Лудд закаркал ещё громче обычного, пребывая в ужасе от меня. Медленно, с гулко стучащим сердцем, я встала и подошла к зеркалу.
Затем мир под моими ногами накренился.
Моё лицо изменилось — глаза стали абсолютно чёрными, волосы начали извиваться вокруг головы. Кожа сделалась пепельно-бледной.
Мои губы в отражении шевелились.
— Это настоящая ты, Лила, — говорило видение. — И ты можешь противиться и проиграть, или же принять то, ради чего ты была рождена. Убить Самаэля.
С помощью железной силы воли я овладела своими мыслями.
— Кто такая Сеятельница?
Я смотрела, как отражение сместилось, ожив в зеркале. Моя собственная рука потянулась из стекла и сорвала жёлудь с моей шеи.
Прежде чем я успела отреагировать, отражение схватило меня за шею и крепко сжало.
— Я причиняю тебе боль, потому что ты мягка. Ты бы никогда не выжила без меня.
Я почувствовала, как мои лёгкие опять наполняются мутной водой. Паника бушевала в моём сознании.
— Тебе надо почувствовать, каково это — умирать, — прошипела она. — Тебе надо быть готовой дать отпор.
Я с силой ударила её коленом в живот, отбросив назад, и быстро отодвинулась. Но тут призрак схватила меня сзади за волосы, за шею. Её похожие на когти пальцы впились в моё горло.
— Ты не боишься Самаэля так, как следует, — она сжала руку сильнее, и её мокрые холодные пальцы передавили мою трахею. — Я ничего не ожидала, когда он меня убил. Ты думаешь, что иногда он смотрит на тебя с симпатией. Ты думаешь, что он тебя уважает. Даже восхищается тобой. Маленькие намёки на то, что ему не всё равно. Но внутри он ничего не чувствует. Смерть движет им, соблазняет его. Для этого он сотворён. Ты видела его истинное лицо. Ты видела, какой он. Не позволяй его красоте заманить тебя, потому что в итоге ты утонешь во рве.
Привидение сжимало моё горло, лишая дыхания. Я больше не могла говорить. Вместо попыток сказать что-то я врезала ей локтем по рёбрам. Раз, другой…
Она лишь сильнее сдавливала моё горло. Я в бреду чувствовала, как грязная вода покрывает моё тело от ступней и поднимается вверх. Я замерзала, дрожала.
Она шептала мне на ухо:
— Когда он решит, что ты его недостойна, что он не может принять, кто ты, он переломает твои маленькие рёбрышки. Он вырвет сердце из твоей груди, затем выбросит тебя в ров. Он поступит с тобой так, будто ты всего лишь мусор. Он не хочет тебя в жены; ему нужно, чтобы ты сыграла роль. И как только роль будет сыграна, ты утонешь в грязи. Твоё хорошенькое личико сгниёт. Твоё тело разбухнет и сделается холодным. Забытым. Никто тебя не вспомнит. Убей или будешь убита.
Ярость бушевала во мне штормом. Она говорила, что предупреждает меня, но она лишь хотела причинить мне боль.
«Я не такая слабачка, как ты думаешь, сучка».
Я завела руку за голову и крепко схватила её за шею. Я резко толкнула её бёдрами и быстро нагнулась вперёд, перебросив её через себя.
Даже хватая ртом воздух, я впечатала её в стол. Её тело раскололо древесину, и жёлуди раскатились по полу. Я схватила их с пола и затолкала ей в рот.
Она замерла, её тело конвульсивно содрогалось.
Под тёмными волосами я мельком видела её лицо — пепельная кожа, тёмные вены на щеках, чёрные глаза.
Жёлуди ослабляли её, заставляли дрожать. Я зажимала ей рот, не давая выплюнуть.
— Слушай, моя призрачная подруга. У меня имеется бесконечный запас жёлудей. Они продолжают давать их мне. Неплохо, да? Они заботятся обо мне, даже когда я взаперти.
Её тёмные глаза широко раскрылись, руки хватали всё подряд.
— Если ты хочешь, чтобы я что-то поняла, почему бы тебе не стать полезной для меня? Почему бы не сказать мне словами то, что ты хочешь мне сообщить? — я уже орала в голос. — Когда я позволю тебе снова открыть рот, ты либо скажи мне, какого хера происходит, — добавила я, — либо используй свои призрачные силы, чтобы открыть дверь и выпустить меня. И если ты откроешь для меня запертую комнату, может, я сама во всём разберусь. Потому что это ключ ко всему, так? Символы. Вороний Король. Сеятель. Там всё началось, так? В той комнате. Посвяти меня в секреты. Потому что я знаю, что секрет может сделать с кем-либо. Он может похоронить тебя заживо.
Я разжала свою хватку и смотрела, как она спешно поднимается с пола, давясь и выплёвывая жёлуди. Пошатываясь, она подошла к двери.
Она раз за разом била кулаком по древесине, пока не расколола её. И пока она колотила, огненная боль расходилась по моим костяшкам пальцев. Я поморщилась, прижимая кулак к груди.
Наконец, она пробила дыру в двери. Сердито посмотрев на меня, она просунула руку в дыру, отперла засов и сдвинула задвижку.
Затем она испарилась.
