Конечно, Марк – не такой уж злодей, но к чему спорить с Габби? В ее ситуации нет ничего лучше здоровой злости.
– Когда-то ты умела разбираться в мужчинах, – говорю я ей. – Помнишь, как в старших классах ты была влюблена в Джесса Флинта?
– Бог ты мой, – смеется Габби. – Джесс Флинт! Разве такое забудешь? Мужчина моей мечты. Ни до, ни после я не встречала парня красивее его.
– Да ладно! С его-то росточком! Был ли он хоть чуточку выше тебя?
– А как же, – кивает Габби. – На целый дюйм. И красавчик, глаз не отвести. Мы даже сходили с ним разок на свидание. А потом опять появилась эта Джессика Кампос, и кончилось все тем, что они поженились.
– Почему бы тебе не позвонить ему?
– И что я скажу? «Привет, Джесс. Мой брак распался, и мне тут вспомнилось, как мы ходили на свидание, когда нам было по семнадцать. Кстати, как поживает Джессика?»
– Да они развелись года два назад.
– Что? – Габби замирает на месте. – Почему я об этом ничего не знаю?
– Я видела на Фейсбуке. Думала, ты тоже.
– Так они развелись?
– Да. Теперь у вас точно есть общая тема для беседы.
– Знаешь, хочу тебе кое в чем признаться, – говорит Габби.
– В чем же?
– Я думала про Джесса в день своей свадьбы. Ну не дурочка ли? Пока мы с Марком шли к алтарю, в голове у меня крутились мысли: Джесс Флинт уже женат. Значит, тебе не суждено быть рядом с ним. Так мне проще было смириться с собственным решением. Я и правда думала, что Марк – лучший из доступных мне вариантов.
Тут меня разбирает смех.
– Такое чувство, будто ты хотела купить мюсли, но прямо перед тобой взяли последнюю пачку. Остались только овсяные хлопья. И ты сказала себе: «Ну и ладно. Значит, именно это мне и суждено было купить».
– Марк – он как пачка овсяных хлопьев, – на полном серьезе кивает Габби. – Такой же простой и без прикрас.
– Ладно, – вздыхаю я. – Не исключено, что в один прекрасный день ты осмелишься позвонить Мистеру Мюсли.
– Вот прямо так?
– Прямо так, – киваю я.
С минуту мы шагаем молча. Потом впереди проступает цепочка ярких огней.
– Вот инсталляция, про которую я тебе говорила, – кивает Габби.
Мы останавливаемся на противоположной стороне улицы, чтобы я могла как следует все рассмотреть.
Передо мной выстроились рядами старомодные уличные фонари – такие сейчас увидишь разве что на киностудии. По правде говоря, замысел автора остается для меня загадкой. Но зрелище в целом очень впечатляющее. Так почему бы просто не полюбоваться экспозицией, вместо того чтобы выискивать в ней скрытый подтекст?
– Здорово, правда? – спрашивает Габби.
– Мне нравится. Есть во всем этом что-то обнадеживающее.
Постояв еще с минуту, мы поворачиваемся и идем назад, к машине.
– В один прекрасный день ты обязательно встретишь своего мужчину, – говорю я Габби. – Хочешь верь, хочешь нет, но это так. Я просто чувствую, что мы с тобой движемся в правильном направлении.
– Серьезно? – спрашивает она. – По всем признакам, мы порядком заплутали.
– Ну нет, все идет своим чередом. Именно так, как и предполагалось.
Всю ночь мы с Габби проспали на полу. Светает сейчас рано, и солнце уже пробивается сквозь облака.
– Ты спишь? – спрашиваю я шепотом.
– Нет, – вздыхает Габби. – Мне так и не удалось вздремнуть.
Я опираюсь руками о постель и сажусь. Все тело у меня будто в гипсе – движется хуже, чем в больнице.
– Мне надо в туалет, – говорю я. – Если принесешь мне ходунки, постараюсь сама добрести до места.
Габби встает. Лицо у нее опухшее, глаза красные. Похоже, она и правда совсем не спала. Она достает ходунки и устанавливает их передо мной. Затем помогает мне встать. Звучит просто, но ей приходится взять на себя весь мой вес.
– Ну вот, – я еще нетвердо стою на ногах, – вернусь минут через шесть… или шестьдесят. Зависит от того, рухну я в унитаз или нет.
У Габби вырывается слабый смешок.
– Может, помочь тебе дойти? – спрашивает она.
– Нет уж. – Я начинаю двигаться в сторону коридора. Такое чувство, что туалет от меня за сотню миль. И все же, шажок за шажком, я добираюсь до него.
В доме прохладно. Вернувшись в гостиную, я принимаюсь рыться в своих вещах в поисках свитера. И тут на пол падает конверт. На нем всего одно слово – Ханне. Почерк мне незнаком, но я сразу понимаю, от кого это письмо.
Ханна,
прости, что пришлось поменяться с другой медсестрой. Я проводил слишком много времени в твоем обществе, и мои коллеги начали замечать это.
Нам строго-настрого запрещено переводить свои отношения с пациентами на уровень личных. Даже после того, как ты покинешь больницу, я не вправе связаться с тобой. Я не могу даже поприветствовать тебя на улице, если ты первой не скажешь мне «здравствуй».
