Оглядываясь назад, Алекос лучше понимал ситуацию. Он рос замкнутым, погруженным в свои занятия ребенком. Молчаливым, неприветливым и не переносившим чужого превосходства. В то же время Алекос ненавидел чувствовать себя посторонним. Но еще больше это раздражало его теперь, когда он оказался посторонним для своего сына. И все из-за того, что Иоланта скрыла от него правду. Он сказал ей, что такую обиду трудно простить. Так и было. Алекос не мог отпустить эту боль даже сейчас, даже когда хотел этого.
Сделав глубокий вдох, он медленно выдохнул. Наконец, он увидел Иоланту и Нико, которые, обходя пейзажный бассейн, направлялись к вилле.
Через час Иоланта вышла из французских дверей на террасу, где в отблесках дрожащего пламени свечей, отбрасывавших длинные тени, ее ждал Алекос.
Обернувшись, он окинул ее медленным взглядом, наслаждаясь тем, как она двигалась. Она надела нарядное хлопчатобумажное платье цвета экрю с кружевами. Полупрозрачная ткань позволяла ему видеть под платьем тонкую нижнюю сорочку. Ее распущенные волосы спадали на плечи тяжелыми темными волнами, и Алекос подумал, что Иоланта необыкновенно красивая женщина. Он почувствовал, что его тянет к ней еще сильнее, чем десять лет назад.
– Как Нико? – спросил он, протягивая ей бокал агиоргитико.
– Я только что уложила его. Он устал. Слишком много впечатлений. – Иоланта сделала глоток из бокала, и ее глаза расширились. – Что это?
– Агиоргитико.
– Очень вкусно. – Она сделала еще глоток и посмотрела на него поверх кромки бокала, отчего Алекосу сразу захотелось схватить ее и слизнуть вино с ее губ. – Спасибо. Правда, все это просто замечательно. Я думаю, пребывание здесь пойдет Нико на пользу. Возможно, мы действительно слишком погрязли в привычной афинской рутине.
– О чем это ты? – спросил Алекос. Положив руку ей на талию, он подвел Иоланту к ограждению, откуда открывался вид на пейзажный бассейн. Спокойная вода поблескивала в свете первых звезд, одна за другой зажигавшихся на небе.
Какое-то время Иоланта молчала, погрузившись в свои мысли. Алекос продолжал держать руку у нее на талии, наслаждаясь теплом ее тела и легким трепетом, пробежавшим по нему от его прикосновения.
– Все было так сложно, – наконец начала она. – Постоянные проблемы с Нико… и с Лукасом. Мне казалось, что проще вообще никуда не выходить, – объяснила она. – Нико учился на дому, а Лукас все время проводил на работе. А у меня ни друзей, ни светских занятий. – Иоланта слегка пожала плечами, уголки ее рта опустились вниз. – Не знаю, возможно, для Нико было бы лучше, если бы мы куда-нибудь выходили. Если бы его вытаскивали из его раковины. Да и меня тоже.
– Ты же говорила, что в школе у него возникали сложности.
– Да, но есть другие вещи, которые ему нравятся. Например, плавание. Я водила его в плавательный бассейн недалеко от дома, в те дни, когда там не слишком многолюдно. Он уже ждет, что завтра сможет здесь плавать. – Она кивнула в сторону бассейна. – И еще музеи. Он любит изучать разные вещи, запоминать факты, которые к ним относятся. Когда он был маленький, мы ходили в Национальный исторический музей в Кифисии. Не помню, почему мы перестали туда ходить. – Иоланта вздохнула. В ее глазах мелькнуло чувство вины, она нахмурилась. – Просто все стало как-то слишком сложно.
– Я рад, что здесь Нико получит новые впечатления. И ты тоже. Судя по всему, эти десять лет не стали для тебя особенно счастливыми.
Иоланта бросила на него взгляд, но тут же отвела глаза. Потом отпила вина. На ее лице отразилась явная внутренняя борьба.
– Я научилась быть довольной тем, что есть, – наконец произнесла она.
– Звучит не слишком оптимистично.
– Как ты выразился, было так, как было. Выходя замуж, я понимала, что это не брак по любви.
– Зачем Каллос на тебе женился? Неужели только для того, чтобы гарантировать себе прочное положение в компании твоего отца?
– Да. Могу тебя уверить, он не питал ко мне никакой привязанности.
– А зачем ты вышла за него?
Иоланта посмотрела на него с удивлением и недоверием.
– Как ты можешь задавать мне этот вопрос, Алекос? Я ждала ребенка.
– Я бы на тебе женился, – тихим голосом признался он. – Если бы ты сказала мне правду…
– Значит, опять я во всем виновата, – закончила Иоланта. – Но ведь ты мне этого не говорил. Ты сказал, что готов позаботиться обо мне, если будут последствия. Откуда я могла знать, что ты имел в виду? Может, ты собирался предложить мне денег, чтобы я сделала аборт.
Алекос отшатнулся, как будто его страшно оскорбили.
– Я бы никогда не стал предлагать тебе ничего подобного.
– Но в том-то и дело, – возразила Иоланта, – что я этого не знала. Когда я пришла к тебе, ты меня испугал. Алекос, ты смотрел на меня так, словно ненавидишь меня. А отец настаивал, чтобы я вышла замуж. Я чувствовала себя загнанной в угол… – Ее голос дрогнул, и она, часто моргая, отвела взгляд. – Ты понятия не имеешь, что мне пришлось пережить.
