— Думаю, нам стоит найти тихий уголок в здешнем баре. Не хочу, чтобы лишние уши слышали то, что я собираюсь тебе сказать. Джули, тебе помочь занести вещи в номер?
— Не надо, это сделает носильщик. Габриель, я поднимусь в свой номер. Свой ты осмотришь потом сам. Хорошо?
Габриель кивнул. Чувствовалось, услышанное немного успокоило Тома. По крайней мере, его Джули сейчас не сожительствовала с этим дьяволом во плоти.
— Прошу принять во внимание: я люблю вас обоих и мне очень хотелось бы, чтобы вы обошлись без взаимного членовредительства.
Джулия опасливо посмотрела на мужчин. Не дождавшись ответа, она тряхнула головой и направилась к стойке администратора. Ее первой заботой было выяснить, достаточно ли заполнен мини-бар.
Вечером, после несколько напряженного, но все равно приятного обеда с отцом, Джулия раскрыла подарочную корзинку с принадлежностями для ванны, присланную ей в номер Габриелем. Все флаконы были лавандового цвета. Такого же цвета — цвета девственности — была и губка. Джулия засмеялась, вспомнив, как Габриель впервые мыл ее губкой.
Однако восторг прошел, когда Джулия поняла, что содержимое флаконов лавандового цвета имело и аромат лаванды. А ведь Габриель прекрасно знал, что всем прочим ароматам она предпочитает запах ванили. Возможно, это был его способ держать ее на расстоянии. Наверняка она этого не знала, но уважала его желание и надеялась, что он изменит свою позицию, причем скоро.
Джулия нежилась в большой ванне, когда зазвонил ее мобильник. К счастью, он находился в пределах досягаемости.
— Что делаешь? — раздался голос Габриеля.
— Принимаю ванну. Кстати, спасибо тебе огромное за подарочную корзинку. А как ты?
— Не могу сказать, чтобы разговор с твоим отцом доставил мне удовольствие, но нам с ним нужно было поговорить. Я дал ему возможность выпустить по мне всю обойму ругательств. Он обозвал меня «паршивой наркотой», не заслуживающей тебя. Затем я с максимальными подробностями рассказал ему о случившемся с нами. К концу нашего разговора он даже угостил меня пивом. Правда, держался он по-прежнему угрюмо.
— Ты шутишь.
— Ничуть.
— Не могу представить, чтобы Том выложил десять долларов за бутылку «Шиме премьер».
Габриель засмеялся:
— На самом деле это был «Будвайзер», причем даже не оригинальный «Будвайзер Будвар» из Чехии. Но он угощал.
— Должно быть, ты очень сильно меня любишь, если вместо привычных тебе европейских сортов пива согласился пить «жуткое пойло». — Джулия с тоской поглядела на просторную ванну. Жаль, что Габриеля нет рядом.
— Пить американское пиво — это самое малое, на что я способен ради тебя. Вряд ли твой отец готов простить меня. Он считает, что я тебя опозорил, и все такое. Однако я не теряю надежды наладить с ним отношения. Я ему сказал, что хочу на тебе жениться. Он упоминал об этом за обедом?
Джулия немного помедлила с ответом.
— Отец сказал, что я его маленькая девочка и он хочет меня защищать. Потом пошли фразы в твой адрес. Отнюдь не комплименты. Правда, отец согласился, что я уже взрослая и должна жить своей жизнью. Потом он сказал, что ты изменился. Даже в сравнении с вашей прошлой встречей. Думаю, ты его удивил, а его не так-то легко удивить.
— Прости меня, — с болью в голосе произнес Габриель.
— За что?
— За то, что я не из тех парней, которых можно без стыда привести домой и познакомить с отцом.
— О чем ты говоришь? Раньше отец думал, что солнце светит прямо из задницы Саймона. Он не умеет разбираться в людях и не знает тебя так, как знаю я.
— Но он твой отец.
— Я с ним справлюсь.
Габриель помолчал, обдумывая ее ответ.
— Кстати, мой разговор с Томом послужил неплохим разогревом перед обедом с моей семьей.
— Неужели? Как все прошло?
— Одно дело — говорить со Скоттом по телефону, и совсем другое — сидеть с ним за обедом.
— Скотт пытается меня защитить. Я с ним поговорю.
— Отец просил на свадебном приеме поднять тост за маму.
— Представляю, как тебе будет трудно. Ты уверен, что хочешь произнести такой тост?
Габриель опять замолчал.
— Есть вещи, которые я должен сказать вслух. Мне на это понадобилось почти тридцать лет. Сейчас мой шанс.
— Значит, ты со всеми расцеловался и восстановил отношения?
— В основном. Мы с отцом помирились еще несколько недель назад. По телефону.
— А с малышом Тэмми ты тоже познакомился?
Габриель фыркнул:
— Этот милый малютка запачкал меня почти сразу же, как я взял его на руки. Возможно, Скотт научил ребенка не скрывать своих чувств ко мне.
— Куинн тебя описал?
— Нет. Он пролил молоко на мой новый костюм от Армани.
Джулия заливисто засмеялась, представив, какая была при этом физиономия у элегантного и довольно капризного профессора.
— Разве стоило поднимать шум из-за какого-то костюма?
Джулия сразу перестала смеяться.
— Ты не поднял шума? И что же ты сделал?
