— Я не такой, как твой муж, Ровена, — жарко прошептал Джеймс. — Тебе не надо меня бояться ни в спальне, ни за ее пределами.
— Я знаю, ты никогда не сделаешь мне больно. По крайней мере, осознанно, — добавила она, вслед за Джеймсом переходя на «ты».
— Смотря что считать случайностью. Я принес людям немало страданий, желая добра и не оставляя в покое.
— Ты хотел бы оставить меня в покое?
— Нет. Для нас обоих было бы лучше прийти к соглашению по нескольким причинам и стать мужем и женой, но я, видимо, не такой искусный притворщик. Мы поговорим об этом позже. Сюда идет Гидеон, у нас нет времени.
Ровена внимательно посмотрела в его зеленые глаза, впервые заметив в них серебристые искры. В дневное время ей казалось, что они такие же, как у Люка и Гидеона, но сейчас очарование момента и приглушенный свет сделали их особенными. Способны ли они заслонить все, что она привыкла видеть перед собой? Джоанну или даже маму, чьи голубые глаза особенного оттенка подсказывали, от кого она унаследовала свои. «Скорее всего, это невозможно», — подумала Ровена, решительно отстраняясь от человека, рядом с которым ей впервые пришла в голову эта странная мысль.
Глава 13
— Я не могу задерживать ужин, ведь мы устроили его специально в честь твоего выздоровления, — известил Гидеон и оглядел стоящих по обе стороны камина Джеймса и Ровену. — Что за жуткий запах, Джеймс! От тебя за версту разит конским потом и дорожной пылью. Не представляю, как ты позволил себе приблизиться к даме, особенно учитывая твою репутацию щеголя.
— Ты прав, моя репутация под угрозой.
Откровенно говоря, сейчас он и сам не мог с уверенностью сказать, что в нем осталось от прежнего Джеймса. Если он поселится в Брекли и будет растить чужих детей, ему будет не до света. И еще Джеймс очень хотел стать последним мужем Ровены Финч. Он то и дело представлял, как будет произносить слова «это сказала моя жена» или «это сделала моя жена»; они звучали так заманчиво, что ему не терпелось скорее начать произносить их вслух. Кто бы мог подумать, что с ним произойдут такие перемены? Всего несколько недель назад Джеймс Уинтерли рассмеялся бы в лицо любому, осмелившемуся предположить подобное. Сейчас же, глядя в эти голубые глаза, он забывал даже собственное имя.
Джеймс посмотрел на подрагивающее пламя свечи, будто тоже желавшее скорее убежать, затем перевел взгляд на Гидеона, стоявшего между ним и Ровеной, как строгая тетушка, вознамерившаяся блюсти нравы.
Ровена нашлась первой.
— Полагаю, стоит все же вернуть нам модника Уинтерли, — усмехнулась она.
— Не могу не согласиться, — ответил Джеймс с глубоким поклоном.
Гидеон не двинулся с места.
— Хм. — Ровена издала странный звук, в который только женщина могла вложить столько смысла, взяла свечу с каминной полки и вышла из комнаты, даже не обернувшись.
Ему не удастся с ожидаемой легкостью пробудить в ней желание открыться для нового. Ее личная жизнь была полна страданий, и она боится позволить еще одному мужчине подчинить ее своим желаниям. Ровена не наивная барышня, какой была, видимо, в восемнадцать. А жаль.
«Возможно ли это, Джеймс? — прозвучал в голове голос тетушки Вирджинии. — В восемнадцать она была восхитительна; встретив, ее было бы непросто забыть».
Джеймс кивнул своим мыслям. Очень может быть, но тогда у него были другие проблемы.
— К счастью для нас обоих, у меня нет времени расспрашивать, что между вами происходит, — осторожно заметил Гидеон.
— Я просил ее выйти за меня замуж, если тебе так любопытно, — признался Джеймс, наблюдая, как меняется выражение лица друга.
Когда Гидеон появился в комнате, Ровена смотрела на Джеймса с укором оскорбленной невинности — таков был ее ответ на поцелуй. Сейчас она, несомненно, размышляет, как вести себя с ним дальше. Джеймс усмехнулся про себя. Его жизнь перевернулась с ног на голову, как только он впервые увидел миссис Уэстхоуп. Она узнала о нем достаточно, слушая его исповедь перед Люком, чтобы испытывать презрение. Однако Джеймс был уверен, что их встреча много значила и для Ровены, в ее мире случилась буря, и теперь она пытается отыскать путь в кромешной мгле.
— Но она об этом ни словом не обмолвилась и не выглядела радостной, будто уже настало время объявить о помолвке. Скорее, она была смущена и сбита с толку. — К удивлению Джеймса, Гидеон рассмеялся и похлопал его по плечу. — Похоже, ты влюблен, дорогой друг. Добро пожаловать в мой мир разочарований и тайн. Не представляю, что бы со мной было, если бы не вернулась Калли, но такому цинику, как ты, придется немало потрудиться, чтобы завоевать женщину.
— Я вовсе не влюблен! — запротестовал Джеймс.
Одна мысль об этом пробудила желание оседлать Султана и умчаться без оглядки куда-нибудь очень далеко, где нет проблем и волнений. Однако у него были три веские причины этого не делать, и они перевешивали все остальное.
— Разумеется, все это для тебя немного неожиданно, — кивнул Гидеон.
Вместо того чтобы весело посмеяться, он отнесся к словам друга неожиданно серьезно, будто был большим специалистом по отношениям мужчины и женщины, а ведь сам девять лет назад потерял любимую жену.
