Значит, белокурый ангел и скромница, которую сильно хочет пристроить замуж отец, отпадают. Остаются сестры-близнецы — Лаванда и Миранда и горная красавица Алитайя.
— Что скажешь, про остальных девушек?
— Мне удалось выяснить, что Лаванде и Миранде долго морочил голову господин Руавазье.
— Это тот, что прослыл жиголо?
— Да. Но тогда о его манере жить на подарки, полученные от дам, еще не было широко известно. Он ухаживал за обеими сестрами и играл на их чувстве соперничества и ревности. Каждая хотела, чтобы именно ей он сделал предложение, а он щедро раздавал обещания обеим и охотно принимал подарки от обеих, пока, наконец, не исчез из их поля зрения, не осчастливив предложением ни одну из них.
У Рональда в голове всплыли слова Заиры: «Ее предали. Мужчина. Он сделал ей больно». Такое можно сказать и о Миранде, и о Лаванде. Значит, кто-то из сестер может оказаться женщиной из пророчества.
— А что узнал об Алитайе?
— Мне удалось выяснить, что Алитайя тоже пережила предательство мужчины. Жених бросил ее прямо у алтаря. В горном королевстве это считается особенно унизительным. Говорят, Алитайя едва смогла пережить позор. Чуть было не покончила с собой, сбросившись в пропасть.
Алитайя, пожалуй, еще больше подпадала под слова, произнесенные Заирой. Что ж, Тигул немного облегчил Рональду поиск. Дав своему ищейке распоряжение продолжать приглядывать за всеми пятью девушками, Рональд отпустил его, а сам вернулся к работе над документами.
Работа продвигалась ни шатко ни валко — мешали мысли о пророчестве. О том, что Рональд не волен выбрать женщину, которая родит ему детей, согласно своим симпатиям и чувствам. Он давно был готов к этому. Смирился. Долг перед королевством выше личных пристрастий. Но теперь, когда пришла пора пророчеству сбыться, он особенно остро ощутил, как тяжел этот крест. Ни говорливые сестры, ни гордая горная красавица не всколыхнули его чувства настолько, чтобы захотеть провести с кем-то из них целую жизнь. Это будет вынужденный брак, а удовольствия Рональд будет искать на стороне. Он не был фанатичным поборником высоких нравов, но все же супружеская неверность вызывала в нем противоречивые чувства.
Напольные часы пробили полночь, и Рональд решил, что пора отправляться в опочивальню. Лишь только переступил порог, увидел стройный силуэт на фоне окна — ярко красное платье, распущенные черные волосы. Заира. Малое Красное Светило сегодня было не в полной фазе, но она все равно пришла. Такое бывало нечасто.
— Что-то случилось? — Рональд медленно подошел к ней.
Она развернулась к нему лицом. Он сразу заметил в ее глазах слезы. Две крупные жемчужные капли. Рональд еще ни разу не видел, чтобы она плакала.
— Заира… — произнес он мягко, притягивая ее к себе, дрожащую, напуганную.
— Ворон опять здесь, — она трепетала в его объятиях, как пойманная птица. — Сегодня он подобрался так близко. Я едва успела спастись.
Рональд гладил ее по непослушным черным волосам, успокаивал. Чем еще он мог помочь? Она не говорит, кто такой Ворон.
— Назови мне его настоящее имя.
— Я не могу, — вздохнула Заира. — Но когда-нибудь ты узнаешь.
— Это станет его последним днем, — мрачно пообещал Рональд. У него в груди кипел гнев на негодяя, из-за которого Заира должна постоянно скрываться.
Она покачала головой:
— У тебя возникнут совсем другие мысли и желания, когда ты узнаешь кто он.
Они еще долго стояли у окна. Он прижимал ее к себе и смотрел в темноту за окном. Заира перестала дрожать, начала успокаиваться. Ее дыхание становилось все ровнее и тише. Слезы высохли, а на губах даже появилась легкая улыбка. Такая Заира была Рональду привычнее.
— Как прошел бал? — спросила она, чуть отстранившись. — Ты узнал ее?
Глава 32. Довериться?
Когда Полина вернулась в свои покои после бала, застала там Глори. Та не ложилась спать — дожидалась сестру, сидя на софе с книжкой в руках. Она когда-нибудь расстается с литературой? Увидев Полю, Глори подскочила навстречу, принялась суетиться, щебетать — помогала переодеться и, конечно, расспрашивала в мельчайших подробностях, как прошел бал. А что Полина могла рассказать, когда большую часть времени провела на балконе? Но у Одуванчика так горели любопытством глаза — нельзя было ее разочаровывать. К счастью, Полина еще не забыла себя в свои тринадцать — знала, о чем упомянуть, чтобы утолить подростковое любопытство. Поведала о том, какие наряды были на дамах и кавалерах, как был украшен танцевальный зал, какую музыку исполнял оркестр, ну и скудные обрывки слухов, которые успели долететь до Поли, пока Тайлер водил ее по залу, знакомя с вельможами.
— Кстати, Глори, а ты никогда не слышала о Вороне? — спросила Полина, когда ответила на все тысячу вопросов.
— Кажется, когда-то ты ненароком называла это имя. Но так вскользь. Я ничего не поняла.
Выходит, Элайза что-то знала об этом маге? Может, слышала от Изиаля?
