Но лично я принимал все написанное им почти безоговорочно.
Шли годы. Работоспособность поэта восхищала: постоянно появлялись новые стихи, даже тогда, когда он был уже тяжело болен, регулярно издавались книги. Но те стихи из моего архива, написанные совсем молодым Вознесенским, мне не попадались. И только в одном из последних прижизненных изданий «Тьмать» (2010) я с удивлением увидел некоторые из них. Что это значило? Хотел ли поэт на излете жизни оставить читателю полный корпус всего им написанного с самого начала творческого пути или, что называется, решил «вспомнить молодость»?
И все же я решил в свою книгу включить те несколько стихотворений, которые в далекие-далекие годы вырезал из газет и наклеил для сохранности на плотную бумагу.
Именно с этих стихов начинался творческий путь великого поэта двадцатого века.
Сопя носами сизыми
И подоткнувши рясы,
Кто смотрит телевизоры,
Кто просто точит лясы.
Я рядом с бледным служкою
Сижу и тоже слушаю:
Про денежки, про ладанки
И про родню на Ладоге.
Я говорю: – Эх, парень!
Тебе б дрова рубить,
Играть бы в баскет в паре
И девушек любить!
Он говорит: – Вестимо… —
И прячет, словно вор,
Свой нестерпимо синий,
Свой нестеровский взор
И быстрою походкой
Уходит за решетку.
Мол, дружба – дружбой,
А служба – службой.
И колокол по парню
Гудит окрест.
Крест на решетке,
На жизни – крест.
Стучат каблучонки,
Как будто копытца.
Девчонка к колонке
Сбегает напиться.
И талия блещет
Увертливей змейки,
И юбочка плещет,
Как брызги из лейки!
Хохочет девчонка
И голову мочит.
Журчащая челка
С водою лопочет.
Две чудных речонки.
К кому кто приник?
И кто тут девчонка?
И кто тут родник?
Человек лежит на снегу.
Примерзает снег к обшлагу…
Нитью огненной, кровяной
Потянулся снег за лыжней.
Это жизни нить прервалась.
Оборвалась.
В снега впилась.
Но навеки осталась в нас, красной нитью
Во флаг
Вплелась.
Ошеломляет, властвует
В экранах лучевых
Смущенное,
Скуластое
Величье четвертых!
Сиянием пронизаны,
В России стар и млад
В экраны телевизоров,
Как в зеркало, глядят.
Эти восемь строк о ребятах, оказавшихся на плоту в океане, но сумевших выжить (Ф. М.)
В применении к его поэзии можно говорить и о мелодии стиха, и о гармонии, о контрапункте, о полифонии. Не случайно композиторы часто обращаются к его поэзии.
Я сам дважды писал сочинения на его стихи. Один раз это были хоры без сопровождения на стихи разных лет. А второй раз – «Поэтория» (на стихи поэта из сборника «Ахиллесово сердце»). Это концерт для поэта в сопровождении оркестра, хора и женского голоса.
Мне думается, что в понятие поэзии входят не только образ, идея, смысл, рифма, метафора, но и интонация, потому что поэты мыслят всегда не только образами, но и интонациями. И интонация поэта, автора стихов, всегда бывает уникальной. И мне всегда, как музыканту, кажется, что голос поэта, его поэтический тон, – неповторимый и очень интересный, может быть самый интересный музыкальный инструмент. И вот в этом смысле я пытался использовать интонации поэта, которого я очень люблю и который, мне кажется, очень своеобразно, интересно и очень музыкально читает свои стихи.
В этом произведении использованы разные стихи Вознесенского. Они, наверное, первоначально кажутся не объединенными каким-то общим сюжетом, каким-то смысловым ходом действия. Но, думается мне, они объединены внутренним смыслом – любовью к Родине.
Из газеты «Радио и телевидение», 1973
– Андрей Вознесенский – поэт, который остро чувствует пульс, нерв, ритм эпохи, а значит, нас, своих современников. Но у меня к его стихам не только читательское отношение. Как режиссер, я воспринимаю каждое его стихотворение, словно маленькую драму, написанную по всем законам сцены. Поэтому мне интересно его ставить, и, как я убедилась, зрителям интересно его смотреть. Спектакль «Парабола» идет у нас с мая 1966 года, мы показали его почти пятьдесят раз, но за это время ни разу не было у нас двух абсолютно похожих спектаклей. Наш коллектив внимательно следит за творчеством поэта, мы находит то новое, что появляется у него в печати, и несем зрителям. Вот почему наша «Парабола» выросла в трилогию. От нее отпочковались «Оза» и «Лирическое наступление». В разных городах страны намечаются разные театры поэзии. По-моему, Андрей Вознесенский в «драматургическом» долгу перед ними. Мы ждем от него не традиционной пьесы в стихах, а законченного цикла произведений, написанных естественно с учетом специфики театра.
