Тем не менее «шлюха» можно было прочитать, только если тщательно присмотреться. Валерио слез с кровати, нахмурив светлые брови. Я напряглась, когда он внимательно изучал татуировку.
– Зачем они набили нашу фамилию на твоей коже? Думали, ты забудешь, что ты Витиелло?
Я пожала плечами, улыбнувшись. Вот что мне нравилось в Валерио. Он всегда умудрялся изумить меня своим образом мыслей.
– Они не отличались особым умом. Похоже, так они пытались напомнить о себе.
Валерио кивнул.
– Ага. Амо сказал – они тупые ублюдки.
Я хмыкнула.
– Постарайся не выражаться при маме.
Валерио ухмыльнулся.
– Знаю. – Улыбка брата исчезла, когда он продолжил изучать старую надпись.
В отражении зеркала я проследила за его взглядом: Валерио уже добрался до слова, от которого меня всегда бросало в дрожь.
– Мне нравится татуировка.
– Она еще не закончена.
Валерио потер ладони, уставившись на мою спину. Костяшки его пальцев опухли.
– Что произошло?
Валерио обожал скорость и бои, поэтому у него часто появлялись синяки, однако только костяшки пальцев выглядели странно.
– Я подрался с Мимо.
Мимо был одним из близких друзей Валерио.
– Почему? – спросила я, но в сердце возникло нехорошее предчувствие, что это как-то связано со мной.
Валерио пожал плечами. Я выжидающе приподняла брови.
– Он кое-что сказал про тебя.
– Что?
– Мимо хотел знать – правда ли то, что говорят люди.
– Не заставляй меня вытаскивать из тебя ответ, Валерио. Выкладывай.
– Про слово, которые байкеры набили на спине, – пробормотал он, указывая на тату, – про то, как выглядит твое ухо…
Я сглотнула. Крошечная часть меня надеялась, что о надписи не узнают, но даже если папа приказал своим людям держать рот на замке, информация всегда могла легко просочиться. Мужьям достаточно проболтаться женам, которые любили посплетничать. Я ненавидела то, какие чувства все это вызывало во мне: будто я сделала что-то неправильно и мне есть чего стыдиться.
– Я избил Мимо. У него из носа потекла кровь, а губа разбита. Я заставил его поклясться никогда больше ничего такого не говорить, – гордо заявил Валерио и коснулся моего плеча. – Я врежу каждому, кто начнет болтать о тебе плохо.
Я с благодарностью улыбнулась брату. Валерио был добродушным, он больше напоминал мне дядюшку Маттео, чем папу. Хотя мама всегда утверждала, что ее младший сын похож на ее брата Фабиано, когда тот был мальчишкой.
Я виделась с Фабиано лишь пару раз в год, и он определенно не казался приветливым или общительным. Но то, что Валерио дрался за меня, многое значило.
– Спасибо. Ты самый лучший младший брат на свете.
Валерио сморщил нос.
– Не такой уж я и маленький. Я выше всех друзей.
Я взъерошила его волосы.
– Верно.
Я надела кардиган, устав от внимания к татуировке. Валерио кружился вокруг меня. Наверное, он хотел что-то еще.
– Ну что?
Он застенчиво потер шею.
– Можно посмотреть на твое ухо?
Я замерла, осторожно дотронувшись до бриллиантовой каффы, прикрывающей отсутствующую мочку. Глаза Валерио по-детски загорелись любопытством, что придало мне сил расстегнуть застежку.
При виде уха Валерио выдал лишь краткое: «О!»
Рана заживала. Вероятно, когда я начну лечение лазером, все станет лучше, но сейчас на ухо было неприятно смотреть.
– Клево! – сказал Валерио, подходя ближе, чтобы лучше рассмотреть его.
Я подавила желание скрыть ухо за волосами.
– Почему клево? – спросила я, надеясь, что брат не заметил легкую дрожь в моем голосе.
– Мы с друзьями сравниваем шрамы. У тебя – боевые раны.
– Ты думаешь?
– Конечно. Как медаль за отвагу. Это показывает, что ты выиграла битву.
Я сжала губы.
– Но я не чувствую себя победительницей, – призналась я. Мне хотелось дать себе пощечину. Я не должна вываливать эмоциональный груз на младшего брата. Ему следовало беспокоиться о велогонках и школьных занятиях, а не о запутанной жизни и проблемах сестры.
– Выиграла, – довольным тоном сообщил Валерио. – Они мертвы. А мы, Витиелло, доказали им, кто главный.
Я кивнула, но по-прежнему была взволнована. Странно, что крохотный отрезанный кусочек уха и оскорбление, которое в скором времени будет скрыто, так сильно повлияли на меня. Мужчины в нашей семье сталкивались и с гораздо более худшим. Даже мама пережила пулевое ранение.
Я должна быть сильной.
– Разве тебе не нужно делать уроки? – спросила я.
Валерио был достаточно умен, чтобы понять намек и уйти. Когда за ним закрылась дверь, в груди поселилось неприятное ощущение.
Я чувствовала себя одинокой, но не могла объяснить причину. Но знала – от этого меня может избавить только один человек.
Я взяла телефон, но замешкалась. Не надо быть надоедливой и слабой. Я очертила определенные границы для отношений и пока не собиралась их нарушать, но мне нужен тот, кто был в курсе всего случившегося.
Как бы я хотела, чтобы ты был рядом.
Я напечатала и послала сообщение. И едва не отменила отправку.
