Лила прикусила губу, глядя на меня из-за локона каштановых волос.
— Тебе не приходило в голову, что может, ты слишком противишься своей истинной природе? Может, от этого становится хуже.
— Хочешь сказать, мне стоит поддаться и насладиться кровавой оргией?
— Нет, но может, тебе не суждено быть вечным девственником.
От удивления я раскрыл рот и закрыл обратно. Она как будто мысли мои читала.
— Ты понятия не имеешь, о чём говоришь.
— Ты знаешь, что такое узел-констриктор? Если ты дёргаешься, он лишь сильнее стягивает твои запястья. Может, этим ты и занимаешься. Если ты противишься желанию, может, оно становится ещё хуже.
Узел-констриктор…
Моя кровь распалилась, когда я представил её в своей кровати, голую, связанную и извивающуюся.
Но прежде чем я успел ответить, вдалеке сверкнула вспышка пламени. В тёмном парке, простиравшемся справа от нас, под узловатым деревом полыхал огонь. Что-то горело. Это выглядело как ангел с пылающими крыльями, свисавший с ветки. Вокруг него раздавались ожесточённые вопли.
— Это что? — спросила Лила.
— Чучело ангела. Меня, наверное.
— Ты определённо проигрываешь войну пропаганды.
Холодная дрожь пробежала по моему телу, когда я снова подумал о восстании Сеятеля.
Слева на другой стене виднелось ещё одно граффити с надписью «Альбия Скоро Восстанет… Альбия, Вперёд». Под ней изображался ещё один зигзаг молнии.
— В Ночь Сева улицы будут пылать демоническим огнём, — сказал я. — Они с нетерпением ждут своего судного дня. Те, кто помогал Свободному Народу, будут эвакуированы. Остальные сгинут. Я видел их представление об этом в своих кошмарах — каждый переулок полон мёртвых нефилимов, среди них и смертные, и ангелы, воздух переполнен пеплом пожаров. Любого, кто пытается остановить зачистку, вешают как предателей. Они преподносят это как день свободы, но это будет ад на земле.
— Свободный Народ ненавидит ангелов, но им кажется нормальным жить с демонами?
Я покачал головой.
— Нет. У них есть книга магии под названием Мистериум Либер. Она позволит им контролировать низших демонов. Так что когда демоны закончат, и Доврен заполнится трупами, Свободный Народ прикажет демонам убить самих себя. Вырезать собственные сердца. Затем они убьют Сеятеля. Так что мне надо убить Сеятеля прежде, чем появятся остальные демоны. Как король, я поведу Падших на охоту, чтобы одного за другим выследить всех из Свободного Народа.
— Но как нам найти этого Сеятеля?
— Ты поможешь мне, так или иначе.
Глава 13Лила
Мрачно и загадочно. Полагаю, это типично для Самаэля.
— Ладно, хорошо, тогда я сделаю всё возможное, чтобы помочь тебе найти этого Сеятеля.
Проблеск движения привлёк моё внимание. Я инстинктивно потянулась к ножу. Но существо, выбравшееся из тьмы, было вовсе не опасным. На деле это оказалась маленькая девочка, сжимавшая небольшой деревянный поднос с увядшими бутоньерками.
Девочка была босой и одетой в старое серое платье. Она была бледной и осунувшейся, её карие глаза казались огромными на лице. Одна сторона её подбородка опухла, и это говорило мне, что когда-то она работала на спичечной фабрике. Я работала там в детстве, но недостаточно долго, чтобы сера так повлияла на меня.
Она бросила на Самаэля нервный взгляд.
— Бутоньерки!
Он убрал меч в ножны и снова пошёл вперёд, полностью игнорируя её.
— Подожди, Самаэль, — сказала я.
Он замер, стоя спиной к нам и сливаясь с тенями в поднятом капюшоне.
Я наклонилась, чтобы посмотреть на цветы. Маргаритки, агростеммы, колокольчики, наперстянка — распространённые, но красивые цветы. Сами бутоньерки были плохо сделаны, ленточки казались потрёпанными и завязаны неуклюжими, развязывающимися узлами. Но колокольчики были неплохим акцентом, и в целом создавалось милое впечатление.
— Сколько тебе лет? — спросила я у девочки.
— Десять, — она была размером с шестилетку… наверное, отчаянно недоедала. Её запястья выглядели так, будто были готовы переломиться в любой момент.
— Как тебя зовут?
— Ханна.
Я выпрямилась, чувство вины пронизывало меня. Я теперь не могла пройти мимо с фруктовым пирогом в сумке, ведь так?
Я полезла в сумку, достала пирог и развернула.
— Ты голодна?
Она уставилась на пирог широко раскрытыми глазами, точно не могла поверить, что он настоящий.
— Мне лишь надо знать, какой он на вкус. Остальное — твоё, — я отломила себе небольшой кусочек, затем передала ей остатки. Она сжала свой поднос одной рукой, затем широко улыбнулась, взяв пирог из моей руки.
Мой желудок громко заурчал, и я засунула в рот краешек фруктового пирога. Сладкий, кремовый, песочная корочка… все эти вкусы взорвались у меня во рту. «Рай». Я обернулась и увидела, как Самаэль пристально наблюдает за мной. Я пожала плечами.
— Я воровка, а не святая. Освальд дал его мне, и я понятия не имею, получу ли я ещё такой. Мне надо было узнать, какой он на вкус.
