льно заметила леди Фарензе.
— Спасибо, Хлоя, — прошептал Джеймс и попытался улыбнуться.
Ровена была убеждена, что он искренне любит свою невестку, впрочем, ей могло и показаться. Сейчас ей точно стоит думать совсем не об этом. Кроме того, даже слепому видно, каким сильным чувством связаны лорд и леди Фарензе, им остается только позавидовать. Размышления о столь сильной и глубокой любви вызвали боль. Жаль, что не всем выпадает счастье испытать подобное чувство.
Джеймс Уинтерли, похоже, еще более самодостаточный и уверенный в себе человек, чем она. Ровена позволила себе задержать на нем взгляд. Яркая внешность и притягательность этого мужчины вызывали в душе трепет. Нейт был хорошим человеком, когда-то ей льстило его внимание, он не всегда был бесчувственным и грубым солдафоном… Но о прошлом пора забыть.
Уинтерли открыл глаза и посмотрел на Ровену, будто ощутил на себе ее взгляд. Возможно, в иных исходных условиях она могла бы им увлечься. А что видел перед собой он: женщину двадцати четырех лет с растрепавшимися волосами и распахнутыми от ужаса глазами. Вероятно, поэтому Джеймс нахмурился, словно прочитал ее мысли и не желал принимать благодарность.
Ровена придала взгляду остроты. А что еще ей оставалось? Она не могла разгадать, что выражает лицо Уинтерли, но все же покачала головой, давая понять, что не станет упоминать об ужасном происшествии в лесу, том моменте, когда он стал мишенью для выражения злобы и ненависти. Хотя, наверное, стоило поставить в известность его брата, ведь он сможет предотвратить возможную следующую попытку. Она взглянула на Уинтерли исподлобья, и ей опять показалось, что он понимает ее мысли. Она стойко выдержала взгляд, потому что после гибели Нейта дала себе слово никогда не подчиняться ни одному мужчине. Не стоит рассказывать лорду Фарензе о покушении на его брата, хотя бы потому, что пуля его не задела благодаря внезапному падению с дерева ее сестры.
— К каждому из нас судьба относится по-разному, Джеймс, — произнесла леди Фарензе. — Лучше перестать думать, что ты неуязвим, как один из бессмертных богов.
— Почему? — надменно спросил Уинтерли с ехидной усмешкой.
— Теперь у тебя есть семья, нравится тебе это или нет.
— Не нравится, — процедил он сквозь зубы.
— Очень плохо, Джеймс, потому что мы никуда тебя не отпустим.
— Не будь так уверена. Поговори со своим мужем, тогда узнаешь, готов ли он изменить свое отношение ко мне.
— Ты идиот, Джеймс, — бросила в ответ леди Фарензе и нежно улыбнулась.
Вероятно, она понимала, что у шурина был тяжелый день, поэтому согласилась простить ему плохие манеры, причиной которых наверняка была сильная головная боль.
— Если мы сейчас же не оставим больного в покое, леди Фарензе, он навсегда может остаться таким невыносимым, как сейчас, — вмешался в разговор доктор.
— А если мы оставим его одного, он сразу же встанет и уйдет. Кто-то, способный выносить его вздорный характер, должен остаться.
— И это буду я.
В дверях появился лорд Фарензе и насупился еще сильнее, чем его брат, видя, что идея совсем не нравится супруге.
— Джеймсу показан постельный режим и покой, а не споры и нервные разговоры, Люк Уинтерли.
— Меня еще никто не называл пустомелей, — вскинул брови лорд Уинтерли.
Ровена решила, что сейчас станет свидетелем семейной перепалки, и готова была попрощаться и удалиться, но вместо этого не двинулась с места, а лишь рассмеялась.
— Не обращайте внимания, — неожиданно сказал Джеймс Ровене, открыв глаза. — По-другому они не могут, — добавил он и с нескрываемой нежностью посмотрел на брата и его жену.
— Охотно вам верю, — улыбнулась в ответ Ровена.
Зависть вновь кольнула ее сердце. Они так близки друг другу, словно слиты в единое целое, интересно, каково это? Поймав взгляд Уинтерли, она заметила, что он озадачен и заинтригован ее выражением, отчего поспешила отвернуться.
— Вы что-то видели? — спросил Джеймс так тихо, чтобы услышала только Ровена.
К счастью, семейная пара была занята друг другом.
— Нет. Я даже начинаю склоняться к мысли, что мне почудилось, — прошептала она в ответ.
Ветки кустов едва заметно шевельнулись, но чутье подсказывало ей, что за ними кто-то есть. Потом Уинтерли упал, прижимая к груди Эстер. Сердце тогда зашлось от ужаса. Ровена не понимала, ранен ли мужчина, или его сбила с ног свалившаяся в его руки сестра. Вспоминая происшествие с содроганием, она подумала, что, возможно, падение и удар о корень дерева спасли ему жизнь. Получается, не Уинтерли, а Эстер настоящая героиня дня. Однако ясно, что Джеймсу угрожает смертельная опасность; если он сам не желает это признавать, то Люк Уинтерли точно отнесется со всей серьезностью.
— Обещайте, что отныне будете всегда начеку.
— Но ведь стреляли не в меня, — возмутилась Ровена и покосилась на мужчину с подозрением.
— Обещайте, — повторил, почти не разжимая губ, Уинтерли, видя, что брат и невестка закончили спор и вновь переключились на него.
— Да, я буду внимательнее следить за Джеком и Эстер, — кивнула Ровена.
Джеймс вздохнул и закрыл глаза, должно быть борясь с очередным приступом головной боли. Глупо надеяться, что она сможет остаться рядом с ним, как в лесу. Ровене сейчас лучше скорее вернуться домой с братом и сестрой и рассказать о случившемся родителям, прежде чем они узнают обо всем от деревенских сплетниц.
— Если с мистером Уинтерли все в порядке, я бы хотела отвести Джека и Эстер домой, если доктор позволит.
— Думаю, им лучше полежать до вечера в постели, это лучшее лекарство от перенесенного обоими шока. Скажите маленькой непоседе, что джентльмен поправится, — доктор Харбери повернулся к Джеймсу, — если, конечно, не будет делать резких движений. Полагаю, вы не хотите до конца жизни испытывать затруднения при ходьбе и разговоре, мистер Уинтерли? Ведь вам и надо всего-то соблюдать режим.
Непослушный пациент махнул в ответ рукой. Хорошо, что рядом есть брат, который непременно за ним проследит.
— Если вы осмотрите мисс Эстер Финч, доктор Харбери, то избавите себя от возможной необходимости ехать на вызов, — произнесла леди Фарензе.
Миледи позаботилась, чтобы счет за услуги оказался на столе ее мужа, а не преподобного Финча. Ей было хорошо известно, что значит жить на одно жалованье, а внезапный визит врача может стать для семьи причиной долгов.
Глава 7
— Так каков он на самом деле, Ро? Если отбросить внешний лоск? — спросила Джоанна Финч старшую сестру, когда все разошлись по комнатам.
У них была общая спальня до той поры, когда Ровена вышла замуж, так что она привыкла к вечерним разговорам, когда сестры обменивались секретами перед тем, как лечь спать. В свои двадцать лет Джоанна была ангельски чиста, стройна и привлекала немало восхищенных взглядов лиц противоположного пола. Ее скорая — всего через несколько недель — свадьба заставляла Ровену чувствовать себя тетушкой средних лет, а не сестрой, которая старше всего на четыре года.
— Ты о ком? — спросила Ровена, отворачиваясь, чтобы не встретиться взглядом с Джоанной, и проводя гребнем по волосам.
— О твоем мистере Уинтерли, разумеется. Ты наконец расскажешь мне, что на самом деле произошло в лесу?
— Он не мой мистер Уинтерли, — отмахнулась Ровена, усердно работая гребнем.
— Не будь занудой, Ровена, — произнесла сестра тоном их матери.
— Кажется, он вообще ничей, этот мистер Уинтерли.
— Ах, вот почему тебя так к нему влечет, — с пониманием протянула Джоанна. — Вы родственные души.
— Я действительно не понимаю, о чем ты, — отмахнулась Ровена и склонила голову, чтобы спрятать лицо за волосами.
Конечно, ей необходимо тщательно расчесать спутанные после трудного дня пряди, но основной целью было скрыть эмоции от сестры. Да, она ощущала необъяснимый интерес к мистеру Уинтерли, но это лишь еще раз подтверждает, что, пока это чувство ее не покинет, стоит тщательно его прятать.
— Скрытный джентльмен, любитель уединения — то, что тебе нужно.
— Ерунда. Ты всегда называешь меня скрытной, когда не удается вытянуть то, что тебе хочется узнать.
— Не понимаю, о чем ты, дорогая сестра. Но знаю, что Натаниэль Уэстхоуп оказался не тем человеком, каким мы его представляли, и мы не позволим ему испортить тебе жизнь уже из могилы. И прошу, не пытайся защитить его, очевидно, ваш брак не был заключен на небесах и смерть не сделает Нейта святым. Папа сейчас сказал бы: «Не судите, да не судимы будете», но я не изменю свое мнение о нем. Из-за него ты столько вытерпела!
— Я сожалею, что он умер. Мы четыре года пытались создать семью, но у нас не получилось, мы не подходили друг другу, — с горечью призналась Ровена. Нет смысла делать вид, что ее брак был счастливым, ведь и Джоанна, и родители знают, что это неправда. — После возвращения домой я была еще и плохой сестрой…
— Что за глупости, ты самая лучшая на свете, но ты такая замкнутая, что моменты откровения вызывают недоумение. Ты одновременно здесь и где-то очень далеко.
— Возможно, ты права, Джоанна, но годы, проведенные вдали друг от друга, изменили нас обеих. Ты стала красивой молодой женщиной, невестой мистера Гринвуда; я уже пережила пору расцвета и теперь вдова. Кроме того, некоторыми вещами, происходящими между мужем и женой, нельзя делиться даже с сестрой.
Ровена не могла открыть невесте все подробности ее брака.
— Сохраненные в тайне, они становятся более важными для тебя? — не унималась Джоанна. — Ро, ты должна кому-то все рассказать. Если ты не хочешь волновать меня или маму, поделись с Калли. Она добра и сострадательна, ее собственная жизнь была нелегкой до недавнего времени. Твое желание защитить ее от опасностей большого мира напрасно, она уже достаточно об этом знает.
— Ты права, но Калли беременна, — сказала Ровена и невольно задумалась, смогла ли поделиться с давней подругой такими подробностями.
— И потому занесена тобой в список людей, которых стоит держать на расстоянии вытянутой руки для их собственного блага, верно? Не думаю, что ее это устроит, как и меня, если только она не стала совершенно другим человеком, а я пока не заметила ни одного признака.