Тут я заметил, что ног стало четверо. В смысле, к моим двум добавились еще две — обутые в высокие черные конверсы примерно сорок пятого размера.
— Ну чё, принес? — спросил сверху гнусавый голос.
«Похоже, все-таки глюк», — решил я, лениво поднимая взгляд по зеленой парке, пока не уперся им в кулак с наколотым черепом. Череп скалился, сжимая в зубах денежные купюры. «Точно, глюк», — успокоился я и решил игнорировать гнусавого по совету Маши.
— Эй, ты чё, оглох?!
Видение оказалось очень настырным, а «Сникерса» на него у меня не осталось. Интересно, что будет, если я с ним заговорю? Наверное, со стороны это будет выглядеть, будто я беседую сам с собой.
— Фак, да ты чё, укуренный в дупель, мэн? — Глюк сгреб меня за ворот куртки, приподнял со скамейки и встряхнул.
Я тряпочкой болтался в его руке и хихикал. Ну правда же, смешно звучит: «В дупель». И что вообще этот «дупель» значит?
— Ты чё, мой ганджубас на хер выдул?!
Меня тряхнули жестче. Ноги потеряли контакт с реальностью, хорошо хоть шнурки за гравий зацепились. И тут это случилось. В шее громко хрустнуло, будто кто-то сухую ветку о колено переломил. Я перестал хихикать. Обмяк, свесив голову набок, закатил глаза и вывалил язык.
— Фак, вот дерьмо! — завопил глюк и выпустил мою куртку.
Я рухнул обратно на скамейку, изо всех сил стараясь не заржать — мертвым не положено. Конверсы затопали по гравию, удаляясь.
— Эй, ты! — раздался рядом Машин голос. — Стой! Куда?.. Чё, блин, вообще за хрень тут происходит?
Я открыл глаза. Маша присела и подобрала с земли мятые бумажки — крон пятьсот навскидку.
— Так это был не глюк? — выпучился я на деньги.
— Нет. — Маша выпрямилась, оглядываясь по сторонам, и быстро запихнула купюры в карман джинсов. — Это был покупатель. Валим отсюда.
Она развернулась и быстро зашагала по дорожке в сторону, противоположную той, где исчез гнусавый. Мне ничего не оставалось, как потрусить за ней.
7
— Чё за на хер ты с ним сделал?! — Маша пихнула меня в грудь с такой силой, что я влетел в стену гаража, за который мы только что зашли.
— Ничего, — хихикнул я. Смешки вылетали из меня сами собой, как мыльные пузыри, стоило открыть рот. — Просто умер.
Я продемонстрировал Маше свой коронный трюк, но, кажется, ее не впечатлило. Она вернула меня к жизни, как следует тряхнув за грудки.
— Ты вообще больной на всю голову?! Что, если этот хмырь стукнет Тому и я работы лишусь? Думаешь, легко было ее получить?
— Том — это твой босс, да? А что это за работа такая? — Во мне проснулось любопытство. Все-таки не каждый день встречаешь, как я подозревал, наркодилера, да еще женского пола. В кино барыги всегда были здоровенными татуированными мужиками, часто лысыми. — Продавать ган-джу-бас? — я тщательно выговорил новое слово.
— Не продаю я! — отрезала Маша. — Сказала же уже: доставляю.
Понятно. Значит, здоровенным татуированным мужиком был Том.
— Ну не за бесплатно же, — я снова хихикнул.
— И почему мне так хочется тебе по яйцам врезать? — задумчиво произнесла она с таким видом, что я инстинктивно прикрылся ладонями.
— Не надо! — затараторил я. — Хмырь звонить никому не будет. Сидит, небось, где-нибудь и очкует. Но даже если и позвонит… Ты-то ни в чем не виновата.
Взгляд Маши стал еще более задумчивым.
— Да, ты прав, наверное. Вот пусть тебе пальцы и режут, если что. Пошли, — она уцепилась за мой рукав. — И от меня ни на шаг.