Они еще долго сидели на софе в обнимку. Глори будто почувствовала, что не все для Полины прошло гладко на балу, что сестра чем-то встревожена и расстроена, и начала горячо шептать, что скоро все будет хорошо.
— Мы вернемся в наш родовой замок. Там так красиво. Он стоит на холме. По утрам долину перед замком заливает сиреневый туман — даже деревенек окрестных не видно. С нами будут заниматься педагоги, как тогда, когда еще был жив папа. К нам вернется Люсия, наша няня. У нас всегда будет, чем позавтракать. Она умеет печь самые замечательные булочки с корицей. А по вечерам мы будем гулять в яблоневом саду. Сейчас как раз поспели яблоки. Ты помнишь, как мы любили сидеть на старых качелях и мечтать? Ты всегда говорила мне, что у нас обязательно все будет хорошо. А иногда ты читала мне книги вслух, помнишь? И тогда мы представляли себя на месте героинь…
Глори жмурилась и улыбалась так светло, так крепко прижимала к себе своими тоненькими ручками, что у Полины щемило сердце и щипало в глазах. От Одуванчика пахло детством и яблоками, чистой мечтой, робкой надеждой. Какой она еще ребенок.
— Да, у нас обязательно все будет хорошо, — пообещала ей Полина, целуя в макушку.
Она сделает для этого все, что от нее зависит.
За окнами совсем стемнело, взошло местное красное светило, и Глори, решив, что пора дать уставшей сестре отдохнуть, упорхнула к себе. Вот когда настоящая тоска накатила — когда Полина осталась одна.
Все мысли сконцентрировались на предстоящей аудиенции. В особенности тревожила проверка на Сфере Гольца. Ситуация выглядела патовой. Как бы Полина не поступила, все равно вскроется, что кольцо не настоящее. Делать вид, что оно не снимается и снова разрушить ценный артефакт — да Полину за такое точно в казематы упекут. А если предварительно снять кольцо — значит, открыто показать, что оно поддельное. Вот так — без вариантов, завтра король узнает о том, что Полина прибегала к запретной магии. Что ей за это будет? И что будет с бедным Одуванчиком? Опять нищета?
Поля постаралась, несмотря ни на что, не раскисать. На сегодняшнюю ночь у нее в планах было продолжить изучать шкатулку — вот и нужно этим заняться. Она достала ее из саквояжа и удобно устроилась в кресле. Полина ведь уже догадалась, что перемещение происходит в момент засыпания. Значит, нужно дождаться, пока сморит сон. А вот куда Полю перенесет на этот раз — вопрос. Никакой закономерности насчет места, в которое перемещает шкатулка, пока заметить не удалось.
Поля смотрела на расписанную замысловатыми цветами вещицу, а мысли снова и снова возвращались к королю, к их беседе на балконе, увитому плющом. Вспомнилось, какие противоречивые чувства, вызывала в ней близость монарха. Тревожила, волновала, будоражила. Сколько энергии исходит от этого мужчины, сколько силы в его королевском хладнокровии.
Он требовал открыться, обещал помочь. И ей хотелось довериться ему. Рассказать все, как есть. О том, что родом из другого мира, о том, что оказалась здесь не по своей вине, о том, что никому не желает зла — просто хочет вернуться назад. Что ее остановило? Почему не решилась раскрыть правду? Когда-то она пережила предательство и боль. Но не пора ли забыть об этом? Не пора ли перестать думать, что ни одному мужчине нельзя доверять? Никита использовал ее, а когда понял, что не получит того, что ему надо, избавился без сожаления, как от вышедшей из моды тряпки. Но король? Ему-то ничего от Полины не нужно. Он казался совершенно искренним, когда предлагал помочь. Полина, конечно, не тринадцатилетняя Глори, и давно перестала верить в благородство и бескорыстную помощь. Но отчего-то этому мужчине хотелось поверить. Может, стоит рискнуть?
Чем больше она думала, тем проникалась большей решимостью. Будь что будет — она расскажет королю свою правду. Что она теряет?
Эта мысль неожиданно принесла успокоение. Сердце перестало мятежно бить в грудную клетку. Дыхание выровнялось. Глаза начали слипаться…
Когда картинка взорвалась радужными пятнами и переливающимися кольцами, Поля уже знала, что произойдет дальше — ее перенесет из покоев в другое место. Куда?
Она распахнула глаза. Вокруг полутьма. Комната освещена только слабым ночным светом, льющимся из окон. Обстановка не знакомая — похоже, Полина здесь впервые. Как повезло, что не зажжены светильники — легче спрятаться. Полина юркнула в первое попавшееся укрытие — за спинку кресла. И уже оттуда попыталась разглядеть, что творится вокруг.
Роскошное убранство комнаты говорило о том, что ее хозяин очень не беден. Почему хозяин, а не хозяйка? При всем богатстве, в обстановке чувствовалась какая-то сдержанность, строгость. Это явно мужские владения. И не просто владения — это опочивальня. Кровать в алькове тому подтверждением. На мгновение вспыхнуло чувство неловкости. Как-то это некрасиво без приглашения вторгаться в чужие спальни. Но кровать пустовала. А значит, хотелось верить, хозяин пока не начал обнажаться. Может, его и вовсе нет на месте. Было достаточно тихо. Поля пошарила глазами и все-