Маленькая девочка восторженно уставилась на свой пирог, едва не выронив поднос. Затем она затолкала его себе в рот. Несколько крошек упали на поднос. Только тогда я заметила тёмный синяк под одним её глазом.
Мой взгляд скользнул к подносу с увядшими цветами. Тот, с кем она жила, наверное, избивал её, если она приходила домой с пустыми руками. Но у меня ничего для неё не было, кроме пирога.
— Самаэль. Ты же хотел купить бутоньерки, верно?
Он повернулся ко мне, нахмурившись. В его светлых глазах проступило непонимание.
— Ты из ума выжила?
Девочка уставилась на меня, всё ещё жуя.
— Ну ты же хотел их. Для нашей свадьбы. Их можно высушить, знаешь ли. Дадим их дружкам жениха. Думаю, тебе понадобятся они все. И конечно, ей надо продать их, иначе у неё будет очень плохая ночь. Так что, похоже, вы наткнулись друг на друга по счастливому совпадению.
Самаэль нахмурил лоб, и лунный свет отражался от его светлых глаз. Он озадаченно изучал меня. Затем он резко повернулся и зашагал к девочке.
Он запустил руку под плащ и достал небольшой мешочек, в котором наверняка было столько монет, сколько она за всю жизнь не заработает. Я подумала, что он наверняка понятия не имел, что и сколько стоит, но я не собиралась подсказывать. Он собрал все бутоньерки в одну руку и уставился на них.
Маленькая девочка выронила свой поднос и раскрыла мешочек с деньгами.
— Бл*дский ад. Это дохерища денег!
Переговорщик из неё ужасный. Я присела, опускаясь на её уровень.
— Тебе стоит знать, что он граф, и если кто-то скажет тебе, что граф — ужасный убийца, то вспомни об этом и скажи, что он не такой уж плохой. У его поступков имеются свои причины.
Она прижала монеты к груди, уставившись на меня широко раскрытыми глазами. Затем она убежала обратно в тень, забыв про поднос.
Повернувшись к Самаэлю, я обнаружила, что он озадаченно уставился на бутоньерки.
Я забрала одну из его рук.
— Давай я сама. Помогу тебе немножко прихорошиться.
— А мне надо прихорашиваться? — проворчал Самаэль. — У меня сложилось впечатление, что у меня идиотское лицо с неземной красотой. Кажется, именно так ты выразилась.
Мои щёки пылали.
— Как я и сказала, ты был первым, кого я увидела за долгие месяцы. Честно говоря, лицо у тебя средненькое. Посредственное. С моей точки зрения, твои черты практически не запоминаются. Просто блёклое лицо и воплощение скуки, — пожалуй, это самая нелепая ложь, что я произнесла в своей жизни, и я сама удивлялась, как не рассмеялась.
Вместо смеха Самаэль стиснул зубы. Воздух словно сделался холодным и разреженным.
— Средненькое, — он выплюнул это слово как проклятье. — Посредственное.
Ну естественно, в отношении себя самого у него не было ни капли чувства юмора. Я задевала его за живое, и это вызывало у меня восторг. В конце концов, он уже посчитал меня ничуть не интереснее любой другой полуголой женщины. Сразу после того, как мы поцеловались. Это чрезвычайно оскорбительно, и он заслуживал того, чтобы его помучили.
Я закончила прикреплять цветок к его плащу.
— Я не отступаю от своих слов. Вот. Теперь в тебе наконец-то есть что-то интересное.
Воздух вокруг нас сделался ещё холоднее. Его глаза сощурились, и Самаэль на мгновение притих. Ветер играл с его тёмными волосами.
— Думаю, ты хочешь меня. Однажды я заставлю тебя признать это.
— Ты первый. Я не интереснее любой заурядной женщины, которая сверкает своими достоинствами?
Он наклонился и прошептал мне на ухо:
— Яд Божий никогда не уступает.
Ощущение его магии так близко ко мне вызвало дрожь по всему телу.
— Яду Божьему надо перестать говорить о себе в третьем лице. Это не сделает тебя менее посредственным, — я чувствовала его ярость, прокатывавшуюся по мне. У меня складывалось ощущение, что я веду опасную игру, но я не могла остановиться. — Когда я увидела тебя, я чувствовала себя как мужчина, выпущенный на свободу после десяти лет тюрьмы и готовый поиметь любую посредственную каргу, которую встретит.
Тени взметнулись вокруг него, просачиваясь в воздух.
— Вот как?
Я пожала плечами.
— Стопроцентно. Но с цветами всё становится лучше, даже Яд Божий, — его могущественная магия пульсировала по моему позвоночнику. — Цветы в Альбии имеют своё значение. Видишь эти колокольчики? Они связаны с ангелами.
— Будучи настоящим ангелом, я могу подтвердить, что это полный бред.
— Маргаритки обозначают невинность, — продолжала я, игнорируя его. — Агростеммы означают вторжение, полагаю, для тебя это уместно. Вся эта штука идеально тебе подходит. И теперь в твоём наряде есть приятный цветовой акцент.
— Именно этого я всегда и хотел. Цветового акцента в своём наряде, — он уставился на бутоньерку, затем посмотрел мне в глаза. — Я древнее создание бойни. В каком месте я невинный?
Я пожала плечами.
— Но ты правда такой. Мир сбивает тебя с толку. Но в то же время ты суровый раздражительный чудак с огненными глазами, и цветы помогают тебе выглядеть более нормальным. Теперь мне больше не стыдно идти с тобой по улицам Доврена.