— Это был последний раз, когда я хорошо спал. Но я устал после долгого перелета.
— А вчера вы летали?
— Да.
— Сколько часов?
— Девять.
— А как долго вы летали, когда так устали, что после разговора с Кендалл хорошо спали?
— Примерно столько же.
Доктор Леммон просто молча смотрела на меня.
— Вы хотите сказать, что я не могу больше заснуть, не поговорив с Кендалл?
— Я хочу сказать, что это, вероятно, взаимосвязано. Вы испытываете беспокойство. Растерянность. Нервозность. И все это мешает вам спать. Есть какие-нибудь другие причины для этого, помимо того, как вы расстались с Кендалл после вашей встречи?
Меня бесило то, что она была права.
— Нет.
— Ну, вот видите.
— И что мне, по-вашему, делать? Звонить ей каждый вечер, чтобы она пела мне колыбельную?
— Вы уже сами знаете, что вам нужно делать.
— И тогда какого черта я плачу вам, если я сам знаю ответы на все вопросы?
Я раздраженно выдохнул.
— Вам нужно принять решение — продолжать ваши отношения с Кендалл или оборвать все связи с ней. Мы в прошлый раз говорили об этом. Я могу помочь вам привести в порядок ваши мысли и предложить пути решения ваших проблем. Но только вы можете принять решение, сохранить ли ваши отношения с женщиной, которую вы любите, или нет. У вас проблема с доверием. И это понятно. Кендалл уже один раз бросила вас, и вы боитесь, что она снова сделает это в трудный момент. — Доктор Леммон сняла очки и потерла глаза. — Картер, Люси была больна.
— Люси? Мы говорим о Кендалл, док.
— Их истории определенным образом связаны. Во время наших прошлых бесед вы признали, что не могли избавиться от чувства, будто Люси покончила с собой, избрав самый легкий путь. Это обычное для людей чувство, которое возникает, когда любимый человек покидает их. Но правда заключается в том, что люди совершают самоубийство, когда верят, что у них нет другого выбора. Депрессия — это болезнь, ничем не отличающаяся от астмы, кори или чумы. Если ее не лечить, она станет усиливаться и в конечном счете заберет жизнь больного.
Я провел пятерней по волосам.
— Но я не понимаю, какое это все имеет отношение к Кендалл.
— В вашей жизни были две женщины, которых вы любили по-настоящему. Люси, которая, по вашему мнению, бросила вас в трудную минуту. И Кендалл, которая сделала то же самое. Вы боитесь, что это случится снова.
Я не был уверен, что она права, но чувствовал себя выжатым и хотел закончить разговор.
— Итак, вывод таков — я должен принять решение: или снова довериться Кендалл, или больше никогда не спать?
Доктор Леммон рассмеялась.
— Я выпишу вам на первое время кое-что, что поможет вам засыпать. А что касается всего остального… срите или слезайте с горшка.
Срите или слезайте с горшка? Я платил двести пятьдесят долларов в час за совет, который мой отец дал мне, когда я учился в третьем классе.
Я побоялся принимать снотворное. В инструкции говорилось, что в течение двадцати четырех часов после принятия лекарства нельзя садиться за руль автомобиля и другой крупной техники. А я бы сказал, что «Боинг 747» был очень крупной техникой, и поскольку я должен был сесть за штурвал на следующий день, мне нужно было найти другой способ измотать себя с тем, чтобы уснуть.
После того как я пробежал пять миль по округе, я решил снова заглянуть к Гордону. К несчастью, этот визит только заставил меня почувствовать себя еще хуже. Я ни в коем случае не был экспертом, но, казалось, он слабел понемногу с каждым днем. Его лодыжки постоянно распухали от жидкости, а в тот вечер он никак не мог пошевелить пальцами одной ноги. И хотя рабочий день уже закончился, я позвонил его доктору, чтобы доложить обстановку. Но он только сказал мне, что я должен попытаться удобнее устроить его в кровати и что для человека в таком возрасте и с таким здоровьем мало что можно было сделать.
Когда я вернулся в свою квартиру, было уже поздно. Чувствуя себя совершенно подавленным из-за того, что происходило с Гордоном, я больше всего хотел взять телефон и позвонить Кендалл. Помимо доктора Леммона, она была единственным человеком, которому я открыл свою душу. Я знал, что она поймет, как я себя чувствую. Но это было нечестно по отношению к ней. Я должен был решить, будет ли у нас с ней какое-то будущее, прежде чем грузить ее своим депрессивным дерьмом.
Самым поганым во всем этом было то, что я не видел будущего для нас. Но я и не мог представить себе будущее без нее. Я застрял в чистилище. История моей жизни.
В полночь я решил упаковать свою дорожную сумку к завтрашнему полету. Мюриэль постирала и накрахмалила все мои униформы, хотя я миллион раз говорил ей, что нет необходимости делать это. Что больше всего мне нравилось в людях, живущих в Сильвер Шорз, так это то, что они знали, что временами им необходима помощь, но они не хотели оставаться в долгу. Они чувствовали себя лучше, помогая мне в ответ. Они были хорошими людьми.