Думаю, не стоит объяснять, как много значит для меня моя работа.
Я размышлял о том, чтобы нарушить правила, но понял, что нанесу этим непоправимый урон своей репутации.
Я к тому, что мне бы очень хотелось встретиться с тобой при других обстоятельствах.
Может, в один прекрасный день мы окажемся в одном месте и в одно время. Просто два человека, не связанные между собой профессиональной рутиной.
Если это произойдет, я очень надеюсь, что ты скажешь мне «привет». Чтобы я мог ответить и пригласить тебя на свидание.
С любовью, Генри.
– Он оставил мне дом.
Я поднимаю голову и вижу, что Габби сидит на диване и плачет. В руках у нее документы на дом.
– Его родители помогли нам с первым взносом, и сам он вложил сюда немало денег.
– Ясно.
– Ему очень даже не по себе. Он знает, что поступает плохо, и все-таки продолжает это делать. – Габби качает головой. – Непохоже на Марка. Должно быть, он действительно ее любит.
– Это не оправдывает его поведения, – говорю я, нахмурившись.
– Все так, но…
– Что?
– Если Марк нашел женщину, которая значит для него так много, то и для меня это может служить пусть небольшим, но утешением.
– О чем ты?
– Если мы с ним не пара и он действительно встретил свою настоящую любовь, то и я могу в один прекрасный день встретить свою половинку.
– Пожалуй, – задумчиво киваю я.
– Знаешь, о ком я вспомнила вчера, когда мы говорили о чувствах?
– О ком?
– О Джессе Флинте.
– Это тот парень, который учился в нашей школе?
– Да, – кивает Габби. – Он еще женился потом на Джессике Кампос. Но до этого мне казалось, что у нас могло бы что-то получиться.
– Они развелись, – говорю я, – несколько лет назад. Я видела это на Фейсбуке.
– Вот видишь, – улыбается Габби, – этот крохотный кусочек информации дает мне надежду на то, что я еще встречу человека, который будет значить для меня столько же, сколько значит для тебя Генри.
– Конечно, встретишь! Можешь даже не сомневаться.
– Тебе надо найти Генри, – говорит Габби. – Ты уже знаешь, как это сделать?
Тут я рассказываю ей про письмо.
– Я не собираюсь слишком уж переживать из-за этого. Мне кажется, если в мире есть люди, которых нам суждено полюбить, мы с ними обязательно встретимся. В свое время. Будущее настолько непредсказуемо, что нет никакого смысла готовиться к нему. Я намерена сосредоточиться на том, чего я хочу прямо сейчас. Ну а будущее, надеюсь, само позаботится о себе.
– И что же это? – спрашивает Габби.
– В смысле?
– Чего ты хочешь от жизни прямо сейчас?
– Булочку с корицей, – улыбаюсь я.
Три недели спустя
Ну вот я и на втором триместре. За это время я успела располнеть, но не сильно. Со стороны напоминаю не столько беременную, сколько тетку с пивным животиком. Конечно, я еще наплачусь, когда буду размером со слона, но мне и сейчас несладко. Такая внешность – удар по моему самолюбию. Что касается самочувствия, то иногда я ощущаю себя совершенно здоровой. А иногда страдаю обжорством – могу слопать на обед сразу три сэндвича. Похоже, я успела наесть себе двойной подбородок. Габби говорит, что это выдумки, но я-то вижу, когда смотрюсь в зеркало: вот один, а под ним второй.
Габби ходит со мной по докторам и на консультации для будущих мам. Еще мы читаем вместе книжки и обсуждаем все, что касается рождения ребенка. Я рада, что она рядом. Ее внимание придает мне веры в себя.
У меня уже нет желания сбежать из этого города в поисках лучшей жизни. Потому что все лучшее сосредоточено для меня в Лос-Анджелесе. Здесь я могу рассчитывать на поддержку и здесь же хочу обустроиться раз и навсегда.
Родители расстроились, когда узнали, что не хочу переезжать в Лондон. Но стоило им смириться с моим решением, и они предложили навестить меня в Лос-Анджелесе, как только родится моя малышка. Представляете? Они едут ко мне. Точнее, к нам.
Еще я начала работать в клинике у Карла, и этот опыт пришелся как нельзя кстати. Каждый день я встречаюсь с родителями, которые привозят к нам больных детей. Я вижу, как они переживают, как им хочется, чтобы их дети были счастливы и здоровы. И это заставляет задуматься о том, что важно для меня самой, ради чего я готова жертвовать собственными интересами.
Мне до того по душе моя новая работа, что я подумываю стать профессиональной медсестрой. Мне нравится работать с детишками и их родителями, нравится помогать им.
Этим утром Габби повезла Шарлемань в клинику, а я уселась за компьютер и принялась подыскивать школы для медсестер. Конечно, это чистой воды безумие – работать, учиться на медсестру и растить ребенка, но я не собираюсь сдаваться. Мне важно понять, нельзя ли это все совместить. Так всегда бывает, когда ты чего-то очень хочешь. Ты не ищешь поводов отказаться, но подыскиваешь возможности начать. Вот я и принялась просматривать сайты в поисках нужной информации.
За этим занятием меня и застал телефонный звонок.
Итан.
Я не сразу берусь за телефон. По правде говоря, я смотрю на него так долго, что пропускаю звонок.