— И я мечтал о том же.
Джулия что-то пробормотала, и через несколько минут утомленные влюбленные уже крепко спали.
ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ
Джулия открыла глаза и увидела яркое июльское солнце, льющееся сквозь откинутый полог шатра. Она лежала, укрытая двумя кашемировыми одеялами, заботливо подоткнутыми со всех сторон. Она была одна. Если бы Джулия не знала, что шатер принадлежит Габриелю, она подумала бы, что вчерашний вечер ей приснился, или решила бы, что видит сон во сне.
Встав, она увидела на подушке записку.
Darling!
Ты так сладко спала, что я не захотел тебя тревожить. Я попрошу Ребекку приготовить на завтрак вафли, поскольку ты их любишь. Сон в твоих объятиях, напомнил мне, что без тебя я был лишь половинкой человека.
Ты делаешь меня целым.
Чтение записки вызвало у Джулии целую гамму чувств, и она не пыталась это отрицать. Чувства напоминали симфонию, и доминирующим инструментом в этой музыке было чувство облегчения.
Габриель вернулся. Он не переставал ее любить.
Однако прощение и воссоединение — отнюдь не одно и то же. Хотя в их расставании были повинны и другие силы, Джулия знала: они с Габриелем тоже несут ответственность за ситуацию, в которой оказались. Джулия не торопилась бросаться к нему в объятия, только чтобы погасить боль их разлуки. Это все равно что глушить телесную боль таблетками, не пытаясь разобраться в причинах, ее вызывающих.
Джулия надела туфли, прошла по саду, взяв по пути свою сумочку, и открыла заднюю дверь. Ребекка уже хлопотала на кухоньке, готовя завтрак.
— Доброе утро, — с улыбкой приветствовала она Джулию.
— Доброе утро, — ответила Джулия. — Я хотела пройти в ванную.
— По-моему, там сейчас Габриель.
Джулия ойкнула.
— Вы поднимитесь, постучите в дверь. Возможно, он уже готов.
Джулия представила, как Габриель выскакивает из ванной: как всегда, наспех вытершийся, с полотенцем, обернутым вокруг бедер, и покраснела.
— Вы не возражаете, если я подожду здесь?
Естественно, Ребекка не возражала. Джулия вымыла руки, затем достала из сумочки эластичную резинку и стянула волосы в конский хвост.
Ребекка пригласила ее за круглый кухонный столик.
— К сожалению, в доме только одна ванная, и это не очень удобно. Мне по нескольку раз в день приходится подниматься на второй этаж. Даже в моем домике две ванные.
— А я думала, вы живете здесь, — удивилась Джулия.
Ребекка засмеялась и вынула из холодильника кувшин со свежевыжатым апельсиновым соком.
— Я живу в Норвуде. Теперь одна. Моя мама умерла несколько месяцев назад.
— Примите мои запоздалые соболезнования, — сказала Джулия, с сочувствием глядя на экономку.
Она наполнила соком два винных бокала.
— У мамы была болезнь Альцгеймера, — сообщила Ребекка и вернулась к приготовлению завтрака.
Джулия смотрела, как экономка включила электрическую вафельницу, после чего вымыла и вычистила клубнику из корзиночки, тут же принявшись взбивать сливки. Габриель хорошо продумал меню их завтрака.
— Я все еще приноравливаюсь к ведению хозяйства в профессорском доме, — призналась Ребекка. — С мамой было проще. Он несколько привередлив, но мне это даже нравится. Вы знаете, что он дает мне книги из своей библиотеки? Я недавно начала читать «Джейн Эйр». Раньше не довелось прочесть. Габриель сказал так: пока я буду готовить ему еду, я могу брать у него книги. Наконец-то у меня появился шанс заняться своим образованием и разнообразить стол. Я много лет смотрю передачи канала «Фуд нетворк», и у меня накопилась уйма кулинарных рецептов.
— Значит, Габриель дает вам книги из своей библиотеки? — недоверчиво переспросила Джулия.
— Да. Правда, здорово? Я еще не очень хорошо знаю профессора, но в восторге от него. Он мне напоминает моего сына.
Не дожидаясь появления Габриеля, Джулия отхлебнула сок и принялась поглощать завтрак.
— Не понимаю, зачем он купил этот дом с такой маленькой кухней и одной ванной, — говорила она, жуя горячие вафли и наслаждаясь ароматом корицы.
Ребекка улыбнулась:
— Ему хотелось жить в районе Гарвард-сквер. И потом, ему понравился сад. Здешний сад напоминает ему тот, что находился где-то за домом его родителей. Так он мне говорил. Габриель собирается перестраивать дом, чтобы стало просторнее и удобнее. Но он отказался нанимать подрядчика, пока вы не осмотрите дом и не одобрите его замысел.
— Ему нужно мое одобрение?
От удивления она уронила вилку, и Ребекка проворно подала ей другую.
— Кажется, он даже грозился продать дом, если вам не понравится. Правда, сегодня утром я случайно услышала обрывок его телефонного разговора. Мне показалось, что профессор готов начать перестройку дома немедленно.
Ребекка поставила на стол тарелку с хрустящими ломтиками бекона.
— Не знаю, заметили ли вы, но профессор иногда бывает немного настойчивым.
Джулия громко расхохоталась:
— Вы даже не представляете.