Мой шкаф был заполнен накрахмаленными и отглаженными сорочками. Я взял три из них, сложил и положил в сумку. Я немного похудел за последние месяцы, так что кители размера XL я сдвинул в сторону и потянулся за кителем размера L, который висел в самом дальнем углу шкафа.
На самой дальней вешалке и вправду висел китель меньше. Только он был меньше размеров на сорок. Я держал в руках маленькую форму пилота, которую нашел в спальне Кендалл. Я тогда спрятал ее под сорочку и зачем-то унес с собой. После того, как я приехал домой, я не мог без злости смотреть на нее, так что я сунул ее подальше в шкаф, туда, где она не попадалась мне на глаза. И тем не менее я не мог выкинуть ее.
Я долго смотрел на маленький костюмчик. Передо мной явственно встала картина, на которой маленький светловолосый мальчик, одетый в эту форму, бегает, смеясь, вокруг своей матери. У мальчика были яркие голубые глаза, совсем как у его матери. А Кендалл была еще красивее, чем всегда. Я даже закрыл глаза и улыбнулся, проигрывая в воображении эту сцену.
В ту ночь я спал как ребенок. Мне снились тот маленький мальчик и его мать. Сон был таким ярким, таким реалистичным, что я проснулся, совсем сбитый с толку. Какое-то мгновение я ждал, что они вбегут в мою комнату.
Но они не сделали этого.
И у меня защемило сердце.
Пока я спешно собирался, готовясь к своему полету, маленькая форма пилота все еще лежала на моем комоде. Я дотронулся до маленьких крыльев, прикрепленных к отвороту кителя, и вспомнил лицо мальчика из моего сна. Я отстегнул значок с костюмчика и поменял его местами со значком, который был на моем кителе. Они не очень отличались внешне, но это было для меня знамением.
Я мог видеть свое будущее.
Я мог видеть свою семью.
Я мог видеть женщину, которую любил.
И теперь мне лишь нужно было понять, как все исправить.
Я решил быстро заскочить к Гордону, прежде чем уехать в аэропорт, потому что мне предстояло отсутствовать несколько дней.
Одна из женщин обычно приходила к нему попозже утром и оставалась с ним до прихода физиотерапевта. Но в тот момент у него никого не должно было быть.
Зная, что он, наверное, еще спит, я очень осторожно открыл дверь.
— Папа? — тихо позвал я.
Ответа не было. Гордон всегда громко храпел во сне, и было странно, что из спальни не доносилось ни звука.
Он лежал на спине совершенно неподвижно.
— Папа?
Он не отозвался.
Присев на краешек кровати, я дотронулся до его плеча и сказал чуть громче:
— Папа, это Брюси. Проснись.
Приложив два пальца к его шее, я попытался нащупать пульс.
Пульса не было.
Наклонив голову, я попытался услышать стук его сердца, но не услышал.
Я прижался щекой к его груди и расплакался. Он мог быть моим ненастоящим отцом, но в слезах, которые текли из моих глаз, не было ничего ненастоящего.
Глава 28Кендалл
Простое сообщение на телефоне изменило все.
Я катила свой чемоданчик по аэропорту и только тогда заметила, что пропустила звонок от Картера. Должно быть, он звонил, пока я ехала в машине с громко включенной музыкой.
Я прослушала сообщение:
— Привет, Кендалл. Я скоро сяду в самолет. Я хотел услышать твой голос, пока мы не взлетели, но, очевидно, это невозможно. У меня было дерьмовое утро. М-мм…
Последовала долгая пауза.
— Гордон умер. Я нашел его лежащим в постели. Он не дышал. Должно быть, он умер во сне. Он был совсем один.
У меня упало сердце.
Нет!
Я услышала его глубокий вздох.
— Он умер в одиночестве, и никто не держал его за руку. Это так чертовски грустно. Никто не должен умирать в одиночестве.
У меня по щеке поползла слеза.
— Но все это помогло мне осознать, что главное в этой жизни. Я скучаю по тебе. Мне нужно сегодня вечером услышать твой голос, чтобы я мог заснуть. Я просто хочу, чтобы ты это знала.
Последовало молчание, а потом он сказал:
— Вот дерьмо. Мне нужно идти. Я позвоню тебе, когда мы приземлимся в Рио.
Стоя, застыв на месте посреди зала, я внезапно почувствовала себя в этом аэропорту рыбой, вытащенной из воды. Потея в своей форме, я поняла, что не смогу так больше продолжать.
Что я здесь делала?
Мне нужно было быть с ним.
Мяч был на моей стороне так далеко, что это было даже не смешно. Это я бросила его, так что я и должна была сделать первый шаг к воссоединению.
Время, которое мы провели вдали друг от друга после нашего примирения, пошло нам на пользу. Это дало нам возможность все обдумать. Но это время закончилось. Мы не смогли бы наладить какие-либо отношения, если я продолжила бы работать. Из-за его графика работы и так было сложно строить отношения. А если мы продолжали бы оба работать в разных авиакомпаниях, построить отношения и вовсе стало бы невозможным. В этом случае я вовсе не смогла бы видеться с ним. Нужно было чем-то пожертвовать.
И пришла моя очередь жертвовать.
Мария Роза впустила меня в дом безо всякого удивления. Но я все равно не поняла бы ее вопросы. Я думаю, она отлично знала, почему я оказалась здесь.