– Сможешь подбросить меня до дома? – спросил Эндрю.
– Конечно.
Наше воодушевление успело угаснуть, когда мы подошли к фургону.
– Твой отец успокоится, – сказала я после пары минут молчания.
– И Мика тоже, – ответил он.
Я понимала, что ни один из нас не верит в собственные слова. Потому что одно я знала о Мике наверняка: если она расставалась с кем-то, то уже навсегда.
Глава 33
День благодарения
Ужин в доме Уильямсов
ОРАНЖЕВЫЕ ЛИЛИИ-КАЛЛА
Согласно древнегреческой легенде, однажды Зевс принес очередного внебрачного ребенка своей жене Гере, чтобы та накормила его грудью, пока спит. Когда она проснулась и в ярости оттолкнула от себя ребенка, по небу разлетелись капли молока. Те, что упали на землю, проросли и превратились в лилии-калла. Из всех легенд о происхождении цветов эта, наверное, самая странная. Но иногда странные вещи прекрасны.
Каждый год на День благодарения мы всей семьей по традиции отправлялись в гости к Уильямсам. Мистер Уильямс готовил большую часть угощения, а мы с мамой приносили какой-нибудь салат, притворяясь, что наш вклад был кому-то нужен. И мы ели, смеялись и благодарили друг друга. Но в этом году все было иначе. Мы с Микой не разговаривали друг с другом уже месяц. Целый месяц. Я пыталась извиниться, она пыталась извиниться, но потом мы тотчас повторяли тот же самый спор, не в состоянии найти компромисс.
Поэтому весь последний месяц я провела в гордом одиночестве, наедине со своим альбомом. Заявки нужно было подавать уже сейчас, а я еще ни одной не отправила. Зато у Мики была куча приятелей в нашем городе, поэтому она провела последний месяц в дружеской компании. Что только доказывало ее правоту.
Несмотря на эту ссору, наши беспечные родители решили не забывать традицию. Поэтому сейчас я сидела в машине перед домом Мики, мой брат держал в руках сковородку с кукурузным пудингом, а на маме красовалось платье, которое я подарила ей на День Матери.
Я внезапно поняла, почему она ни разу не надевала его раньше. Я всегда так гордилась тем, что для клиентов нахожу лучшие решения, но для нее выбрала платье, которое было абсолютно не в ее стиле. Силуэт ампир, длина ниже колена, свободный покрой, вертикальные полоски – она как будто собралась в воскресную школу, такой у нее был в нем образцовый вид. О чем я думала? Я пыталась изменить ее, вот о чем.
– Вы готовы? – спросила мама, глуша двигатель.
– Я скоро буду, – сказала я. На коленях у меня лежал открытый альбом. – Хочу закончить набросок.
– Софи, – начала мама, но я просто многозначительно посмотрела на нее. – Окей, окей. Догоняй.
Они с Ганнаром выбрались из машины. Я проводила их взглядом, пока они шли к дому. Миссис Уильямс открыла им дверь. Она помахала мне рукой, и я помахала в ответ. Затем я снова опустила взгляд на свой альбом.
– Эх. – Я перечеркнула набросок платья, над которым работала, жирным крестом. Может, все были правы. Может, Нью-Йорк был вне зоны досягаемости для меня. Последние несколько недель я много об этом думала. У меня была стипендия, я могла подать заявку в любой вуз Алабамы. Пришло время признать свое поражение. Я засунула альбом в рюкзак и выбралась из машины, в ужасе от того, что мне сегодня предстояло.
Я постучалась в дверь, и миссис Уильямс открыла мне, широко улыбаясь.
– Софи Эванс! Где ты пропадала последнее время? Ну-ка тащи сюда свою очаровательную задницу. – Она обхватила мое лицо руками и чмокнула в щеку.
– Здрасьте, миссис Уильямс. С Днем благодарения.
Мама и Ганнар все еще стояли в прихожей и болтали с мистером Уильямсом.
– Надеюсь, вы не против, что в этом году у нас дополнительные гости. – Мистер Уильямс посмотрел на моего брата. – Знаю, мистер Харт с тобой был не очень-то добр несколько недель назад, но он обещал хорошо себя вести.
Я не знала, что сегодня придут Харты. Мама, впрочем, не удивилась – значит, ее предупредили.
– Ничего, – сказал Ганнар. – На прошлой неделе Эндрю принес мне милкшейк от своего папы, так что он по-настоящему извинился.
Я была уверена, что милкшейк для Ганнара сделал вовсе не отец Эндрю, но с моим братом это отлично сработало.
– Это для нас? – спросила миссис Уильямс у Ганнара, показывая на сковородку.
– Это кукурузный пудинг. – Ганнар протянул его ей.
– Прекрасно! – воскликнула миссис Уильямс. – Этого-то нам и не хватало. – Она каждый год так говорила, что бы мы ни принесли. Даже если бы мы притащили пустой пакет, она бы, наверное, сказала: «Этого-то нам и не хватало».
Ганнар, кажется, был очень доволен.
– Мика! – позвала миссис Уильямс. – Софи пришла! – Когда Мика не спустилась, ее мама махнула в сторону коридора. – Она, наверное, в своей комнате. Можешь пойти к ней.
– Окей, хорошо.
– Скажите, где у вас вино, – сказала моя мама. Миссис Уильямс рассмеялась. Они вместе направились в комнату, мой брат поскакал за ними.
