инфраструктурных. Последнее Флинта не удивляла: тлилили предпочитали держать всю свою инфраструктуру под водой, они с Корой уже не раз на нее натыкались. А вот отсутствие домов казалось странным. Не под деревом же они будут встречаться со знаменитым писателем? Впрочем, и деревьев не видно. Типичный луговой биоценоз с поправкой на инопланетное происхождение.
Из-за небольшой возвышенности рельефа, что-то вроде пологого холма, вдруг вынырнул дом. Это была типичная хижина тлилилей: одноэтажная, с плоской крышей, с раздвижными дверями-седзи, постоянно открытыми всем ветрам, и без окон. Вот только стоял он далеко от воды. Тлилили, конечно, строили и селения, и даже города в глубине суши, однако обычно они протягивали к ним каналы, которые соединялись с океаном.
И еще более нетипично…
— Она же сделана из дерева! — Флинт с удивлением посмотрел на Хонду. — Или из пластика?
— И дерево, и пластик, — Хонда, кивнула, явно наслаждаясь его растерянностью. — Я же говорю, интересный тип.
Да уж, интересный! Тлилили свои дома растили из тех же кораллов, что составляли их острова; такой дом очень легко было поддерживать и ремонтировать на протяжении столетий. Порой в одной и той же хижине тысячелетиями жили люди, иногда даже одна и та же семья.
Древесину они, конечно, использовали в отделке, но очень эпизодически: тлилили то ли по религиозным, то ли еще по каким соображениям действительно старались не взаимодействовать с умершей органикой. В какой-то статье Алексу попалось что-то на тему страха смерти, возведенного в абсолют у целой цивилизации, но он раздраженно прокрутил этот кусок, отыскивая желанные сведения о морской фауне.
— Глупое существо! — раздался вдруг оглушительный рев из хижины. — Какого (незнакомое слово) ты приготовил мне эту (незнакомое слово)?! Пусть твои жабры вывернутся наизнанку, пусть тебе всю жизнь плавать в этой отвратительной бурде, которую ты предлагаешь мне употребить! Пусть твои пальцы искривятся и превратятся в лапы хоггоша, а твоя задница пусть разрастется так, чтобы выталкивать твою никчемную тушу на поверхность при каждом погружении!
— Ага! — воскликнула Хонда. — Кажется, он в хорошем настроении, — она хлопнула Алекса по плечу. — Не тушуйтесь, заодно язык подучите.
Кора уносилась все дальше и дальше от плавучего острова. Она была обижена.
Да, еще как, она была обижена на Флинта, который позвал ее на эту планету, обещая ей королевское обращение, чистый океан и много места для нее, ее родичей и их будущих потомков.
И что же?
Океан был чистый, конечно. Полный незнакомых запахов, незнакомых звуков и форм, непонятных течений, но чистый. И никто в этом океане Коре не угрожал: она тут была самой сильной. Нет, были, конечно, эти неприятные дельфины, от которых приходилось отпугивать хоггошей, но ничего.
Однако родичей ее тут тоже не было, а с кем же заводить потомство, если нет родичей? Непонятно!
И мама ее осталась на Земле.
Правда, мама решила, что Кора должна лететь. «Люди умные, — сказала она. — Некоторые плохие. Но Флинт хороший. Делай, как он говорит».
Кора, конечно, знала, что Флинт хороший, об этом мама могла ей и не напоминать. Но еще она знала, что немного умнее мамы. И потому начинала догадываться, что Флинт тоже решал не все. Многое зависело не от Флинта, а от других людей, с которыми Флинт не состоял в родстве и даже не был знаком. А люди — это вам не касатки. Они вредят друг другу, случается, даже ранят и убивают.
Но это не отменяло тот факт, что Флинт уговорил ее прилететь сюда, и показал ей этот замечательный океан без границ и мелей, на которые тебя могло ненароком вынести, и острова, которые плавали, и существ, почти всех из которых можно было есть (кроме тех, что водятся на глубине, но Кора не особенно любила нырять на глубину), и стал проводить с ней меньше времени, и теперь Кора была одна — без своей стаи и без Флинта.
Вот например, зачем сегодня Флинт поехал с этой беловолосой женщиной, Хондой? Он ей ничего не обещал. А Коре — обещал. Она не была его родней. А Кора — была, они ведь приняли Флинта в стаю. У Хонды были другие люди — целое посольство людей. А у Коры не было никого, кроме Флинта. Так вот и провел бы день не с Хондой, а с Корой.
Но она знает, как отомстить. Была же эта подводная земля, которую они недавно засекли с Флинтом эхолокацией на большой глубине. Была, и они все думали ее исследовать, и посмотреть, что там такое, и Флинт обещал, что они сделают это вместе. И она видела, что ему действительно интересно. Правда, он говорил, что нужно еще позвать дельфинов — на взгляд Коры, это было совершенно лишнее.
Ну вот теперь Кора исследует ее сама. Без дельфинов. И без Флинта, это уж точно!
Она неслась у самой поверхности воды, выныривая, чтобы подышать, чаще, чем нужно, и пела, и все, что она пела, было правдой, и становилось правдой, пока она пела. Она пела о том, какое яркое солнце, высокое небо, сколько воды и еды вокруг, но что никто не возвращает ее песню, никто не зовет ее настоящим именем — потому что даже Флинт не знает, как петь правильно, и даже он не мог ее имя правильно произнести.
Но тут песня сама сложилась в то, что Кора может обогнуть планету и поймать эту песню с другого конца — и тогда она услышит свое имя, отраженное от волн. Тогда стало немного полегче.
Полная решимости, Кора набрала побольше воздуха и нырнула, чтобы уйти глубоко и разведать неведомую землю, ждущую ее.
Глава 19
Джек очень любил кататься в автомобилях. Все дрессированные собаки это выносят без особых проблем, но Джек — именно любил. Посторонний человек, пожалуй, не догадался бы: пес всегда сидел очень смирно, даже в окно выглядывал редко. Но Тим хорошо знал привычки своего друга. Джек обожал каждую поездку в город, как ребенок обожает поход в цирк. Поэтому когда Таня объявила, что обещанный большой разговор лучше вести не в посольстве, а в каком-то центре, Тим сказал ей:
— Только уговор такой. Я сяду за руль, Джек — на сиденье рядом. А ты назад.
— Хорошо, — Таня, казалось, была чуть смущена. — Только… вы ведь с ним еще не выздоровели. Можно ли тебе водить? Это же стресс, особенно в Линкаре.
— На ваших дорогах? — Тим улыбнулся, может быть, чуть через силу. — У вас самые дисциплинированные водители в Галактике. И транспортный компьютер работает без сбоев.
— Сбои бывают, — не согласилась Таня, — только на прошлой неделе случилась авария, и погиб человек! Во всех новостях передавали.
Тим пожал плечами. Он тоже видел эту заметку — одну и небольшую, шемин-мингрели не любили тиражировать свои трагедии, всегда стараясь их как-то замолчать. Она не произвела на него особого впечатления. Очевидно, тот молодой идиот залез в машину обкуренный и натворил глупостей, с которыми не справился даже машинный контроль, что в сложных ситуациях перехватывал управление автоматически.
— Поверь мне, я справлюсь, — сказал Тим. — Моя скорость реакции не пострадала, руки тоже. А Джеку будет полезно прокатиться на переднем сиденье.