Как только она скрывается за дверью, я принимаюсь рассказывать Габби, как прошла эта ночь.
– Генри взял меня на прогулку.
– Ты выходила из палаты?
– Да нет, я была в кресле. Сначала мы катались по коридорам, а потом он вывез меня в дворик для курящих.
– А-а, – говорит Габби.
В моем пересказе все выглядит намного прозаичнее, чем на самом деле.
– Ну а у тебя как дела? – спрашиваю я, приглашая Габби сесть. – Как там Марк?
– Марк? Да неплохо.
Я чувствую по ее тону, что что-то здесь не так.
– Тебя что-то беспокоит?
– Да нет, – пожимает она плечами. – Просто Марк в последнее время… сам не свой. Видимо, твоя травма на него так повлияла. Он стал таким внимательным, носит мне цветы. А на днях подарил цепочку с кулоном, – она касается золотой цепочки у себя на шее. – Я даже спросила его в шутку: «Ну, что ты там натворил?»
– Да уж, – смеюсь я, – если верить сериалам, то это неспроста. И вообще, что ты тратишь время на свою лежачую подружку? Провела бы лучше этот день со своим заботливым, романтичным мужем.
– Сейчас мне хочется побыть с тобой. К тому же Марк сегодня отправился на работу. Мне кажется, там у них какие-то проблемы со счетами.
– У него что, нет офисного менеджера, который занимался бы этими вопросами?
– Кажется, есть, – задумчиво говорит Габби, – но Марк любит сам вникать во все детали… Ну, так чем мы с тобой займемся? Будем смотреть «Закон и порядок»?
– Нет уж, нас ждет приключение. – Я киваю на инвалидное кресло, которое стоит в углу.
– И куда ты хочешь отправиться?
– Да куда угодно. Главное, помоги мне в него забраться.
С помощью Габби я кое-как устраиваюсь на сиденье. Конечно, мне приходится изрядно попотеть, но зато теперь я могу двигаться.
– Готова? – спрашиваю я Габби.
– Да, – кивает она.
– А кстати, у тебя не найдется долларовой купюры?
– Да вроде есть парочка, – хватает она сумку. – Мы что, идем в стрип-бар?
– Не совсем, – улыбаюсь я, и мы отправляемся в путь. В коридоре мы встречаем Дину, которая просит меня не отъезжать далеко.
– Какой у тебя любимый фильм? – спрашиваю я Габби.
– «Когда Гарри встретил Салли». А что?
– А я не могу назвать фильм, который нравился бы мне больше всего. Просто не могу выбрать. Генри сказал, это потому, что я пытаюсь найти идеальный ответ, а нужен любой.
– В том, что касается фильма, он прав. Но это срабатывает не во всех случаях.
– Например?
– Ну, первое, что приходит на ум – это семейные отношения. Тут уже не ограничишься любым решением.
– Думаешь, каждому из нас назначен судьбой всего один человек?
– Видимо, да, – говорит Габби. – Лично я всегда считала, что бог, или там судьба, приведет нас к тому, с кем мы должны провести свою жизнь.
– А для тебя такой человек – Марк?
– Ну да. Зачем бы, в противном случае, мне было выходить за него замуж?
– Стало быть, это твоя вторая половинка?
– Если хочешь, можешь называть его именно так.
– А вдруг вы разведетесь?
– С чего бы?
– Ну, разводятся же другие.
– Значит, они не были предназначены друг другу судьбой.
Что ж, звучит логично. Если веришь в судьбу, надо верить и в то, что она направит тебе нужного человека.
– Но городов это не касается, – добавляю я.
– Э-э-э…
– Я к тому, что нет необходимости переезжать с места на место, выбирая какой-то один, идеальный город. Ты просто находишь то, что тебе по душе, и устраиваешь там свою жизнь.
– Пожалуй. А к чему это ты?
– Да вот думаю, переезжать мне в Лондон или нет.
– Ну, это уж ты сама решай, – смеется Габби. – Лично я бы предпочла, чтобы ты осталась здесь. Да и с погодой там не очень.
– Тоже верно, – улыбаюсь я. – Ну да бог с ним, с Лондоном. У нас сейчас проблема поважнее.
– О чем это ты?
– Мы заблудились.
Габби смотрит направо, затем налево. Все коридоры выглядят одинаково, и рядом ни души.
– Как, по-твоему, далеко мы от палаты? – спрашивает Габби.
– Понятия не имею. Я вообще не представляю, куда нам ехать.
– Что ж, – Габби берется за спинку кресла, – попробуем выбраться из этого лабиринта.
Утром Габби все-таки отправилась на работу. Я пыталась переубедить ее, говорила, что ей может стать только хуже. Но Габби сказала, что работа для нее – лучший повод отвлечься.
Итан звонил вчера дважды, но я так и не ответила. Просто написала, что не могу сейчас говорить. Но долго так продолжаться не может, иначе он заподозрит неладное.
Уже утром я написала ему сообщение. Спросила, можем ли мы сегодня встретиться. В ответ он предложил приехать к нему часам к семи.
Это значит, до семи у меня есть время пообщаться с Майклом и окончательно прояснить вопрос с моей беременностью.
Выждав, когда в Нью-Йорке будет шесть вечера (именно в это время Майкл уходит с работы), я набираю его номер.
Телефон звонит.