«Смена», 1975
По судьбе загадайте моей…
В стихах Вознесенского немало пророчеств, мистических догадок, неожиданных предсказаний. Сам он нередко сознательно рисковал, азартно шел по краю… Даже издание «Гадание по книге» с вложенными в особую ячейку игральными фишками – само по себе вызов судьбе. Кстати, тиража этой книги фактически не существует, провидение распорядилось так, что по дороге из типографии в Москву почти весь тираж пропал.
Зная озорные заигрывания самого Андрея Андреевича с судьбой, я решил обратиться к известному астропсихологу Вадиму Левину с просьбой составить портрет героя этой книги. Думаю, сам поэт не был бы против столь неожиданного хода.
В коллекции В. Левина астропсихологические портреты В. Путина, Д. Медведева, Е. Примакова, М. Касьянова, Ю. Лужкова, А. Миллера, В. Жириновского, С. Собянина, Е. Фурцевой.
Вадим Левин – автор книг «Политический зоопарк» и «Зверь-хранитель». Его статьи и комментарии регулярно публикуются на страницах газет и журналов.
Андрей Вознесенский родился 12 мая 1933 года, то есть в год Петуха под знаком Тельца. Появившиеся в подобный год считаются людьми активными, любящими публичные выступления. Немудрено, что поэт со своим товарищем по цеху Евгением Евтушенко воспользовались «хрущевской оттепелью» и вышли на эстрадный простор, собирая целые стадионы (Ахматова, шутя, называла их «эстрадниками»). И в самом деле, петух – не та птица, чтобы прятаться. К тому же он имеет яркое оперение, поэтому подобные личности проводят свое выступление эффектно, находя живой отклик у публики. Кстати, в Восточном календаре Петух слывет администратором, поэтому человек, родившийся в подведомственный ему год, умеет договариваться, идет ли речь о выступлениях или публикациях.
Известно, что эта птица отличается бойцовским характером. Был им наделен сполна и Вознесенский. Когда взбешенный Хрущев пытался «наехать» на Андрея Андреевича, обвиняя его в «антисоветчине» и грозясь выслать из страны, поэт (кстати, единственный из приглашенных на встречу либерально настроенных молодых деятелей культуры) неожиданно перешел в контратаку, заявив: «Я, подобно моему учителю Маяковскому, в партии не состою». Пораженный и раздосадованный Никита Сергеевич чуть было не проглотил вставную челюсть. Ему до той поры, наверное, и в голову не приходило, что великий поэт, написавший «сто томов партийных книжек», оказывается, не был членом КПСС.
Отметим, что кроме известного практически всем китайского календаря животных существует еще и другой – зороастрийский. Согласно ему 30-й год жизни (а именно столько исполнилось Вознесенскому на тот момент) является «взлетным». Вот поэт и взлетел в одночасье (в прямом и переносном смысле), приобретя международную известность и отправившись вскоре по воздуху в США. Но не в эмиграцию (как грозил ему Хрущев, обругавший поэта «господином»), а для серий выступлений, ибо за него ходатайствовал сам президент Джон Кеннеди. С точки зрения астрологии, все произошло не случайно, ведь разница в 16 лет (а именно на столько Кеннеди был старше Вознесенского) в зороастризме считается идеальной. Вспомним дружбу между Борисом Ельциным и Биллом Клинтоном, которых разделяли те же 16 лет. Раз уж разговор зашел о зороастрийском календаре, следует отметить, что поэт родился в год Лисы. Любопытное сочетание, не правда ли? Особенно, если учесть, что, по крайней мере, в русских сказках лиса является антиподом петуха. Что же отличает людей-Лис? Во-первых, они всегда в курсе самых разных событий, ибо знакомы с бессчетным количеством людей. (Вспомним родившуюся в подобный год Зинаиду Гиппиус, на протяжении четверти века державшую литературный салон сперва в Петербурге, а затем – в Париже.) И действительно, среди знакомых и друзей Вознесенского числились Пикассо, Сартр, Артур Миллер и даже некий «великий поэт австралийских аборигенов», никогда до приезда в Москву не видевший снега. Во-вторых, лисий тотем дает человеку своеобразный талант балансировать на грани дозволенного, никогда не переходя роковую черту. В самом деле, как только трения с властями становились серьезными, петух в натуре поэта утрачивал свой боевой задор, и на первый план выходила осторожная лиса. Видимо, к этому ряду стоит отнести написание Вознесенским поэмы «Лонжюмо», посвященной школе революционеров, устроенной Лениным в эмиграции. Сбитые с толку власти на время ослабили давление на поэта, зато часть продвинутой по тем временам творческой интеллигенции эту вещь не одобрила.