– Я был жертвой давным-давно, но не теперь.
Мои глаза метнулись от пирсинга в его языке к штанге в его соске.
– У меня есть еще, – сказал он и сделал очередную затяжку.
– Где? – спросила я.
Его взгляд опустился на боксеры.
– Еще два.
Моя челюсть отвисла, пока я пыталась представить, где именно они были. Щеки запылали.
– Ты играешь со мной. – Я прищурилась. – Просто хочешь заставить меня нервничать.
– Почему два пирсинга на моем члене заставляют тебя нервничать? – спросил Мэддокс, но в его голосе появился новый, более глубокий тембр.
Я пожала плечами.
– Не они.
Он ухмыльнулся, словно видел меня насквозь. Все в Мэддоксе заставляло меня нервничать.
– Ложись в постель, принцесса.
Ему всегда удавалось сделать так, чтобы это слово звучало, как худшее оскорбление в мире, которое только можно себе представить.
Пытаясь скрыть страх, я села на самый край кровати, касаясь ногами пола. Постельное белье пахло свежестью, а не сигаретным дымом или по́том. Скорее всего, Мэддокс обычно курил с открытым окном и просто не хотел меня раздражать.
Он бросил на меня наполовину удивленный, наполовину раздраженный взгляд.
– Простыни чистые, как я и сказал, не переживай.
– Я не насчет этого переживаю.
Он кивнул, прищурил глаза, задумавшись.
– Тогда насчет чего?
– Разве не очевидно? Я не в восторге от того, что буду спать рядом со своим похитителем без охраны.
Мэддокс указал на свою грудь.
– Я – твоя охрана, и тебя уж точно не надо защищать от меня. Твоя киска в безопасности.
Я стиснула зубы и наконец легла на кровать. Она была намного жестче, чем та, к которой я привыкла, но после конуры ощущалась, как мягкое облако.
Мэддокс докурил, но все равно продолжил стоять перед окном, смотря вдаль. Буквы «Мотоклуб “Тартар”» покрывали его спину от одного плеча до другого, а под ними был череп, извергающий пламя, точно такой же, как и на его груди.
– Почему черепа?
Мэддокс посмотрел на свою грудь.
– У моего отца была такая же татуировка. Я не так уж много помню о нем. Всякий раз, когда пытаюсь вспомнить, как он выглядел, вижу перед собой кровавое месиво, в которое превратил его твой отец. Это тату – все, что осталось в памяти.
Я сглотнула.
– Я сожалею о том, что сделал мой отец.
Он кивнул, внимательно наблюдая за мной.
– Это не тебе стоит извиняться, и сомневаюсь, что твой старик когда-либо произнесет эти слова.
Вряд ли он это сделает.
Я отвернулась от слишком пристального взгляда Мэддокса и продолжила осматривать остальные татуировки. Слова «Ни о чем не сожалею» украшали его левое предплечье.
– Ты сожалеешь только о том, чего не сделал, – пробормотала я. Эту цитату я однажды прочитала в мотивационном посте в «Инстаграме», и она тронула меня до глубины души.
Мэддокс растерянно смотрел на меня, пока я не указала на татуировку. Он криво улыбнулся.
– А о чем не сделанном сожалеешь ты?
Список был длинным, но мне не хотелось обсуждать его с Мэддоксом. Я отвела взгляд от него и уставилась в потолок. Вентилятор медленно вращался, гипнотизируя.
– Ни о чем.
Мэддокс рассмеялся, и у меня внутри все перевернулось. Он встал у кровати, возвышаясь надо мной, по-прежнему одетый в одни боксеры.
– Я тебе не верю. Уверен, есть куча вещей, которые ты хочешь сделать, но не можешь, потому что твой старик с тобой нянчится.
Я ничего не ответила. Мэддокс опустился на противоположную сторону кровати, и я сжала руки в кулаки.
– Не пытайся задушить меня, пока я сплю. Будешь чудить, я лично отдам тебя Коди.
Я кивнула, не доверяя собственному голосу. Меня бросило в жар, когда Мэддокс растянулся рядом. Его кровать была слишком мала для двух человек, которые не состояли в отношениях. Наши руки почти соприкасались. Едва ли можно было сосчитать ничтожные сантиметры, разделяющие нас. Я положила руки на живот, чтобы между нами появилось больше пространства.
– Для той, кто флиртовал со мной в конуре, сейчас ты ужасно тихая, – пошутил Мэддокс, развернувшись ко мне лицом.
Я повернула голову в его сторону. Несмотря на нашу близость, я и наполовину не была так напугана, как следовало бы. Если я хотела, чтобы мой план сработал, то должна была флиртовать с ним сейчас, но тогда мне точно пришлось бы выйти из зоны своего комфорта.
– Я думала, ты хочешь спать.
– Хочу, – сказал Мэддокс, но его глаза говорили о чем-то еще. Я сглотнула, когда он, наконец, отвернулся и погасил свет.
Слушая его дыхание и цепляясь за сознание, я надеялась, что он заснет раньше меня. Но я знала, что он не спит. Думала о том, что же не давало ему уснуть. Это не могло быть беспокойство за свою жизнь. Может, он представлял себе все те вещи, которые мог бы сделать со мной. Мой пульс участился. И не только из-за волнения.