Звонит.
И звонит.
А потом меня переключают на голосовую почту.
«Привет, Майкл, это Ханна. Нам надо кое-что обсудить. Позвони мне, как только сможешь».
Я кладу телефон и присаживаюсь на кровать. В душе у меня теплится надежда, что Майкл так и не перезвонит. Мне совсем не хочется общаться с ним, и звоню я исключительно в интересах будущего ребенка.
Но нет, мой телефон все-таки оживает.
– Ханна, – говорит Майкл, даже не поздоровавшись, – между нами все кончено. Ты сама так сказала. С какой стати ты звонишь мне? Я не хочу проблем в семье.
– Послушай меня, – я тоже начинаю злиться, – это не займет много времени. Я беременна.
На несколько секунд в трубке воцаряется тишина.
– И что же теперь делать? – спрашивает он.
– Понятия не имею. Я просто думала, что тебе нужно знать.
– Я не готов к такому повороту событий. Я совершил ошибку, когда связался с тобой. Но Джилл обо всем знает. Нам удалось наконец-то помириться. Я люблю своих детей и не хочу разрушать семью.
– Я и не требую от тебя ничего подобного.
– А ты не думала о том… чтобы сделать аборт?
– Нет. Я собираюсь рожать. И уже тебе решать, признаешь ты ребенка или нет.
– В принципе, – задумчиво произносит он, – это все равно, что стать донором спермы.
Очевидно, что у Майкла нет ни малейшего желания помогать мне с ребенком. Да я, собственно, и не жду от него никакой помощи.
– Да, можешь думать об этом именно так. Ты дал мне свою сперму.
– Ну и ладно.
Он уже готов отключиться, когда я решаю сказать еще кое-что. Опять же, в интересах ребенка.
– Если ты когда-нибудь передумаешь и решишь встретиться с ребенком, позвони мне. И если он… или она… захочет увидеться с тобой, надеюсь, ты согласишься его принять.
– Нет, – говорит он.
– В смысле?
– Мне не нужен этот ребенок. Если ты все-таки решаешь оставить его, это целиком и полностью твоя ответственность. А я не желаю жить в страхе перед тем, что рано или поздно он влезет в мою жизнь и все разрушит.
– Чудесно.
А что тут еще скажешь?
– Я должен защищать то, что у меня уже есть, – говорит Майкл. – Надеюсь, между нами все кончено?
– Да. Между нами все кончено.
На этот раз мы застряли в родильном отделении. Прямо перед нами палата, где лежат новорожденные младенцы. Мне совсем не хочется разглядывать их прямо сейчас, зато Габби будто приросла к стеклу.
– Мы тоже хотим попытаться, – говорит она, даже не глядя на меня.
– Мы?
– Ну да, я и Марк. Хотим попытаться завести ребенка.
– Серьезно? Малыш, в котором будет что-то от Габби, а что-то от Марка. Здорово!
– Да. Поверить не могу, что время уже пришло. Всю жизнь тебя учат тому, как не забеременеть, а потом наступает момент, когда именно это ты и должен сделать.
Тут к нам подходит медсестра.
– Кого вы пришли навестить?
– Нет-нет, – говорит Габби, – мы просто заблудились. Не могли бы вы подсказать, как добраться до хирургического отделения?
– По этому коридору. Первый поворот направо, затем налево. Увидите торговый автомат. Идите до конца коридора, затем снова налево…
Она так и сыплет указаниями. Похоже, мы и правда забрались далеко от моей палаты.
– Спасибо, – говорит Габби. – Ну что, поехали?
Мы едем и едем, поворачивая время от времени то направо, то налево. Затем проезжаем двойные двери… и оказываемся в детском отделении.
– Похоже, мы опять сбились с пути, – говорю я.
– Та медсестра упоминала еще один поворот налево…
Мы проезжаем еще немного вперед. В палатах полно детишек. В основном это младшеклассники, но кое-где я вижу и парочку подростков. Кто-то сидит, кто-то лежит под капельницей.
– Ты права, – вздыхает Габби, – мы снова заблудились. Пойду-ка я возьму у медсестры план этажа.
Она уходит, а я отъезжаю в сторонку.
Неподалеку от меня палата, в которой лежат две девочки. Доктор что-то втолковывает их родителям, которые выглядят растерянными и огорченными. Наконец он прощается и уходит, а к отцу и матери девочек спешит медсестра. Сквозь приоткрытую дверь до меня доносятся обрывки разговора.
– Что все это значит? – с тревогой спрашивает мать.
– Как уже сказал доктор Макензи, такая форма рака встречается в основном у подростков. Бывает и так, что ею заболевают несколько братьев и сестер. Вот почему доктор настоял на том, чтобы осмотреть и вашу младшую девочку.
Они разговаривают еще пару минут, после чего родители уходят, если не утешенные, то хотя бы обнадеженные.
Габби возвращается. В руках у нее листок с планом этажа.
– Это что, раковое отделение? – спрашиваю я ее.
– Тут написано «Детское онкологическое отделение». Так что да, оно самое.
Мы ненадолго умолкаем.
– На самом деле мы не так уж далеко от твоей палаты, – говорит Габби. – Просто я пропустила один поворот налево.
– Я никогда не думала, до чего же это трудно – быть медсестрой, – замечаю я. – Но здесь ты действительно помогаешь людям.