Получилось! «У сестер», — последовал ответ.
«Кто такие сестры?»
Риу вдруг протянула руку и тоже схватила Алекса в воде за руку. Он чуть было не вырвался, но вовремя понял: она тоже пытается ему что-то передать.
Это было странно и тяжело: «услышать» что-то от чужака. Куда тяжелее, чем пускать в себя Кору, на которую он куда лучше был настроен. Разум Риу казался холодным и колким, точно мелкое ледяное крошево; нет, не настоящий лед, а словно только воспоминание о льде; но все-таки Алекс разобрал:
«Лилуна. Мы вам говорили. Кора воспринимает лилуна как сестер. А меня — как племянника. Потому что я дитя лилуна».
— Почему лилуна говорят с Корой? — это Алекс спросил уже вслух: формировать мысленные вопросы получалось тяжело, тут бы слушать успевать.
«Потому что мы делаем революцию, а Кора принесла нам оружие, — пришел ответ. — Прошу вас, не мешайте».
— Какое на хрен оружие?!
«Которое сделало меня умной, как ты!» — гордо ответила Кора, а голос Риу в то же время добавил: «Которое дало ей разум».
Вспомнив про языковой барьер для телепатии, Алекс выругался на сетсвана — чтобы ни Риу, ни Кора не поняли — и на том же языке добавил:
— Этого еще только не хватало!
Глава 31
— Черт, — сказала Хонда. — Те еще новости. Вы уверены, Алекс, что тлилили ничего об этом подарочке не знают?
— Уверен, — твердо произнес Алекс. — Я вам говорю: у них тут есть подпольное движение, которое намерено всеми силами прятать этот подарок Предтеч под ковер, пока не появится возможность его использовать для народно-освободительное борьбы…
— Подпольное движение?
— Ну, скорее уж, воздушное… Как я понял, оно опирается на сеть телепатов-лилуна, которые общаются между собой и строят планы. Кора начала случайно ловить их разговоры во время того собрания, вот и перевозбудилась.
Хонда покачала головой.
— Не знала, что она у вас такая сильная телепатка.
— И я не знал. Видимо, это индивидуальная особенность: ее мозг каким-то образом резонирует с пси-излучением лилуна…
Говоря это, Алекс вспоминал старый секрет, который рассказывал отец: мол, когда врешь, надо скрестить пальцы, и тогда никто не поймает тебя на лжи. Или это означало что-нибудь другое? В общем, сейчас он усиленно пытался скрестить пальцы на ногах, глядя при этом Хонде в глаза. Руки-то его госпожа посол видела.
— М-да, — сказала Хонда. — Не было печали.
Она глубоко задумалась, постукивая стилусом по планшету.
В маленьком и довольно захламленном кабинете посла царила глубочайшая тишина, только чуть гудел аквариум с синеватой водой — теперь Алекс знал, что он голографический, но иллюзия все равно была полной — и раздавалось вот это постукивание. Алекс сместил вес с ноги на ногу.
— То есть вы полагаете, — медленно сказала Хонда, — что в ближайшее время здесь может начаться заварушка?
— Ну, — осторожно произнес Алекс, — я не социолог, не политолог и не аналитик. Но мы с вами, кажется, на своей шкуре испытали недавно, что обстановка тут напряженная.
Хонда хмыкнула.
— И что вы предлагаете?
Алекс задумался.
Он не считал себя особенно талантливым лжецом, но научно-волонтерская деятельность выработали в нем и привычку ко лжи, и определенный опыт. Он предпочитал обдумывать ложь заранее, прокручивать ее со всех сторон, отшлифовывать, чтобы не осталось в ней лишних, ненужных элементов, которые бы выдали ее непохожесть на правду, и чтобы самому в нее поверить.
Теперь же у него не было на это времени: приходилось лгать экспромтом. Алекс не принадлежал к числу тех людей, которые хорошо действовали под вдохновением, и знал это.
Но выбора у него не было. Он, конечно же, не мог поступить так, как просила его Риу и утаить от Хонды заварушку, которая вот-вот могла разразиться на планете. Что еще важнее — он должен был защищать Кору. Это значило, во-первых, оградить ее от возможных контактов с местными потенциально нехорошими инопланетянами. Во-вторых — подстелить соломки.
Для Алекса ситуация выглядела так: они с Корой нашли потенциально очень опасные руины, дрейфующие на большой глубине, о существовании которых тлилили то ли и впрямь не знали, то ли делали вид, что не знают (как они могли эту херню пропустить, он, честно говоря, понятия не имел, но допускал, что это возможно — мало ли бывает примеров халатности, особенно в тоталитарных обществах… к которым, как он начинал подозревать, тлилили и принадлежали). Кора полезла исследовать эту штуку сама, что оказало некое непредусмотренное воздействие на ее мозг. В результате касатка обрела то ли разум, то ли выдающуюся возможность этот разум имитировать — и уж, во всяком случае, значительно расширила свои дипломатические способности.
Возможно, это открывало значительные перспективы для всего рода китовых в целом. Алекс сейчас не мог об этом думать. Все, о чем он мог думать, так это о том, какие перспективы все это закрывало для самой Коры.