— Администратор отеля отправил костюм в химчистку. Уверял меня, что с шерстяного крепа молочные пятна удаляются бесследно. Но я не расстраиваюсь. Костюмы легко заменить, а вот людей — нет.
— Ты удивляешь меня, профессор.
— Чем же?
— Ты такой добрый.
— Я стараюсь быть добрым с тобой, — прошептал он.
— Верно. Но я не видела, чтобы ты возился с детьми.
— Раньше — нет, — быстро ответил он. — А у тебя, Джулианна, были бы очаровательные детишки. Маленькие девочки и мальчики с большими карими глазами и розовыми щечками.
Джулия резко, с присвистом, втянула воздух, и этот звук достиг уха Габриеля.
— Может, нам рано заводить разговор об этом? — спросил он.
Джулия молчала.
— Джулианна!
— Мои колебания насчет замужества связаны не с возможностью иметь детей. Причина в том, что произошло между нами, и в том, что я ребенок разведенных родителей. Думаю, поначалу они любили друг друга, а потом дошли до взаимной ненависти.
— Мои приемные родители счастливо жили в браке много лет.
— Знаю. Если бы у меня был такой брак, как у них…
— У нас может быть такой же брак, как у них, — поправил ее Габриель. — Именно такого брака я и хочу. С тобой.
Интонацией своего голоса Габриель пытался передать Джулии, сколь сильно он мечтает о супружеских отношениях, похожих на те, что были у Ричарда и Грейс, и как ему самому хочется быть похожим на Ричарда. Он искренне мечтал, чтобы Джулия видела в нем надежного, любящего мужа.
Джулия медленно выдохнула.
— Если бы ты сделал мне предложение раньше, до тех событий, я сказала бы «да». Но сейчас я этого сказать не могу. Нам слишком многое нужно преодолеть, а я еще не до конца оправилась от стресса, в который меня вогнала магистратура.
— Я совсем не хочу вгонять тебя в новый стресс. — Голос Габриеля звучал мягко, но с некоторым напряжением.
— Я думала, тебе захотелось иметь детей и ты принял решение.
— Дети могут быть и приемными, — словно защищаясь, ответил Габриель.
Джулия помолчала.
— А мне приятно думать, что у нас с тобой мог бы быть синеглазый малыш, — вдруг сказала она.
— Ты серьезно?
— Вполне. Видя, какое чудо Грейс и Ричард сотворили с тобой, я была бы не прочь взять приемного ребенка. Но потом, когда закончу учебу.
— Нам пришлось бы это делать частным образом. Сомневаюсь, что какое-нибудь агентство, дорожащее своей репутацией, отдаст ребенка наркоману, пусть и бывшему.
— Тебе действительно хочется детей?
— С тобой? Еще как. Если мы поженимся, я обязательно выясню, нельзя ли вернуть репродуктивную функцию. Правда, не знаю, каковы шансы на успех, ведь я проходил вазэктомию много лет назад. Но как только мы поженимся, я готов попробовать. С твоего благословения.
— Думаю, сейчас слишком рано затевать этот разговор.
Локоть, на который опиралась Джулия, не удержался на скользком бортике ванны, и рука шумно плюхнулась вниз.
«Scheisse!»[27] — подумала Джулия.
Она слишком устала, чтобы взывать к какому-нибудь богу и просить его о помощи.
— Ты принимаешь ванну?
— Да.
Ей было приятно услышать стон, сорвавшийся с губ Габриеля. Джулия тяжело переживала отсутствие телесной близости с Габриелем, какими бы ни были причины его многодневного «воздержания».
— Если тебе что-нибудь понадобится, я — по другую сторону коридора, печальный и одинокий, — вздохнул он.
— Габриель, мне тоже одиноко. Неужели мы не можем как-то исправить это положение?
Он молчал, и у Джулии появилась надежда.
— Прости, мне пора. Я люблю тебя, — сказал Габриель, перед этим снова застонав от досады.
— Спокойной ночи.
Джулия прекратила разговор и тряхнула головой, отчасти покоряясь судьбе.
Рейчел очень недоставало матери, и все равно ее свадьба была почти сказочной. Церемония бракосочетания происходила в красивом филадельфийском саду. Поначалу Эрон противился замыслу выпустить пятьдесят голубей в тот момент, когда священник объявит их с Рейчел мужем и женой, однако Рейчел сумела его уломать.
Опасения Эрона оказались напрасными: никто из его родственников не стал упражняться в стрельбе по живым мишеням.
Джулия была подругой невесты, а Габриель — другом жениха. Естественно, все это время они находились рядом с Рейчел и Эроном. Здесь же был и Скотт. Во время церемонии Джулия украдкой поглядывала на Габриеля, тогда как он бесстыже смотрел на нее во все глаза.
После того как это событие запечатлели фотографы, после свадебного пира и тостов был объявлен танец новобрачных. Рейчел и Эрон вышли на танцпол и буквально растаяли в объятиях друг друга. Затем распорядитель церемоний пригласил их родителей последовать примеру новобрачных.
Среди гостей возникло минутное замешательство: Ричарду было не с кем танцевать. Некоторое время он стоял один, затем подошел к Джулии и спросил, не окажет ли она ему честь быть его партнершей. Ее удивило и ошеломило его предложение. Она думала, что Ричард пригласит какую-нибудь родственницу или приятельницу своего возраста, но, услышав предложение, быстро согласилась. Джентльмен всегда и во всем, Ричард кружил Джулию по паркету, обнимая ее крепко, но уважительно.