— Я хочу осмотреть вас, мистер Уинтерли, — объявил доктор. — Полагаю, леди Фарензе и миссис Уэстхоуп будет удобнее подождать в соседней комнате, — добавил он с властностью, на которую имел право в силу профессии.
— Вы позовете нас, если пациент решит сбежать, не так ли? — спросила миледи, многозначительно посмотрев на врача.
— Я и Крибедж способны справиться с одним мужчиной, — заверил ее Харбери.
Леди Фарензе покосилась на него с сомнением, но все же вышла вместе с Ровеной в гостиную и закрыла дверь.
— Джеймс может ругаться без стеснения, а вы расскажите мне, что на этот раз с ним приключилось, — сказала она, повернувшись к Ровене.
— Скорее, с моей сестрой.
— Ваша семья и вы лично всегда были мне симпатичны. Ах, могу себе представить, ведь моя племянница почти такого же возраста, но все же рискну просить вас уточнить, что это было за «приключение»?
— Мы постоянно напоминаем Эстер, что ей запрещено подниматься на некоторые деревья в лесу лорда Лафрена, — осторожно начала Ровена.
— Ну, я бы сочла это вызовом, — с озорной улыбкой отозвалась леди Фарензе.
— Конечно, но, если мы не будем ее постоянно сдерживать, она лишит себя жизни меньше чем за неделю. В ее возрасте, к сожалению, все запрещенное невероятно притягательно.
Женщины обменялись понимающими взглядами.
— Итак, это было одно из тех деревьев?
— Едва ли не самое высокое во всем лесу, что казалось ей особенно важным. Возможно, миледи, вы бывали в той части леса и видели его. У дерева ровный ствол и довольно тонкие ветки, с них легко соскользнуть, не найдя опоры, и они не способны выдержать вес даже ребенка.
— Кажется, я догадываюсь, как ваша сестра и Джеймс познакомились. Он лишь кажется беззаботным и ветреным, но никогда не позволит себе уйти, оставив ребенка в беде, — произнесла леди Фарензе с ласковой, чуть грустной улыбкой. — Полагаю, он был недалеко от злополучного дерева.
— Мы гуляли вместе, но Эстер убежала так быстро, что мы не сразу сообразили, где ее искать. Я безмерно благодарна мистеру Уинтерли, что он оказался рядом. — Ровена покосилась на дверь спальни, надеясь, что он быстро поправится, но решила проявить сдержанность и не произносить слова вслух. — Падение с такой высоты могло бы стоить сестре жизни.
— Если бы Джеймс не скрывал это с такой тщательностью, мир давно бы узнал, какое доброе сердце бьется под этим роскошным жилетом.
— Мистер Уинтерли совсем не такой, каким кажется, верно? — задала вопрос Ровена и сразу пожалела, перехватив пристальный взгляд темных глаз леди Фарензе. Та даже немного приподняла бровь.
— Я подозреваю, что у Джеймса есть секреты, которые не знает даже Люк, но что заставило вас заглянуть глубже в его душу?
— Несколько сказанных слов, — со вздохом призналась Ровена.
Ей не хотелось лгать этой проницательной и дружелюбно настроенной женщине, но, пожалуй, придется. Ведь возможно, что, кроме нее, никому не известно, что его разыскивает полиция Бонапарта.
— Похоже, голова Джеймса пострадала больше, чем я полагала, раз он так легко открылся незнакомому человеку.
— Не думаю, что он поступил бы так в другом состоянии. Разумеется, вы знаете его лучше меня. Признаюсь, я довольно долго обдумывала слова, произнесенные мистером Уинтерли, кажется, в полубессознательном состоянии.
— Полагаю, от вас ничего не скрыть, миссис Уэстхоуп. В вашем присутствии стоит быть внимательнее.
— О, не говорите так, прошу вас. Нас с мистером Уинтерли свел печальный случай, сомневаюсь, что мы еще с ним увидимся, у нас нет ничего общего.
— Жаль, что заставила своими речами чувствовать вас себя неуютно, впредь буду осторожнее в вашем обществе. Мне не стоило вести себя так с леди, которую я хотела бы видеть своей подругой. Леди Лафрен очень вас ценит, будет обидно, если наши отношения испортятся из-за пустяка, так и не начавшись.
— Благодарю вас, миледи. Вы очень добры. — Ровена смутилась и опустила глаза.
Леди Фарензе оглядела ее и рассмеялась:
— Вовсе нет. Будь здесь Люк, он давно бы стал закатывать глаза и пытаться заставить меня сменить тему. К счастью, он меряет шагами пол в библиотеке. Титул виконтессы я получила недавно, боюсь, никогда не смогу по-настоящему ему соответствовать.
— Вы единственная смогли принять решение и знали, что делать, когда мы пришли в дом. Остальные были так растеряны.
— О, это совсем несложно. Я служила экономкой при прежней леди Фарензе целое десятилетие и растила девочку, старалась сделать для нее все, что от меня зависело. Я уже говорила вам о своей племяннице, верно? Впрочем, это не важно, главное, что с Верити у меня была возможность получить богатый опыт, вытаскивая ее из разных переделок.
Ровена открыла рот от удивления, но вовремя спохватилась.
— Я полагала, вы владели титулом от рождения, — невольно вырвалось у нее.