— Какие пальцы?!
Пузыри смеха во мне внезапно полопались. Я даже услышал этот печальный тихий звук: «Плоп. Плоп-плоп!» Маша не отвечала, волоча меня через одинаково безликие дворы. Внезапно я вспомнил о своей миссии.
— Слушай, мне еще семью свою надо найти. И машина у меня на стоянке брошена. А я уже столько времени с тобой потерял.
Лучше бы я придержал язык. Никогда не думал, что такая милая и хрупкая на вид девушка может так выражаться. Если бы я сейчас смотрел фильм с собственным и Машиным участием, то ее речь пришлось бы почти полностью запикать, и ее монолог звучал бы примерно так:
— Ах ты пи-ип пи-ип! Да я тебя пи-ип пи-ип! Да ты у меня пи-ип пи-ип! А не пи-ип бы ты пи-ип! И никогда ты никого не найдешь, потому что если человек — идиот, то это не лечится! Пи-ип!
Если бы этот фильм был аниме, то из глаз у нее при этом вырывались бы языки пламени, а изо рта вылезали бы клыки. Если честно, от меня ее красноречие отскакивало как шарик для пинг-понга, но вот последнее замечание задело за живое.
— Конечно, найду! — На самом деле я совсем не был в этом уверен, но показывать этого не собирался. — Я еще, в общем-то, и не начинал поиски по-настоящему.
— Найдет он! — Маша издевательски хохотнула. — Да ты, блин, и член свой не найдешь, даже если руку в трусы засунешь.
— А вот трусы мои трогать не надо! — огрызнулся я.
— Сказал дико сексуальный чувак с телефоном для пенсионеров, считающий, что «Фейсбук» — это фотоальбом.
— Я знаю, что такое «Фейсбук»! — оскорбился я и завис.
«А про дико сексуального она серьезно или как?»
— Какое достижение! — возвела руки к небу Маша. — Может, тогда ты пробовал своего папашу поискать там, где зарегано семьдесят процентов населения страны? По морде вижу, что нет.
— Да я только вчера узнал, как его зовут. И вообще, я тебе душу раскрыл не для того, чтобы ты туда плевала!
— А я на тебя извела полтора грамма первоклассной травы не для того, чтобы ты мне клиентов распугивал!
— Как будто ты сама этой травой не затягивалась!
— Как будто ты от паровозика не тащился!
— Не надо мне своих ощущений приписывать! — гордо заявил я. — Я не наркоман.
— А я, значит, наркоманка?! — Машины глаза превратились в две узкие темно-синие щели, ноздри аккуратного носа яростно раздувались.
— Ты… ты хуже. Ты наркодилерша! — выпалил я, впервые озвучив свою догадку.
— А ты у нас Маугли с дикого острова, который водит гроб на колесиках — причем без прав!
Я, хоть убей, не мог припомнить, когда растрепал про права, но какая теперь разница? Хватит с меня унижений на сегодня. «Маугли» стал последней каплей.
— Да пошла ты! — с чувством заявил я, развернулся и зашагал куда глаза глядят, а если конкретнее — взяв курс на торчавший у выхода со двора лысый тополь.
— Сам пошел пи-ип, пи-ип, пи-ип!
Застучали каблучки по асфальту, и я снова остался один.
Такова жизнь. Сначала ты сбиваешь девчонку машиной. Потом она накуривает тебя поцелуями. Потом вы орете друг на друга, как два конченых наркомана, не поделивших дозу. А потом вы расстаетесь. Электрический заряд, шандарахнув по башке, уходит в землю, оставив тебя опустошенным, со вкусом хвойной горечи на языке и пониманием, что жизнь продолжается. Интересно, у всех так?