Она успела съесть целых две вафли, когда по ступенькам лестницы застучали итальянские ботинки Габриеля.
— Доброе утро, — сказал он, поцеловав Джулию в макушку.
— Доброе утро.
Памятуя о присутствии Ребекки, Габриель и Джулия вежливо поговорили о разных пустяках, после чего Джулия отправилась в душ. В ванной рядом с раковиной она заметила пакет. В нем лежал флакон с ванильным шампунем, гель для душа и новенькая губка лавандового цвета. Еще удивительнее было обнаружить там бледно-желтое летнее платье и такой же кардиган. На Джулию вдруг нахлынула волна эмоций, с которой она тем не менее справилась. Приняв душ, она оделась и причесалась.
Джулия обрадовалась свежей одежде, но самоуверенность Габриеля вызвала у нее легкое раздражение. Уж не окажется ли в его шкафу ее нижнее белье? Возможно, уезжая из проданной квартиры, он заботливо собрал всю оставленную ею одежду и все ее вещи.
Она убрала волосы за уши. Серьги Грейс вместе с прочими драгоценностями остались в ее новой квартире, спрятанные на дне комодного ящика с бельем. После исчезновения Габриеля Джулия сняла их и больше ни разу не надевала. Ей такой шаг казался вполне обоснованным. Однако вчера она поняла, как глубоко это задело Габриеля.
Да, они ранили друг друга, и оба нуждались в прощении и исцелении. Однако Джулия не могла решить, какой путь избрать. То, что представляется очевидным, не всегда бывает правильным.
Когда она спустилась вниз, Ребекка мыла посуду, а Габриель ушел в сад. Джулия нашла его сидящим под большим зонтом.
— Тебе никак плохо? — спросила она, насторожившись, что он сидит с закрытыми глазами.
— Теперь уже хорошо, — с улыбкой ответил Габриель и открыл глаза. — Посиди со мной.
Он протянул Джулии руку и усадил на соседний стул.
— Этот цвет очень тебе идет, — сказал Габриель, с нескрываемым удовольствием глядя на ее желтое платье.
— Спасибо за покупку.
— Чем бы ты хотела сегодня заняться?
Джулия поправила подол платья, закрыв колени.
— Нам нужно закончить вчерашний разговор.
Габриель кивнул и, как вчера, молча помолился. Он не хотел терять Джулию, но знал, что окончание истории вполне может привести к разрыву.
— Думаю, ты помнишь наш разговор в коридоре, когда мы вышли из зала. Джон тогда позволил себе грубость в твой адрес, и мне захотелось оторвать ему палец и затолкать в рот.
— Почему?
— Вряд ли ты сможешь постичь всю глубину моего чувства к тебе. Оно превосходит желание быть рядом с тобой и оберегать тебя. Я хочу, чтобы ты была счастлива и чтобы с тобой обращались уважительно.
— Но это не дает тебе права отрывать пальцы тем, кто груб со мной.
Габриель, словно актер на сцене, задумчиво поскреб подбородок.
— В общем-то, не дает. Тогда как мне их проучить? Ударить полным собранием сочинений Шекспира?
— Разумеется, если бы все оно уместилось в одном гигантском томе.
Они посмеялись, но быстро замолчали.
— Я тогда хотел рассказать тебе о том, что происходило за закрытыми дверями, но мне настрого запретили говорить с тобой. Поэтому мне пришлось воспользоваться шифром. Конечно, я допустил колоссальный ляп, процитировав Абеляра. Я совсем забыл, что у нас с тобой разное понимание его отношений с Элоизой. Мне нужно было бы процитировать Данте, Шекспира, Мильтона или кого-нибудь еще. — Он покачал головой. — Ты была очень рассержена. Ты обвинила меня в том, что я тебя оттрахал. Джулианна… — Голос Габриеля дрогнул, едва он произнес ее имя. — Неужели ты такого низкого мнения обо мне? Неужели ты думаешь, что я мог избрать такой способ прощания?
Джулия отвернулась от его пристального взгляда.
— А что еще мне оставалось думать? Ты делал это молча, не говоря ни слова. Наутро ушел, не оставив даже короткой записки. И потом, на этом слушании, я вдруг узнаю, что вообще все кончено.
— Когда в ту ночь мы с тобой занимались любовью, я не мог доверить свои чувства словам. Я думал, ты и так поймешь. Я пытался тебе показать, что мы — одно целое. Что мы были и всегда будем одним целым.
— Однако в коридоре, после слушаний, у тебя прорезался голос, — напомнила Джулия, которой очень хотелось сменить тему. — Я не понимаю, как университетские власти могли заставить тебя уехать из города?
— Никто меня не заставлял и не собирался. Просто Джереми хотел заручиться моим обещанием, что я перестану видеться с тобой.
— Тогда почему ты уехал? — спросила Джулия, складывая руки на коленях.
— Еще до того, как мы вышли из здания, Джереми обнаружил, что я нарушил обещание. Тогда он в категоричной форме потребовал, чтобы я прекратил всякое общение с тобой, и взял с меня слово чести, что впредь я буду держаться от тебя на расстоянии. Если помнишь, я уже пообещал ему выполнить любое его требование, если он поможет нам. У меня не было выбора.
Джулия вспомнила разговор, произошедший у нее накануне выпуска с деканом и профессором Мартином.