– Иоланта… – Охваченный раскаянием, Алекос взял ее за локоть, но она стряхнула его руку.
– Я не должен был так поступать с тобой, – глухо произнес он. Десять лет назад, когда Иоланта пришла к нему, он злился на ее отца за то, как с ним обошлись. Он не должен был срывать свою злость на ней.
– Не знаю, зачем мы завели этот разговор, – сказала Иоланта. – Мне казалось, мы уже извинились друг перед другом.
– Да, извинились, но простое извинение не может изгладить из памяти десять лет печали и боли. Старые обиды забываются с трудом.
– Ты говоришь о себе, – заметила Иоланта. – Ты до сих пор не можешь простить меня, верно? За то, что я не сказала тебе про Нико.
Что он мог ей ответить? Алекос до сих пор держал зло на Талоса. Он всегда видел своей целью месть и не знал, как можно это изменить.
– Твое молчание говорит лучше всяких слов, – с тяжелым вздохом ответила за него Иоланта.
– Я до сих пор не могу примириться с этим, – согласился Алекос. Он сделал глубокий вдох, готовясь задать следующий вопрос. – Лукас… он был хорошим отцом для Нико?
Иоланта долго молчала.
– Я думаю, поначалу он пытался, – наконец ответила она. – Вернее, делал попытки пытаться. Но…
– Что «но»? – Его голос звучал глухо и хрипло.
– У него не получилось сблизиться с Нико, – тихо призналась Иоланта. – Возможно, в самом начале он прилагал некоторые усилия, но, как я уже говорила, Нико трудный ребенок. В младенчестве он страдал от колик, а Лукас не мог выносить постоянного плача. Он уехал из дома и почти все время оставался ночевать в квартире, принадлежавшей компании.
Алекос немного выждал, чтобы быть уверенным, что сможет говорить спокойно.
– А потом? Когда Нико подрос?
– Он не мог смириться с тем, что Нико не его сын, – шепотом призналась Иоланта. – Он стал его избегать и, если мог, просто не обращал на него внимания. И так же вел себя со мной. Сначала Нико пытался достучаться до него. Они оба любили компьютеры и разную другую технику, и это могло бы их сблизить. Но Лукас не пошел ему навстречу. Думаю, его отчужденность очень обижала Нико. – По щеке Иоланты скользнула слеза. Она смахнула ее и засмеялась дрожащим смехом. – Сама не знаю, почему я так расклеилась…
– Я хочу, чтобы ты мне все рассказала. Мне надо знать.
– Я чувствую себя виноватой, – выпалила она тихим, полным горечи голосом. – Иногда я думаю, что для Нико было бы лучше, если бы я осталась с ним одна, чем с отцом, которому вечно не хватало на него времени. Если бы я была уверена в себе, не вышла бы за Лукаса. – Иоланта улыбнулась ему сквозь слезы, и Алекосу показалось, что чья-то холодная рука сдавила ему сердце. – Может быть, тогда у Нико не было бы столько проблем, как сейчас.
Ее голос дрогнул, и Алекос протянул к ней руку.
– Не стоит предаваться напрасным сожалениям. – Он погладил ее по голове, и Иоланта прильнула к нему. – Ты должна думать о будущем. – Ощутив ее тело, прижимавшееся к нему, Алекос понял, что его самообладание на пределе.
– Ты прав, – пробормотала она, не пытаясь отодвинуться от него.
Алекос знал, что давал ей совет, которому не мог следовать сам.
Уже четырнадцать лет он позволял прошлому властвовать над своей жизнью. Даже сейчас он не собирался отказываться от своей цели. Особенно сейчас. Благодаря интригам Петракиса он лишился не только своего бизнеса, но и своего сына. Ее отец мог бы рассказать Иоланте правду, мог бы дать ей возможность решить, за кого выходить замуж. Но внутренний голос говорил о другом: «Ты станешь обвинять Петракиса в своих ошибках? Это же ты оттолкнул ее. Ты сам велел ей убираться».
Наверно, Иоланта почувствовала какое-то напряжение в его теле, потому что она отстранилась от него и отвернулась.
– Как странно, что именно ты меня утешаешь.
– Да, странно.
– Я не привыкла от кого-то зависеть. – Она повернулась к нему и посмотрела на него ясными глазами. – Мне страшно зависеть от тебя, Алекос. Страшно, что Нико будет от тебя зависеть.
– Я тебя не разочарую.
– Для этого нужна определенная степень доверия, – ответила Иоланта, и ее взгляд скользнул в сторону. – А доверие надо заслужить… нам обоим.
– Мы и приехали сюда для того, чтобы научиться доверять друг другу.
– Да, – согласилась Иоланта, хотя ее голос звучал неуверенно.
– Давай поедим, – сказал Алекос. Взяв Иоланту за руку, он отвел ее к накрытому столу. Его экономка Элени ждала, когда можно будет подавать первое блюдо.
Иоланта скользнула взглядом по белой скатерти, серебру приборов и бутылке вина в ведерке со льдом, поблескивавшем в пламени свечей.
– Выглядит романтично, – заметила она и украдкой, искоса бросила взгляд на Алекоса.
– Почему мы не можем с удовольствием общаться друг с другом? Когда-то это у нас получалось.
– У меня такое чувство, что это было в другой жизни.
– Значит, мы должны это изменить, – отозвался Алекос и подвинул Иоланте стул.
Иоланта села, а он, взяв салфетку, положил ее ей на колени. Пальцы Алекоса скользнули по ее ногам, и она на секунду закрыла глаза.