Мне сложно было сосредоточиться на двух задачах одновременно — искать дорогу обратно к парковке у бассейна и думать о поисках семьи, поэтому я решил начать с чего-то одного. Пожалуй, в том, что сказала Мария про «Фейсбук», было здравое зерно. Все, что мне требовалось, — компьютер с доступом в интернет. Опыт подсказывал, что им можно бесплатно воспользоваться в библиотеке.
Найти это заведение оказалось довольно легко. Я уяснил, что прохожие, в принципе, не кусаются, а старички еще и с удовольствием объясняют дорогу, иногда так подробно, что от них потом сложно отвязаться. В итоге в библиотеке я провел остаток дня. Обзавелся аккаунтом на «Фейсбуке» со своим настоящим именем — Ноа Планицер — на случай, если родственники вдруг сами захотят меня разыскать. Только фотки у меня не было своей, поэтому я поставил на страничку аватарку с медведем. Долго въезжал, как там вообще кого-то искать, но когда разобрался, ввел в строку поиска по очереди имена отца, брата и сестры.
Людей с фамилией Планицер в Дании оказалось не так уж много — всего человек двадцать. Но среди них — ни одной Лауры, Мартина или Эрика.
Лаура наверняка после замужества взяла фамилию мужа, рассудил я. А по одному имени найти ее невозможно — уж очень оно, как выяснилось, популярное. Мартина и отца могло вообще и не быть в соцсетях — меня же вот до сих пор там не было. Что бы ни говорила Маша о семидесяти процентах, оставались еще тридцать, не зараженных «Фейсбуком», «Инстаграмом», «Снапчатом» и прочей чумой двадцать первого века.
Но как насчет остальных Планицеров? Вдруг они находятся в каком-то родстве с нашей семьей? Мама всегда говорила, что родственников у нас нет, что ее родители умерли, как, впрочем, и папин отец. А бабка по папиной линии давно выжила из ума и никого не узнает. Но что, если она снова врала?
Я всматривался в аватарки молодых в основном мужчин и женщин, листал фотоальбомы, выискивая фамильное сходство в лицах актрис на фрилансе, психотерапевтов, воспитателей детского сада, строителей, студентов. Я то убеждал себя, что узнаю что-то общее — форму подбородка, носа или бровей, то мне казалось, что все это — игра воображения, заставляющего меня видеть то, что я хотел видеть. В конце концов все лица и бесконечные улыбки слились перед глазами в одно расплывчатое цветное пятно. Похоже, я дошел до того, что и сам себя бы не узнал, покажи мне кто-нибудь мое фото.
И тут меня посетила идея, показавшаяся гениальной. Подумав, я сочинил короткое сообщение, которое решил отправить всем Планицерам — благо, как выяснилось, на «Фейсбуке» можно было писать пользователям, не посылая запроса о дружбе.
«Здравствуйте, меня зовут Ноа Планицер, мне 18 лет, я сын Матильды и Эрика Планицер. Моя мать недавно умерла, про отца я, кроме имени, ничего не знаю. Я разыскиваю своих родственников: отца, брата Мартина и сестру Лауру. Если вы что-то знаете о них или являетесь их родственником, пожалуйста, свяжитесь со мной как можно скорее. Мой номер телефона… Прошу извинить за беспокойство, если вы не состоите в родстве с моей семьей. С уважением, Ноа».
Теперь останется только ждать, что кто-то ответит на сообщение или позвонит. И тут я вспомнил о своем телефоне, весь день пролежавшем выключенным в кармане куртки. Вырубил я его почти сразу, как выехал из Эсбьерга, и не включал по нескольким причинам. Во-первых, для экономии зарядки. Во-вторых, боялся, что мне будут названивать Дюлле, Руфь, а то и обнаруживший мое отсутствие Шеф Клаус, а на их звонки отвечать я не собирался. Ну и в‐третьих, мама, бывшая ярой противницей смартфонов, с детства застращала меня историями о том, как легко отследить человека по его телефону. Ведь можно без труда найти даже выключенный айфон! Мой мобильник «для пенсионеров», как выразилась Маша, выключение должно было сделать невидимым.