Я посмотрела на свое отражение в зеркале. Перед визитом в тату-салон, впервые после смерти Эрла, я нанесла макияж. Благодаря мейкапу я всегда чувствовала себя настоящей.
Рев мотоцикла вернул меня в реальность. Я поспешила к окну в комнате для гостей, располагающейся напротив моей, именно в тот момент, когда Мэддокс въехал во двор на «Харлее». Мои глаза округлились.
Как он успел?
Я выскочила в коридор и спустилась в холл, где наткнулась на папу, который собирался открыть входную дверь.
Он сверлил меня суровым взглядом.
– Что он здесь делает? Ты попросила его приехать?
Я кивнула, слова застряли в горле.
Отец молча всматривался в мое лицо и наконец сказал:
– Марси?
– Пожалуйста, можно ему зайти? – Я шагнула к двери.
Папа замешкался. Он явно боролся с собой. И, конечно же, Джианна выбрала именно этот момент, чтобы на предельной скорости въехать на «Мини Купере» во двор. Машина затормозила, раздался визг покрышек.
– Замечательно, – буркнул папа.
Оставалось лишь согласиться. Джианна не слишком скрытный человек, особенно когда считала, что кто-то должен что-то знать. И она определенно считала – Мэддокс должен быть в курсе, что я беспокоилась о возможной беременности.
Когда я получил сообщение от Марселлы, то уже около часа катался на мотоцикле по кварталам вблизи ее дома – безо всяких на то причин, помимо желания находиться ближе к ней. Я даже не остановился, чтобы ответить, а сразу же направился прямо к особняку Белоснежки. И плевать, хотел ли меня видеть Витиелло или нет. Я нужен Марселле. Только это и важно.
Если бы мне нужно было снова вонзить лезвие в Луку, лишь бы увидеть Марселлу, сделал бы это без раздумий.
Я слез с мотоцикла и перевел взгляд со старика Марселлы на рыжеволосую женщину, которая выходила из до смешного маленького автомобиля. Она пыталась отвлечь телохранителей, оградивших Белоснежку от меня. Один уже достал пистолет и выглядел готовым всадить пулю мне в голову.
Я мрачно улыбнулся. С каждым днем я чувствовал себя все более желанным гостем в клане Семьи…
– Боже, прекратите нянчиться со мной! – взревела женщина.
Я не был уверен на сто процентов, но предположил, что это жена Маттео. Однажды Эрл показал нам фотографии членов семьи Витиелло, но мое внимание всегда было приковано к мужчинам. У меня не возникало желания нападать на женщин. Пока Эрл не решил похитить Марселлу.
Лука что-то сказал Марселле, и та сделала шаг назад, замерев в дверном проеме. Ее глаза метнулись ко мне, в них пылало то же желание, которое заставляло меня бесцельно разъезжать по окрестностям. Лука спустился по ступенькам, встречая Джианну. Он еще немного прихрамывал, а я по-прежнему чувствовал тошнотворное удовлетворение, особенно после того, как узнал, что именно он приложил руку к распространению информации о смерти Эрла.
Наконец телохранители сели в лимузин, на котором они, должно быть, следовали за Джианной. Я решил остаться рядом с байком, пока они не уедут. С трудом верилось, что они не всадят пулю мне в лоб, как только я отвернусь.
Рыжеволосая бросила взгляд в мою сторону: скорее любопытный, а не враждебный. Лука жестом пригласил ее войти в дом, но она отмахнулась. В глазах Витиелло вспыхнул гнев, но в итоге женщина все же двинулась к Марселле.
Лука направился ко мне. По выражению его лица было ясно: он думал только о моем присутствии.
– Ты не очень-то хорошо следуешь правилам. В нашем мире мое слово – закон, ты не можешь видеться с моей дочерью, когда посчитаешь нужным, Уайт.
Я натянуто улыбнулся.
– Она попросила меня приехать, Витиелло, а благополучие Марселлы всегда будет превыше твоих слов.
Лука прищурился.
– Почему она захотела встретиться с тобой? Если что-то случилось, ей надо попросить помощь у Семьи.
– Тогда ты должен спросить ее, почему она не прибежала к тебе. Я не собираюсь обсуждать то, что она доверила мне.
Лука оглянулся на Марселлу, которая по-прежнему стояла на пороге. Джианна находилась рядом.
Лука презрительно кивнул.
– Ты можешь зайти, но только в гостиную. Ни в какую другую комнату дома тебе нельзя, и уж точно ты не приблизишься к моей жене и младшему сыну. Понятно?
– Да.
Лука сверлил меня предостерегающим взглядом.
– Мое обещание Марселле по поводу тебя аннулируется, если ты осмелишься чем-то досаждать членам семьи Витиелло и причинишь им малейший вред. В этом случае я без раздумий зарежу тебя.
Я ухмыльнулся.
– Я не побеспокою ни твою жену, ни сына.
Лука пошел впереди, а я последовал за ним, отставая на пару шагов, периодически поглядывая на телохранителей в машине – они еще не уехали – и на караульный пост рядом с особняком.
Марселла просияла, когда я поднялся по ступенькам на крыльцо.
Лука сопроводил дочь и Джианну в холл. Я замер, охваченный абсурдным ощущением, что собираюсь переступить порог дома Витиелло. Не так давно это могло произойти только в результате вторжения байкеров. Но даже Эрл не был настолько сумасшедшим, чтобы думать об атаке на крепость мафиози.