— Так и есть. Когда моя сестра-близнец умерла при родах, дав жизнь Верити, наши пути с моими благородными родственниками разошлись. Они хотели бросить малышку в снег, а я им не позволила. Я предупреждала Люка, что общество меня никогда не примет, но он настоял и женился на мне.
— Разумеется, он благородный джентльмен с большим сердцем, — произнесла Ровена и опять смутилась от того, как неуверенно прозвучало ее утверждение. — Я так рада, что Калли дружит с вами. Она необыкновенная, и ей тоже трудно привыкнуть к титулу миледи. Она так любит Гидеона, что у меня сердце разрывалось каждый день, что они провели врозь. Только благодаря вашей заботе и вниманию вашего супруга и шурина она смогла забыть о положении Гидеона и привыкнуть к этому замечательному дому. — Она обвела рукой комнату.
— И скоро появится малыш, — с улыбкой заметила леди Фарензе.
Какое счастье, что миледи не подняла щекотливую тему о том, что Калли забеременела слишком скоро после воссоединения с мужем.
— Главное, чтобы ребенок родился здоровым, — поспешила заметить Ровена. — Калли сейчас непросто, сразу столько перемен в жизни.
— Верно, лучше, если успеваешь привыкнуть к одному новшеству, прежде чем последуют еще перемены. Мне, например, было непросто привыкнуть, что я леди, а не миссис, впрочем, имя не имеет значения. Вы умеете объективно оценивать ситуацию, миссис Уэстхоуп.
— Муж говорил, что мне не хватает воображения, но добавлял, что нет смысла пытаться его развить, поскольку мир разваливается на глазах.
— Значит, он вас не заслуживал.
— Возможно.
Ровена вспомнила о нескончаемых упреках свекрови. Должно быть, Нейт жаловался на молодую жену в каждом письме домой. Пора начать новую жизнь и оставить дни минувшие в прошлом.
— Мы были довольно разными людьми.
— Вы были очень молоды, когда выходили замуж.
— Мне было восемнадцать, Нейту двадцать.
— Недавние школьники, — усмехнулась леди Фарензе.
— Калли и Гидеон были еще моложе, когда поженились, но они очень любили друг друга.
— Легко ошибиться, когда еще мало жизненного опыта, верно?
— Мужчины способны сбить девушку с толку, — со вздохом призналась Ровена.
— Должна заметить, что самый загадочный из них, по моему мнению, лежит сейчас в комнате за той дверью. Думаю, нам стоит рискнуть и потревожить его, узнать, что думает о состоянии пациента доктор. Неужели он считает, что мы лишимся чувств, если увидим его не совсем одетым?
— Порой мне кажется, мужчины более чувствительны и щепетильны, чем мы, женщины. Вы согласны?
— О да, они тратят больше сил, чем мы, на защиту личного пространства.
— Верно. — Ровене было приятно, что сидящая перед ней дама тоже так думает. — Полагаю, причина в том, что женщине приходится справляться с большим количеством дел и она часто сталкивается с горечью действительности.
— Вероятно, вы пережили чуть ли не больше, чем были готовы, но не стану давить на вас и заставлять вспоминать. У нас еще будет возможность поговорить, когда тревоги о сестре останутся позади и вы успокоитесь.
— Благодарю вас, — улыбнулась Ровена.
— Из-за долгой работы экономкой я порой бываю слишком властной для женщины, — призналась леди Фарензе.
— Вовсе нет, — вежливо возразила Ровена и подумала, что иногда очень приятно, когда тебе говорят, что и как сделать для твоей же пользы.
— Ах, не лгите мне! Калли была совершенно права, вы действительно мне понравились. Она сказала: так обязательно будет, если я смогу заставить вас забыть о своем месте в жизни и просто быть собой.
— Вы тоже мне очень понравились, но сомневаюсь, что Калли сказала вам, что я скромна и застенчива, поскольку ей отлично известно, что это не так.
— Я принимаю в расчет ваше волнение сегодня и страх за сестру. Полагаю, вы человек очень сильный. Когда-то я вела себя так же, хотя относилась ко всему совсем иначе.
— Какими странными порой бывают воспоминания.
— Безумно, — улыбнулась леди Фарензе, затем решительно встала и прошла к двери спальни.
— Миледи, я вынужден вас остановить. Мистер Уинтерли, возможно, еще не оделся!
— Чепуха, мистер Харбери, я замужняя женщина и переживу, раз он такой копуша. Кроме того, мой муж — брат Джеймса, сомневаюсь, что их тела чем-то существенно отличаются. Прекратите суетиться и говорите, какие травмы получил мой шурин. Ваша помощь понадобится и моему супругу, если мы немедленно его не успокоим.
— У мистера Уинтерли серьезная травма головы. Ему придется остаться в постели до конца дня сегодня, а также завтра. Я запрещаю ему шевелиться. До конца недели ему прописан постельный режим. Резкие движения могут привести к нежелательным последствиям в будущем.
— Харбери считает, что я могу стать дурачком, если не буду осторожен, Хлоя, — сообщил невестке мистер Уинтерли и посмотрел с такой тоской, что у Ровены сжалось сердце. В душе возникло странное чувство, что от его выздоровления зависит, как сложится ее жизнь. Это же просто смешно, верно?
Джеймс опять закрыл глаза, голова безвольно упала на подушки.
— Мы вряд ли поймем, что ты изменился, — язвите