Где-то за моей спиной раздался смех Эндрю, и, обернувшись, я увидела, что он изучает гигантскую меловую доску в углу магазина. Кэролайн использовала ее для объявлений, а я – чтобы рассказать о разных цветах. Сегодня утром, перед закрытием, я добавила абзац о лилиях. Сначала Кэролайн не одобряла мои насмешливые, как будто негативные описания цветов, но покупателям они так нравились, что в конце концов она смирилась. Теперь я даже, бывало, слышала, как она над ними смеется.
Я сходила в подсобку, взяла ведро с лилиями и принесла их к стойке.
– Так много лилий. – Мика подобрала большой белый цветок из ведра и вставила в свои распущенные кудри.
– Ты вроде говорила, что лилии – твои любимые цветы? – спросил Эндрю, подходя ближе.
Он запомнил, какие цветы – мои любимые?
– Нет, я сказала, что мои любимые цветы – лилии-калла.
– Э-э-э…
– Это не одно и то же, – пояснила я. – Они даже не принадлежат к одному роду растений. – Окей, не то чтобы я знала об этом, пока не начала работать в магазине, но это не значило, что теперь мне нельзя использовать это знание против Эндрю.
– У них просто похожие названия, – сказала Мика. – Не знаю, как ты вообще умудрился их перепутать.
– Нечего сказать, спасибо, – протянул Эндрю.
Я изучила пару ваз, пытаясь решить, какую из них взять – и в итоге выбрала правую. У меня было мало времени, поэтому я просто схватила лилии в охапку, постаравшись, чтобы получилось хоть немного симметрично.
К магазину подъехала машина.
– Это что, миссис Дэвис? – спросила Мика, выглядывая в окно. – Я пойду скажу ей, что магазин закрыт, пока она не достала всех троих детей из машины.
Эндрю отлепился от стойки, чтобы к ней присоединиться, но Мика жестом остановила его.
– Я разберусь. Стой тут, я мигом.
– Мне кажется, она сделала это нарочно, – сказала я, когда Мика ушла.
– Что?
– Оставила нас вдвоем. Она хочет, чтобы мы подружились.
– Совсем с ума сошла, – сказал Эндрю. Я рассмеялась.
– И правда. Подержи-ка.
Он взял у меня цветы. Я подрезала стебли и добавила в охапку еще несколько.
– В чем секрет хорошего букета? – спросил он.
– Форма, – ответила я, отходя на шаг, чтобы посмотреть на букет со стороны. – Сойдет. – Я нацепила на стебли вазу, и Эндрю отпустил цветы.
– Смотрится здорово, – сказал он.
– А слабо сказать комплимент тем букетам, на которые я трачу больше пяти минут?
– Я первый раз вижу, чтобы ты сделала букет, не пытаясь подстроиться под клиента.
Я покачала головой.
– Уверяю, я думала именно о Джоне Фарнсворте.
– О покойном? Как это?
– Я использовала кучу лилий.
Дверной звонок звякнул, и внутрь просунула голову Мика.
– Друзья мои, нам, вероятно, стоит ехать, пока мы не пропустили похороны.
– Мы этого, разумеется, не хотим.
Эндрю подобрал два букета, которые я достала из холодильника, а я взяла третий. Так должно было получиться гораздо лучше. Джон это заслужил.
Глава 23
Пастор Гринли читал на кафедре какую-то проповедь о смерти и спасении. Джозеф, один из внуков Джона, приехавший из другого города, постоянно оглядывался через плечо и улыбался Мике, сидевшей в церкви на последнем ряду.
– У этого парня будет вывих шеи, – сказал Эндрю. – Это похороны. Даже я понимаю, что сейчас неподходящее время для флирта.
– Каждый по-разному справляется с горем, – ответила Мика, улыбаясь Джозефу, который опять оглянулся.
– Ты что, видишь что-то хорошее в каждом? – спросил Эндрю.
– Почти, – прошептала она.
– Она легче прощает тех, кто посимпатичнее, – добавила я.
– Наглая ложь, – отозвалась подруга.
Пара, сидевшая перед нами, обернулась и раздраженно на нас уставилась. Мы умолкли.
Проповедь была недолгой. После нее сын Джона произнес речь. Рядом с гробом стояла огромная фотография покойного. Я неотрывно глядела на нее, слушая рассказ о его жизни: служил в армии, прожил с женой пятьдесят четыре года, имел двух сыновей, одну дочь и восемь внуков. Он занимался волонтерством при госпитале для ветеранов; в молодости преодолел проблемы с алкоголем. Эти факты будто зачитывались из какого-то списка, и я, как, наверное, многие люди на похоронах, начала думать, какие пункты прочтут на моих похоронах. Нормально училась в школе; любила своего брата; все любили ее лучшую подругу; мечтала о жизни, которую не могла даже представить – настолько она была далекой и незнакомой.
– В его сердце всегда было особое место для неудачников, – проговорил сын Джона, возвращая меня в реальность, – вероятно, потому что он сам считал себя таковым. Поэтому он всегда заступался за них.
– Полагаю, это делает неудачницей тебя, – прошептал Эндрю. Я пихнула его в бок, и он охнул.
Мистер Фарнсворт закончил речь, слезно объявив, насколько он благодарен отцу, а потом сел на место.
Пастор Гринли снова встал.
– Сейчас мы направимся на кладбище. После погребения миссис Лоусон будет ждать гостей в своем доме на поминках.