Я сжала лямку своего рюкзака и мрачно смерила взглядом длинный темный коридор. За последний месяц Мика, возможно, и не заметила моего отсутствия, столько у нее было друзей, но мне казалось, что у меня отобрали кусок души. Нам нужно было разобраться с этим. Первый шаг был самым сложным. Потом мои ноги с легкостью нашли дорогу к ее комнате.
Я тихо постучала.
– Войдите, – сказала она.
Я открыла дверь и остановилась в проходе. Она сидела на полу перед зеркалом и красила глаза блестящими золотыми тенями. Наши взгляды встретились в отражении.
– Привет, – сказала я.
– Привет, – отозвалась Мика. Она положила свои тени обратно в косметичку, а потом вдруг разрыдалась.
Рюкзак соскользнул с моего плеча. Я бросила его на пол и рванула к ней, чувствуя, что из глаз тоже льются слезы.
– Прости меня, Соф, – проревела Мика. Я опустилась на колени и крепко обняла ее, почувствовав несказанное облегчение, когда она обняла меня в ответ.
– И ты меня, – хлюпнула я, – тоже прости.
– Я скучала по тебе. Я не могу так жить, без тебя.
– Я тоже. – Всего лишь произнеся эти слова, я почувствовала, как внутри меня все встало на свои места. – Ты была права. Я вела себя, как сноб. И мне ничего было не надо, лишь бы бросить этот город, и я была грубой, и высокомерной, и со мной было трудно.
– Нет. – Мика шмыгнула носом и отстранилась. – В смысле, да, есть такое, но я просто боялась тебя потерять. Ты права. Я взяла что-то, что с тобой случилось – то, что твой отец вас бросил, – и вела себя, как будто это какое-то мрачное знамение. – Она покачала головой. – Я знаю, что ты не такая, как он. Что ты обо мне никогда не забудешь.
– Никогда.
– А еще я не давала тебе соединиться с любовью всей твоей жизни.
Я было собиралась кивнуть, но потом до меня дошел смысл ее слов.
– Погоди, что?
– Эндрю.
Я слабо рассмеялась, вытирая глаза.
– О чем ты говоришь?
– Я хотела, чтобы ты встречалась с кем-нибудь из Роксайда, с кем-нибудь вроде Кайла. Надеялась, что тогда ты останешься здесь. Так что я с первого же дня делала все возможное, чтобы ты не обращала внимание на вашу связь с Эндрю.
Я закрыла лицо руками.
– Это вообще не твоя вина. Нам с Эндрю никогда не нужна была посторонняя помощь, чтобы беситься друг на друга.
– Поверь, вас в самом начале надо было просто слегка подтолкнуть. Но вместо этого я пыталась вам мешать. Пожалуйста, не злись на меня еще сильнее.
Я издала смешок.
– Не буду. Он вовсе не любовь всей моей жизни.
Она застонала.
– Ну видишь, я настроила тебя против него. Теперь ты его ненавидишь.
– Да нет, он ничего. В смысле, я могу понять, почему он нравится людям. Я точно не ненавижу его. Теперь мы ладим… – Я умолкла. – О нет.
– Видишь! Ты влюблена в него.
Меня охватил ужас. Черт побери. Она была права. Что ж, ладно. Я не знала, что там насчет любви, но… я больше не могла этого отрицать. У меня действительно были чувства к Эндрю Харту. Чувства к человеку, которому предстояло покинуть наш город меньше, чем через два месяца, и который к тому же был мне настолько не ровня, что даже наша встреча была технически полной случайностью.
– Он уедет через шесть недель, – сказала я. – Уже поздно в этом разбираться.
– Знаю! И это моя вина!
Я сжала ее руку.
– Прекрати. Это не твоя вина. Он не говорил тебе, куда собирается поехать дальше? Его отец что-нибудь уже решил?
– Не думаю. А что?
– Просто… Была одна дама, она подавала заявку и живет недалеко. Я встречалась с ее сестрой на благотворительном вечере. И я подумала…
– О! – Мика просияла. – Я об этом не думала. Это могло бы сработать. Мы сделаем так, что сработает. Это будет мое искупление.
– Какое тогда будет мое?
– Просто перестань быть снобом, – улыбнулась она. – И возвращайся на праздники. Можешь организовывать цветы.
Я рассмеялась.
– Никаких цветов, но возвращаться обещаю. – Я вытерла слезы. – Ты только посмотри на нас. Ну и видок.
Она повернулась к зеркалу.
– Я только что накрасилась! – Она достала из своего чудо-ларчика салфетку для снятия макияжа и протянула мне. – Придется все делать заново.
Все время, пока мы вместе красились, бок о бок, я не могла сдержать улыбку. Подведя глаза, я потянулась к вазочке с разными конфетами, которая у Мики всегда стояла на тумбочке. Я достала оттуда «Поцелуй Херши», развернула обертку и засунула шоколадку в рот.
– Зачем ты взяла с собой рюкзак? – спросила Мика, кивая в сторону рюкзака, так и валяющегося в углу. – Домашку собралась делать?
– Не, там у меня лежит альбом. А еще… – Я сходила за рюкзаком и показала его Мике. – Вчера я была во «Всякой всячине» и кое-что там нашла. – Я расстегнула молнию и достала длинную прямоугольную коробочку с двумя линзами спереди и кучей кнопок со всех сторон. Мика окинула штуку взглядом.
– Что это?
– Винтажная камера. Кто-то убирался на чердаке и не понял, что это за сокровище. Скажи, круто?