— Слуга сказал, что ванна для тебя готова, — опомнившись, сообщил Гидеон. — Поверь, жизнь предстанет в другом свете, когда ты будешь чисто вымыт и красиво одет, как обычно.
— Она отказала мне, Гидеон… Да и как я могу любить ее? Мы познакомились несколько дней назад, — сказал Джеймс, будто не слышал слов друга.
— Поскольку с глазами у тебя все в порядке, чего не скажешь о других частях тела, ты, несомненно, заметил в церкви, как мила наша миссис Уэстхоуп. Ты ведь неспроста стал посещать все воскресные службы. Я обожаю свою жену, но не могу не признать, что Ровена — бриллиант чистейшей воды, Джеймс, несмотря на все ее усилия казаться другой. — Гидеон заговорщически подмигнул другу. — С твоим опытом это невозможно не заметить, так что не обманывай ни меня, ни себя, друг. — Гидеон говорил, как врач, описывающий возможные проявления болезни. — Поверь, не важно, знаешь ли ты ее с детства или десять минут. Однажды наступает момент, когда ты смотришь на женщину и понимаешь, что она та, единственная. Так было со мной, можешь спросить брата; уверен, в его жизни происходило то же самое. Не позволяй упрямству миссис Уэстхоуп оттолкнуть тебя, иначе можешь обречь себя на страдания длиною почти в десять лет. Счастье совсем рядом, так протяни руку и возьми его; надо учиться на своих ошибках.
— В отличие от меня ты заслуживаешь, чтобы тебя любили, Лафрен. Ты понятия не имеешь о многом, что произошло с той поры, как я уехал из Даркмера. Разве такой человек, как я, заслуживает внимания Ровены Уэстхоуп? Я не должен был делать ей предложение. Я полагал, раз она знает обо мне все, брак станет лучшим способом защитить ее, но сейчас я склоняюсь к мысли, что, напротив, ей лучше быть от меня как можно дальше.
— Сомневаюсь, что стремление оградить Ровену от реальности пойдет ей на пользу, Джеймс. Кстати, не забывай, что и мне довелось общаться с представителями разных слоев общества. Ты ошибаешься, полагая, что любовь надо заслужить, любовь — это подарок. Его получили в этом году два самых дорогих мне человека. Надеюсь, ты достаточно благоразумен, чтобы поблагодарить судьбу и принять дар. Тогда, благодаря дорогой леди Вирджинии, нас будет четверо.
В комнате воцарилась тишина, позволившая Джеймсу обдумать слова друга. Может, Гидеон прав? И все же ему казалось невероятным, что подобное происходит с ним.
— Это она накаркала, чтобы мы все оказались окольцованными до конца года, — фыркнул Джеймс. — Между прочим, ванна остывает. Так ты заботишься о гостях, Лафрен?
— Я начинаю убеждаться, что был хорошим хозяином, дав тебе шанс сблизиться с женщиной, питавшей к тебе не лучшие чувства. Но если ты так желаешь, в следующий раз буду лучше исполнять обязанности строгой дуэньи, — добавил он.
— Не смей, — бросил Джеймс и под смех друга удалился в ванную.
Ровена была рада, что предоставленная ей служанка, обычно болтливая, была этим вечером непривычно молчалива. Она быстро и ловко одела Ровену, и та поспешила спуститься в гостиную, даже не сразу заметив, что на ней не одно из тех скучных и мрачных вечерних платьев, что привезли из дома. Было уже слишком поздно возвращаться в комнату и надевать привычный защитный кокон.
Она провела рукой по креповой ткани платья молочного цвета, довольно простого, но вместе с тем элегантного и подчеркивающего ее достоинства. Несомненно, в таком наряде она чувствовала себя увереннее. Расправив плечи, Ровена подумала о том, что сзади смотрится не менее соблазнительно, и тут же нахмурилась, отругав себя за то, что ей не безразлично, какой увидит ее со спины Джеймс.
— Тебе оно не нравится? — взволнованно спросила леди Фарензе. Она сидела на диване, рядом с которым застыл ее супруг, и наблюдала, с какой тревогой оглядывает свой наряд Ровена. — Оно одно из моих любимых, но сейчас мне в него не влезть, ведь я так раздобрела, вот и подумала, что тебе оно будет впору и очень подойдет для сегодняшнего вечера.
Слова были произнесены с детской радостью, которую женщины обычно утрачивают с годами. Ровена улыбнулась и почувствовала себя непозволительно неблагодарной за добрый и трогательный жест.
— Платье великолепно, — произнесла она и вздохнула. Наряд был слишком уж соблазнительным. И как только Люк Уинтерли мог допустить появление жены в обществе в подобных нарядах?
Переведя на него взгляд, она ощутила легкий приступ зависти, прочитав в его глазах восхищение красотой леди Хлои Фарензе и гордость за то, что ее могли по достоинству оценить и другие мужчины. Им обоим пришлось много вынести, прежде чем обрести счастье, и блеск в глазах жены доказывал, как глубоко она удовлетворена нынешним положением. Сам же Люк благодарил судьбу за то, что женщина таких достоинств и красоты благоволила именно ему. Хлоя действительно светилась от счастья — Господь благословил их союз, у них скоро будет ребенок. Калли тоже пришла в себя и ожила. Ровена в очередной раз задумалась, как прекрасно любить и быть любимой, а став родителями, эти люди будут еще счастливее. Ох, надо приложить усилия и не