Глава 10
Марселла
Проснувшись на следующее утро, я резко встала, оглядываясь по сторонам. Мэддокс сидел на подоконнике. Он встретился со мной взглядом, и на его щеке появилась ямочка.
– Вот видишь, ты все еще жива.
Я прочистила горло и пригладила волосы, чувствуя себя уязвимой, зная, что Мэддокс видел меня спящей. Это было что-то очень личное, и никто, кроме моей семьи, не видел меня такой. Солнце только что взошло, но Мэддокс выглядел так, словно уже давно проснулся.
– Почему ты не спишь?
Мэддокс пожал плечами.
– Ты заняла слишком много места.
Я склонила голову, задумавшись. Создалось впечатление, будто Мэддоксу было не по себе находиться со мной в одной постели. Во всяком случае, я не единственная, кто чувствовал себя не в своей тарелке. Я встала и потянулась. Мэддокс проследил за моим движением. Может, он боялся собственных желаний. Я должна была этим воспользоваться. Пока я направлялась к нему, все мое мужество улетучилось под его пристальным взглядом. Как он и сказал, они с Джованни совершенно не были похожи. Мэддокс не стал бы сдерживаться из-за страха перед моим отцом. Он, скорее всего, отправил бы ему подробный отчет, если бы мы когда-нибудь занялись сексом.
От этой мысли по моему телу прошла волна возбуждения.
Когда я остановилась рядом с окном, холодный утренний воздух врезался в меня, и я обхватила грудь руками. Мои соски затвердели, и я четко осознала, что Мэддокс мог увидеть их сквозь тонкую ткань футболки.
– Меня не будет большую часть дня, но я оставлю достаточно еды и воды и запру дверь.
Я кивнула, проследив за взглядом Мэддокса, уходящим за горизонт, и удивилась тому, насколько странной была ситуация. В мгновение ока моя жизнь перевернулась с ног на голову, и у меня возникло чувство, что это было только начало.
Я разглядывала профиль Мэддокса, его острые скулы, затем задержала взгляд на шраме, похожем на ямочку.
– Откуда у тебя этот шрам?
Мэддокс дотронулся до него и криво улыбнулся.
– Когда мне было девять, я пытался выпустить собак Эрла на свободу в ночь боя. Нескольким удалось сбежать. Дядя ударил меня ошейником с шипами, которые надевает на псов.
– Это просто ужасно. Но почему шрам так плохо зажил? Рана не могла быть настолько глубокой.
– Он сказал, что, если я выберу сторону собак, со мной будут обращаться так же, как с ними, а их раны всегда заживают без лечения. Он тоже запер меня в клетке на пару дней, так что я знаю, каково это.
У меня отвисла челюсть.
– Неудивительно, что ты так запутался.
Его тело сотряслось от глубокого, надрывистого смеха.
– Это одна из причин, верно, но твой старик все еще получает главный приз за то, что подпортил мне жизнь.
Я прислонилась к стене, нахмурившись.
– Но Эрл обязан был заботиться о тебе после смерти твоего отца, а не травмировать тебя физически и морально.
Мэддокс вздохнул и покачал головой.
– Я даже не знаю, зачем рассказал тебе это.
– Потому что ты больше никому не доверяешь настолько, чтобы поделиться этим.
Я весь день просидела на подоконнике. Сначала удивилась, что Мэддокс не запер окно, но вскоре поняла, почему побег через него, помимо опасности, связанной с прыжком со второго этажа, был не лучшим решением. Я заметила охранников, патрулирующих проволочное заграждение, и один из них держал ротвейлера на поводке. Вероятно, он бы спустил животное на меня, если бы я попыталась сбежать. Вспомнив острые клыки Сатаны, я ощутила дрожь при одной мысли о том, что ее зубы сделали бы с моим телом. Мы с ней заключили, по крайней мере, временный, мир, но я не была настолько слепа, чтобы не заметить опасность, которую представляли собаки.
В дали горизонта я искала признаки того, что папа уже близко. Я не была уверена, что именно искала. Конечно, отец старался бы держать свое нападение в тайне как можно дольше, чтобы застать байкеров врасплох. Я знала, что он меня ищет, но, не имея возможности связаться с ним или кем-то еще из моей семьи, чувствовала себя оторванной от них. Даже когда я находилась вдали от дома, то всегда брала телефон с собой, чтобы связаться с родными, когда пожелаю. Теперь я была ужасно одинокой, как никогда в жизни.
Мэддокс вернулся домой после наступления темноты, растрепанный и злой.
– Что случилось? – спросила я, присаживаясь на кровать.
– Твой отец.
Он не вдавался в подробности и просто исчез в ванной комнате. Я не смогла сдержать улыбку.
Спустя десять минут Мэддокс вышел и, не сказав ни слова, забрался в постель, но свет не выключил.
– Я говорила тебе, что мой отец ни перед чем не остановится, чтобы спасти меня, – сказала я, не в состоянии держать это все в себе.
Мэддокс усмехнулся.
– Это же насколько он промыл тебе мозги, что ты стала его самой большой поклонницей, несмотря на все его грехи? Какими бы наркотиками он тебя ни пичкал, они, должно быть, стоят миллионы.
– Он мой отец, конечно, я в него верю. И наркотик, который ты ищешь, – это любовь. – Я съежилась от того, как сопливо это прозвучало, но это была правда. Отец разбаловал меня не только подарками и деньгами, но еще любовью и заботой.