Он завершил церемонию молитвой, и все начали уходить. Эндрю было пошел к двери с остальными, но остановился, когда ни я, ни Мика не последовали за ним.
– Нужно принести цветы, – сказала Мика.
– А, точно. – Он вернулся.
Джозеф направился к двери между церковных лавок и, проходя мимо нас, подмигнул Мике. Я гневно зыркнула на него, и Эндрю издал смешок.
Окинув взглядом людей, двигающихся к выходу, я не заметила среди них Кайла. Его не было и на самой церемонии.
Последние гости покинули церковь, и внутри остались только мы. Мика взяла цветы с кафедры, а я пошла за теми, что остались лежать на алтаре у стены.
– Эм… – протянул Эндрю.
– Что? – спросила я.
– Сдается мне, семья кое-что забыла.
– Что? – повторила я, подходя к нему ближе. И тут меня озарило. – Ох.
Гроб так и стоял посреди помещения на колесах; огромная фотография Джона и венок обрамляли его с обеих сторон.
– Это они забыли? – спросила Мика. – Разве этим не должны заниматься носильщики? Это же их работа.
– Может быть, семья забыла назначить носильщиков, – сказала я. – Или они решили, что их помощь понадобится только на кладбище?
– Я уверен, что снаружи стоит катафалк, – сказал Эндрю. – Не уедет же он без гроба.
– А знаешь, кто за рулем катафалка? – спросила Мика.
Я закрыла лицо рукой.
– Ох блин, ты права. Гарри.
– А с Гарри что не так? – спросил Эндрю.
– Он не от мира сего, – пояснила я. – Собственное имя забудет, если его вдруг спросят.
Когда мы вышли на улицу, последняя машина уже отъехала с парковки. Остался только цветочный фургон.
– А может, мы… – начал Эндрю, глядя в сторону фургона.
– Нет, – отрезала я.
Эндрю скрестил руки на груди.
– А почему нет? Пока они доберутся до кладбища, обнаружат свою ошибку и вернутся, пройдет целая вечность. На улице жара. Жара и сырость. Ты правда хочешь, чтобы все в такую погоду дожидались мистера Фарнсворта?
– Мы даже втроем не поднимем гроб, – сказала я.
– Он на колесах, – сказала Мика. Почему ей всегда надо встать на его сторону? Даже в таких дурацких ситуациях. – И до кладбища всего двадцать пять минут езды.
– Я знаю, сколько ехать до кладбища, – сказала я. – И они поймут, что что-то не так, прежде, чем доберутся туда.
У Эндрю на лице было буквально написано: «Ну конечно, ты просто трусишь», а у Мики: «Ничего они не поймут».
Я шумно выдохнула.
– Хорошо, – сказала я. – Давайте посмотрим, тяжело ли сдвинуть его с места.
Эндрю ухмыльнулся, как будто у него получилось мной манипулировать. Как бы не так. Меня убедили только логические доводы Мики.
Гроб оказалось на удивление легко отвезти к дверям и вниз на улицу. Проблема возникла, когда мы добрались до фургона. Его двери были выше, чем гроб. Я принялась доставать наружу ведра и мусорные корзины, чтобы освободить место.
– Мне кажется, тут должен быть способ поднять или опустить колеса, – пробормотал Эндрю, нагибаясь.
– Как у офисного кресла? – спросила я.
– Да, вроде того, всезнайка.
Несмотря на абсолютную уверенность Эндрю в своих гробологических познаниях, он не смог обнаружить рычаг, в существовании которого ни на секунду не сомневался.
– Что ж, мы попытались, – сказала я.
– Неужели это конец? – громко произнесла Мика.
Эндрю указал пальцем на гроб.
– Я мог бы попробовать встать сзади, вы бы приподняли переднюю часть с боков, а потом я бы снизу подтолкнул гроб внутрь фургона спиной?
– Подтолкнул бы снизу спиной? – переспросила я. – Окей, да, давай посмотрим, что получится.
Эндрю скрестил руки на груди.
– Она хочет, чтобы меня раздавило. Гробом.
– Это была твоя идея, – парировала я. – Я просто с ней согласилась.
– Представляя в красках, как тебя раздавит, – добавила Мика.
– Так мы попробуем или нет?
Мы встали, как предложил Эндрю. Сам он подошел к гробу, прислонившись спиной к его нижней части.
– Готовы? – Он помедлил. – Вы же правда собираетесь попробовать, так?
Я рассмеялась, и Мика вместе со мной.
– Я серьезно спросил, – сказал Эндрю.
– Мы попытаемся! – воскликнула подруга.
На мгновение я почувствовала укол совести из-за нашего поведения. В конце концов, в этом гробу на самом деле лежал покойник. Но потом меня осенило.
– Джону бы вся эта ситуация показалась просто уморительной, – сказала я. Перед глазами вдруг пронеслись картинки: как он ест тот крошечный десерт, как отчитывает Эндрю. Его довольное улыбающееся лицо. Его ясные, сияющие глаза. И вдруг я поняла, что плачу.
– Соф, – Мика обошла гроб и обняла меня за плечи – безотказный способ заставить меня мгновенно почувствовать себя немного лучше. – Что такое?
– Ее единственный кавалер скончался, – ответил Эндрю.
– Серьезно, – сказала ему Мика, – думаешь, сейчас подходящее время?
– Я просто пытался разрядить обстановку.