Я посмотрела на свою руку. Костяшки пальцев кровоточили. Я дотронулась до горла и почувствовала, что там уже начинают вспухать синяки.
Но дверь была открыта, и призрак вела меня к той комнате… в которой она раньше жила.
Я знала, что это опасно. Но мне нужно узнать правду, и я была уверена, что найду её там.
Глава 25Самаэль
Я открыл книгу на столе — история Доврена в семнадцатом веке. Свет свечей согревал комнату, от кружки горячего чая на столе поднимался пар.
Мне не хотелось чая. Мне хотелось крепкого виски с привкусом дыма. Я уже несколько дней искал отсылки к телескопу. Достопримечательности Доврена, университеты, лаборатории. Я нашёл много телескопов, но ни один не казался подходящим местом встречи для людей, которые хотели оставаться незамеченными. И ни один не был связан с огнём.
Я налил себе бокал виски и сделал глоток, позволив жидкости растекаться по языку. Насыщенная и торфянистая.
Моя очаровательная невеста знала этот город вдоль и поперёк. Лила понимала магию этого места. Она смотрела на мрачные и рушащиеся руины некогда величественного мира и видела то, что до сих пор сияло красотой. Она понимала сердца людей, которые жили так, как я никогда не жил. За два десятка лет, что я провёл в Доврене, я никогда не думал об обитателях трущоб к северо-востоку от меня… пока не встретил Лилу. Теперь я приказал кловианским солдатам начать доставлять им еду и готовить пищу для семей, которые голодали в Восточном Крае.
Она любила этот город так, как родитель любит ребёнка. Она стала бы моим лучшим источником информации.
Вот только она не говорила мне правду. Мне было ясно, что она таила секреты, и значит, я не мог ей доверять.
Я перевернул очередную страницу и нашёл иллюстрацию горящего Доврена, где клубы пламени поднимались в ночное небо. Выглядело всё зловеще похожим на Ночь Сева, которую планировал Свободный Народ — огненная зачистка города.
Глядя на картинку, я почти слышал крики, и мои мышцы напряглись. Но это изображение прошлого, а не будущего. Сотни лет назад половина Доврена сгорела дотла в ночь, известную как Великое Сожжение. Пламя бушевало на улицах, и будет бушевать снова, если я не остановлю Свободный Народ.
Смертные, при всей их мудрости, винили в пожаре божью кару за грех чревоугодия. Они даже сделали статую пухлого мальчика, чтобы увековечить это — напоминание не есть слишком много пирогов, воздвигнутое возле мясницкого рынка. Как инструмент Бога, я мог подтвердить, что божья кара не зависела от поедания пирогов.
Позднее, когда один из альбийских королей решил вторгнуться в Кловию, он переписал историю. Новой легендой стало то, что пожар устроили кловианцы. Естественно, это послужило оправданием войны.
Я перевернул страницу… ещё одно изображение Великого Сожжения, но уже со стороны реки. На следующей картинке отображалась огромная колонна, пронизывавшая ночное небо — монумент смерти и разрушению от огня. Звёзды на картинке были прорисованы на удивление крупными и чёткими и образовывали купол на вершине.
Я уставился на него. Большинство монументов в городе сопровождалось статуями монархов на верхушке. Зачем королю оплачивать воздвижение мемориала, если он не будет его прославлять? Но этот… здесь ничего такого не было. И он был построен примерно в то же время, когда изобрели примитивные телескопы.
Длинная и тонкая колонна идеально подошла бы для наблюдения за звёздами. С линзами она работала бы как огромный телескоп.
Я не знал, было ли это тем, что я искал, но проверить стоило.
***
В петляющем лабиринте улиц Доврена я встал перед монументом Сожжения. Он находился у основания холма, на перекрёстке пяти мощёных улиц, которые расходились от него как спицы колеса.
В камне у основания монумента кто-то содрал предупреждения о грехе чревоугодия и вместо этого вырезал описание злобных кловианцев.
Глянув через плечо, я подошёл к огромной металлической двери в основании, открыл её и обнаружил круглую комнату. Она освещалась лишь лучами лунного света сверху. Посмотрев вверх, я увидел головокружительные спирали винтовых лестниц, поднимавшиеся до люка в потолке. Это место могло использоваться для наблюдений за небом.
Это было их местом встречи?
Глянув под ноги, я увидел едва заметную круговую резьбу на деревянном полу. Что-то спрятанное?
Я подвинулся к краю и стал осматривать пространство, ища нечто вроде рычажка или кнопки. Наконец, возле двери я нашёл вырезанное в камне углубление, помеченное звездой. Когда я нажал на него, у основания лестницы раздался звук вращающихся шестерёнок, и из пола поднялась деревянная крышка люка. Я откинул её и посмотрел туда.
Ещё больше винтовых лестниц опускалось вниз. Интересно.
Я пролез в проём, едва протиснувшись, затем спустился во тьму.
Когда я наконец-то добрался до низа, я оказался в некой примитивной лаборатории из камня. Здесь пахло затхлостью и сыростью. Серебристый свет лился из проёма, через который я проник сюда.
Из стены торчал рычаг, и любопытство заставило меня дёрнуть за него. Когда я сделал это, помещение заполнилось шумом цепей и шестерёнок, поскрипывающих за стенами. Я посмотрел вверх и увидел, как в верхней части лаборатории линзы встают на место.