Кора становилась непонятной, а значит, потенциально опасной — это раз. Мозг Коры становился золотым дном для вивисектора — это два. Возможно, кто-нибудь более патриотичный, чем Алекс, на этом месте решил бы, что его долг все равно сдать подопечную, чтобы она не занесла на Землю какую-нибудь «телепатическую чуму»… Алекс к таким титанам духа не принадлежал. Он сразу решил, что вернуться на Землю Коре все-таки не позволит — мало ли. Но ведь, по его плану, она и не должна была вернуться! Она должна была остаться в колонии на Тусканоре или на другом мире, не одна, разумеется, а с сородичами. Вот так он и сделает.
А для этого, в частности, ему нужны хорошие отношения с тусканорским правительством. С правительством, а с непонятно какими мятежниками, которые спят и видят, как бы развязать кровавый террор против легитимной власти за права бог знает какого меньшинства! Сам Алекс этих лилуна в глаза не видел, и не поручился бы, что они уж такие угнетенные. Наверняка большую их часть ситуация устраивает, а воду мутят, как всегда, единицы…
Да даже если это и не так, даже если Аше и Риу правы и положение лилуна в самом деле отчаянное — ему-то что? Ему ведь надо позаботиться о себе, о своих подопечных (в первую очередь о Коре, потому что она ближе), о Земле — вот и все. Дрязги местных вторичносухопутных его не касаются.
Кора, конечно, обидится на него, когда узнает, что он предал ее новых друзей. Ну и пусть обижается. Она, в сущности, еще ребенок. Не понимает, что для нее лучше, а что нет. Ее можно запросто использовать для чужой выгоды, что и попытались проделать лилуна. Пальчиком поманили — и все…
Итак, Алекс смотрел Хонде в лицо честными глазами и на вопрос о том, что он предлагает, честно сказал:
— Я предлагаю сообщить тлилилям об этой находке. То есть сделать то, что мы и обязаны сделать в этих обстоятельствах. И как можно быстрее. Возможно, попробовать как-то использовать это к выгоде Земли… я имею в виду, информация о возможных технологиях Предтеч будет стоить чего-то, не так ли?
— Так уж сразу и Предтечи… — хмыкнула Хонда. — Может быть, это реликты какой-нибудь из прежних цивилизаций Тусканора. Тут их было несколько, вы знаете.
«Черт, — подумал Алекс. — В самом деле, чуть не попался. С чего я взял, что это предтечи? Потому что Риу сказала, что это предтечи. А может быть все что угодно».
— Да что бы ни было, — Алекс сделал вид, что ему все равно. — Раз местные революционеры уверены, что там оружие… Им лучше знать, они — телепаты. У них, наверное, есть какие-то методы дистанционного обследования таких штук, не то что у нас. В любом случае нужно предупредить местные власти, и дело с концами.
— Да, возможно… — Хонда постучала стилусом по планшету. — Ну что ж, большое спасибо, что сказали, Флинт. Это нужно обдумать.
— Это мой долг — говорить такие вещи.
Алекс ощутил некоторую неловкость: как будто он, наоборот, сказал все это несколько не вовремя. Хонда вчера была счастливая, даже светилась, а сегодня ее будто подменили. Вновь стало видно, какое у нее потрепанное, усталое лицо, и как круги под глазами попросту не сходят. Все это было лишнее, какое-то чересчур интимное. Алекс предпочитал видеть ее под маской энергичной и непробиваемой бой-бабы.
Ему захотелось сбежать себе в комнату и залечь самому спать — бессонная ночь после такого дня, шутка ли… Он же не Кора, которая, как все китообразные, умеет спать только половиной мозга…
— Да, — сказала Хонда. — Ну что ж, вы свой долг выполнили: доложили мне. Теперь я тоже выполню свой долг и отпишу об этом на Землю… — она поморщилась, — и месяца через два они мое письмо даже получат, если я успею передать письмо на сегодняшний корабль… А пока мне, как водится, решать самой… — и она вновь зачем-то скосила глаза на аквариум. Ну а вам решать ничего не надо, Алекс, — она неожиданно улыбнулась, — счастливый вы человек. Идите, отсыпайтесь. Я же вижу, что вы этой ночью глаз не сомкнули. Кору расспрашивали?
— И расспрашивал, и выгуливал, — Алекс сказал это на случай, если Хонда сама зачем-нибудь проследит за перемещениями маячка Коры. — Спасибо. Я пойду.
И пошел — в самом деле спать.
Отоспавшись часа четыре, он позвал Кору, которая тоже в это время время дремала, и позвал ее вновь на обход: собирать данные датчиков с его буйков. В конце концов, открытия открытиями, интриги интригами, а работа не ждет.
Они уплыли и не появлялись на Дипломатическом плоту до вечера. Поэтому Алекс не знал, что сразу же после его ухода Хонда устало потерла лицо, нажала кнопку на голографическом аквариуме, что сразу же погасило веселеньких рыбок. Там, где только что плескалась аквамариновая вода и плавали хвостатые гуппи, оказалась дверь сейфа. Хонда, крепко сжав челюсти, набрала на кнопках сложный код и позволила устройству проверить ее ДНК, собрав с кожи микровыделения.
Дверь сейфа послушно открылась, явив миру старомодную пачку пластиковых листов.
Вытащив их на свой стол, Хонда набрала номер Шоны, которая в посольстве по совместительству выполняла функции ее секретаря, и попросила: