— Называйте меня Джеймс.
— Я не могу! — воскликнула она.
— Тише, Ровена. Как выяснилось, вокруг этого дома часто крутятся любители подслушивать. Кстати, вы только что произносили мое имя.
— Скажите, вы никогда не забудете о моем проступке? Ах, что же я спрашиваю, разумеется, не забудете. Поверьте мне, я очень сожалею и никому не скажу о том, что узнала.
— Раскаяние не позволит вырвать из вашей головы то, что в ней есть, — язвительно заметил Джеймс. — Я меньше всего на свете желал, чтобы вы знали о моем позоре в юности и прочих поступках, но сделанного не воротишь, — со вздохом добавил он.
— Вы не совершили ничего постыдного, Джеймс, — почти ласково произнесла Ровена и попыталась коснуться его руки, которая оказалась совсем близко.
Однако Уинтерли ей не позволил. Резко повернувшись спиной, он прошел в глубь комнаты, в которую никто из обитателей дома не мог попасть случайно. Предварительно обсудив решение с ним, Гидеон велел экономке отвести Ровену сюда. Ей, конечно, об этом знать не стоит. Джеймс представил, как в глазах ее появляются слезы от осознания, что старый друг ее предал, бросил на растерзание. Гидеон прав, поступок миссис Уэстхоуп непростительный и выходит за рамки приличий. Ее не оправдывает и то, что она оказалась под окном случайно. Поняв, что в комнате ведется очень личный разговор, она обязана была удалиться, чтобы не стать, пусть и невольным, его свидетелем, а не уползать, как воришка, выслушав все до конца.
Ровена сама не понимала, почему так поступила. Может, потому, что хотела узнать о нем все? Мысль заставила ее содрогнуться, ведь такое поведение нарушало данное себе после смерти Нейта слово не интересоваться мужчинами.
— Вы так считаете? — глухо спросил Джеймс. Вопреки всему в его голосе прозвучала затаенная надежда. Как непривычно говорить с кем-то о страшной личной тайне, терзавшей его многие годы. — Она была женой моего брата. Этот позор останется со мной до конца жизни…
— Вы лишаете своего брата права простить. Неужели вы настолько высокомерны и эгоистичны?
— Пожалуй, да. Люк отпустил мне грехи, но я не могу простить себя.
— Это дает возможность той женщине управлять вами даже из могилы. Она знала, что действие ее яда продлится долгие годы. Вероятно, она испытывала удовольствие, причиняя боль.
— Возможно, вы правы, — кивнул Джеймс. По его лицу стало ясно, что он также цепляется за свои страдания, несмотря на прощение брата.
— А вы ей потакаете, — с упреком проговорила Ровена.
— Я все сделал сам, ничего уже не изменить, — отрезал Джеймс.
— Все сделала она по одной ей известной причине. Мне кажется, не вполне понимая, ради чего, но она не колеблясь выбрала жертву, потому что точно знала, какую боль причинит вам и брату.
— Мы братья лишь по отцу, миссис Уэстхоуп.
— Полагаете, это имеет значение? Мне кажется, вам лучше оставаться в постели, видимо, травма была серьезной.
— В моей или вашей? — без тени веселья на лице усмехнулся Джеймс.
— Учитывая, что я перед вами в долгу, я забуду ваши слова.
Джеймс смерил Ровену взглядом, будто размышлял, как с ней поступить.
— Вы не хотите хотя бы передо мной извиниться? — наконец произнес он.
— Я имела в виду, я обязана вам жизнью Эстер.
— Ах, вы об этом, — нахмурился Джеймс. — Я бы сделал это для любого ребенка. Впрочем, и для вас тоже.
— Ну, я могла бы вас убить, если бы налетела с такой высоты. Вам повезло, что я уже вышла из возраста, когда лазают по деревьям.
— Жаль, что не из того, когда подслушивают под окнами, — нервно ухмыльнулся Уинтерли.
— Поверьте, я поступила так первый раз в жизни. И клянусь вам, последний.
— Не раздавайте так легко клятв, Ровена, ведь, как известно, можно оказаться в ситуации, которая вынудит их нарушить. — Джеймс хорошо это знал по личному опыту.
— Вы поступаете глупо, — произнесла она таким тоном, будто знала его всю жизнь.
Впрочем, у Джеймса было такое чувство, что это действительно так.
— Потому что не люблю нарушать обещания?
— Прежде всего потому, что боитесь их давать.
— При моей деятельности их очень трудно выполнять.
— Но вы ведь уже вышли из игры, не так ли? Вас раскрыли, и вернуться невозможно. По крайней мере, мне кажется, что вы не станете этого делать. Что-то подсказывает мне, вам надоело притворяться и лгать, мистер Щеголь, — не без внутреннего содрогания произнесла Ровена.
— Человек, вращающийся в светском обществе, всю жизнь притворяется и лжет, — пожал плечами Джеймс. — Мне придется продолжать игру, только бесплатно, в кругу знакомых.
— Безрадостное существование, — отозвалась Ровена, поражаясь своей дерзости.
— Слишком прямолинейно, даже для вас. — Джеймс взглянул на женщину с интересом. Очевидно, она знала, о чем говорит. — Что вы под этим подразумеваете?
— Скажем, бесполезное расходование таланта и знаний.
Джеймс кивнул, соглашаясь.
— Допустим, я сделаю что-то полезное, но это тоже обратят против меня, если узнают о прошлом. Шпионаж — грязное дело, мое благородное имя втопчут в грязь, как только от наших врагов просочится информация о том, что я не богатый бездельник, каким считают меня в свете.
— Тогда покончите с тем Уинтерли, станьте самим собой, — заявила Ровена.
— Как? — Джеймс развел руками, словно демонстрируя себя, все те черты и манеры, которые выдавали в нем ветреного повесу.
— Забыв о том, что произошло много лет назад, когда жена вашего брата толкнула вас на путь, по которому вы не сделали бы и шага без ее усилий.
— Мадам, вы меня совсем не знаете, — подмигнул ей Джеймс.
Ровена вздрогнула и потупила взгляд. Возможно, она зря пыталась узнать этого мужчину лучше, это может быть для нее опасно. Уинтерли прав, она совсем его не знает, а значит, ей следует держаться от него подальше.
— Со всей ответственностью вам заявляю, что от меня никто не узнает ваши тайны, — заверила Ровена. — Теперь мы можем опять вести себя так, будто незнакомы? Нам следует поступать так впредь при каждой встрече в Райн-Хилл.
Ровена отошла к окну и принялась вглядываться в темноту. Лучше прямо сейчас начать отдаляться от него, чтобы заглушить желание прикоснуться к его руке, прижаться к груди. Однако лицо Джеймса отразилось в темном стекле, рядом дрожало пламя свечи. Он выглядел погруженным в себя, словно обдумывал сказанное. Выражение его глаз внезапно встревожило Ровену. Ей показалось, что он сейчас подойдет ближе и обнимет ее. От одной мысли об этом сердце зашлось от страха.
Оно забилось еще сильнее, когда на ее плечи легли теплые ладони.
— Вы правильно решили не подпускать к себе такого человека, как я, — с грустью произнес Уинтерли, склонившись к ее уху.
Ровена повернулась и несколько минут, словно завороженная, разглядывала его красивое лицо. Она не сразу заметила, что взгляд его устремлен куда-то вдаль. Проследив за ним, она увидела мелькнувшую за окном тень. И тихо вскрикнула. Со стороны они, должно быть, выглядели нежными влюбленными. Медленно, будто не желая разрывать короткую связь, Джеймс убрал руки, позволяя ей освободиться.
— Кто там? — шепотом произнесла Ровена, словно их могли не только видеть, но и слышать.
— Откуда мне знать. Во дворе постоянно кто-то ходит в любое время дня и ночи.
Джеймс резко задернул гардины, давая повод наблюдавшему за ними увериться, что им действительно есть что скрывать.
— Но сейчас глубокая ночь, — растерянно сказала Ровена.
Она была шокирована. Теперь кто-то из семьи или прислуги решит, что они любовники.
— Именно так. Придется вам выйти за меня замуж.
— Что… Что мне придется сделать? — спросила она таким тоном, будто от одной мысли об этом могла упасть в обморок.
— Выйти за меня, — будничным тоном проговорил Уинтерли. — А что такого?
— Ни за что! — воскликнула Ровена, словно ничего более абсурдного и предположить было нельзя.
— Ведь нас видели вместе ночью, сомневаюсь, что это останется тайной. Вы дочь священника, а я дьявол во плоти — отличный повод посплетничать.
— Не смейте шутить, это не смешно, — гневным шепотом произнесла Ровена.
— Не смешно, — кивнул Джеймс. Он и вправду был серьезен.
— Папа и мама меня поймут, — тихо, словно себе самой, сказала Ровена.
— А ваши сестры и тот достойный юноша, который так защищал малышку? Не помешают ли ему последствия скандала занять хорошее место в своем первом приходе? А как остальные ваши сестры будут приняты обществом, когда настанет время выйти в свет?
— Ерунда. Софи — пятнадцать, а Эстер еще много лет предстоит ждать ее первого бала. К тому времени все сплетни забудутся.
— Не будьте столь наивны. Я, по крайней мере, могу помочь вам сохранить доброе имя, если мы будем жить под одной крышей.
Идея показалась Джеймсу вполне разумной. Почему он не подумал об этом раньше, когда понял, что Ровену лучше держать рядом?
— Ваше предложение абсурдно, — сердито проговорила Ровена. Ей казалось, что все происходящее лишь сон, она проснется, и все будет по-прежнему. — Мы не можем пожениться только для того, чтобы избежать скандала.
— Не забывайте, меня видели ночью в вашей комнате. — Уинтерли принялся загибать пальцы, подсчитывая причины, по которым это стоит сделать. — Вы были со мной в лесу, и у человека, который за мной охотился, есть все основания полагать, что вы видели больше, чем следовало. Вполне возможно, именно он теперь ищет повсюду светловолосую женщину. В полумонашеском одеянии, — не без иронии добавил Джеймс.
— Но я его не видела и никогда не узнаю, даже если он пройдет мимо, — пропустив мимо ушей его насмешку, возразила Ровена.
— Могли бы увидеть, если бы прошлым вечером он был в парке.
— Он бы не стал себя обнаруживать.
— Может, вы хотите сказать, что выстрел мне померещился?
Ровена мысленно вспомнила тот момент и поежилась. Ведь сейчас либо Эстер, либо Джеймс могли быть мертвы.
— Нет, но маловероятно, что покушавшийся на вас будет охотиться за мной. Тем более в темноте и у этого дома. Если бы он хотел меня убить, нашел бы более подходящее место.