Не то чтобы я ожидал, что меня будут активно разыскивать. В конце концов, я уже совершеннолетний и уехал с острова добровольно, чему есть куча свидетелей. Просто не хотел, чтобы меня доставали и капали на мозги.
Теперь же придется нарушить радиомолчание. Ситуация изменилась: я больше не собирался прятаться. Наоборот. Я хотел, чтобы меня нашли.
Стоило загореться экрану, как на нем высветилось пятнадцать эсэмэсок от Дюлле и восемь пропущенных от Руфи. Еще была пара звонков с незнакомого номера — на вид официального. Я забил на них на все и засобирался домой… в смысле к «фольксвагену», который стал моим временным домом. Библиотека все равно уже закрывалась.
Добрался до бассейна далеко затемно. К этому времени от голода меня уже мутило. По пути проверил свою карту в банкомате. На счете — три с половиной кроны. Я брел между редких машин на парковке и размышлял о том, что, возможно, если родственники и позвонят, ответит им какой-нибудь бомж, подобравший мобильник с моего костлявого трупа. Погруженный в мрачные мысли, я добрел до верного старичка «фольксвагена» и остолбенел.
На асфальте рядом с дверцей со стороны водителя стояли прозрачный пластиковый контейнер с салатом и банка колы.
Я медленно поднял руки и протер глаза, почти уверенный, что это снова глюк — побочный эффект Машиных поцелуев. Но контейнер никуда не исчез. Через прозрачный пластик в свете фонарей я разглядел кусочки курицы, пасту и какие-то овощи в желтом соусе.
Хоть меня и крестили, я никогда не был особо верующим. Но тут поднял лицо к темному небу, затянутому оранжевыми облаками, отражавшими городские огни. Может, бог все-таки есть? Возможно. Или кто-то решил перекусить в машине, но ему что-то помешало, и он в спешке уехал, оставив еду на парковке. Или просто забыл про нее. Могло такое быть? Теоретически, наверное, могло. Но, может, это и есть «рука Божья»? Господи, хвала тебе, склеротикам и неадекватам!
Я огляделся по сторонам, будто подобрать еду с асфальта было преступлением, быстро сцапал контейнер и колу и ввалился в машину. Святые помидоры! Я так наворачивал, что у меня чуть гипермобильная челюсть из суставов не выскочила. Заполировал все божественно сладкой колой и довольно рыгнул. Кажется, удача наконец повернулась ко мне фасадом вместо кормы. Хорошо бы везение оказалось заразным и перекинулось на поиски моих родственников.
Тут я подумал о Маше. Ведь именно она подала мне идею с «Фейсбуком». Жалко только, что сказать ей спасибо уже не получится. Я вел себя как полный придурок. Чего только ей не наговорил, а кто я вообще такой, чтобы ее судить? Да, она прогуливает занятия, крадет джинсы, курит марихуану и ею же приторговывает — хорошо, если только ей. Но я-то, если честно, тоже не ангел. Завтра, когда у меня снова подведет живот, придется где-то раздобыть деньги. И если у меня будет выбор — выпрашивать милостыню у прохожих или продавать косяки, то еще не факт, что выберу первое.
Я ненадолго включил зажигание, чтобы проверить, сколько осталось топлива. Мда-а. Даже если бы я захотел теперь вернуться домой, то не смог бы. Отложенные на бензин деньги я тупо прожрал в «Макдаке».
Выключив зажигание, я лег щекой на холодную кожу руля. Вспомнил мятые купюры, которые Маша подобрала с земли. Купюры, которые бы мне очень пригодились, перешли в другую руку — мужскую, с широким стальным перстнем на безымянном пальце. Мужчина был голый, худой и волосатый. Он стоял и целился членом в унитаз. Я смотрел на него снизу вверх. Член был твердый и выбритый, что составляло уродливый контраст с буйной темной растительностью на животе и бедрах. Мужчина терпеливо ждал, пока из головки потечет, но получалось не очень. Вдруг он повернул голову и посмотрел прямо на меня.
Сердце у меня подскочило и зайчонком забилось где-то в горле.
У мужчины было лицо человека с фотографии из церкви.
Лицо моего отца.
По косяку двери над моим плечом постучали.
— Тук. Тук-тук!
Я дернулся, долбанулся шишкой о что-то жесткое, вскрикнул и откинулся на сиденье. Я все еще был за рулем — очевидно, заснул, даже не добравшись до спальника в багажнике. А кто-то настырно продолжал барабанить в запотевшее окно.
Сделав глубокий вдох, я пригладил волосы пятерней. Взмолился высшим силам, которые еще недавно были так ко мне добры: «Пожалуйста, хоть бы это был не полицейский! И не инспектор со штрафом за парковку!» Стиснул челюсти и протер стекло рукавом.
8
Наверное, это судьба. В смысле, ну один раз, ну два, но когда три… Три — число символическое.
— Эй! Тебя что, коротнуло?!
Я моргнул, когда ладонь Маши стукнула по окну прямо у меня перед носом, и быстро опустил стекло.
— Ты дежавю? — спросил я, кажется, впервые по-настоящему поняв значение этого слова.
— Выбирай выражения, — сморщила нос Маша, — а то я могу и передумать.
— Насчет чего? — насторожился я, окончательно просыпаясь.
Как хорошо, что между мной и Марией по-прежнему оставалась дверца машины.
— Насчет гуманитарной помощи вымирающим видам млекопитающих. — С этими словами она распахнула ту самую дверцу. — Вылазь. Габи вечно ждать не будет.
У меня инстинктивно поджались яйца. Еще и Габи я точно не переживу, кем бы она ни была.
— Я лучше тут посижу, — потянул я дверцу на себя.
Маша пожала плечами:
— Как хочешь.
Обошла «фольксваген» и зашагала к зданию бассейна, помахивая довольно увесистым на вид желтым пакетом. Я перевел дух, хотя подозрительно было как-то, что она сдалась так быстро.
— Только тогда, — крикнула она, даже не оборачиваясь, — можешь забыть о горячем душе, еде и постели, где можно вытянуться в полный рост!
Я колебался меньше минуты. Упоминание о душе перевесило все опасения. Посланный свыше салат, казалось, пролетел сквозь организм насквозь и теперь просился наружу — а где есть душ, там, как правило, и туалет недалеко.
— А кто такая эта Габи? — решил прояснить я, как только догнал Машу.
Та ухмыльнулась со странным выражением на лице:
— Потерпи немного, сейчас познакомлю.
Я решил, что, наверное, Маша живет недалеко от бассейна и делит квартиру с подругой. Вот почему она часто ходит мимо парковки, где и заметила мою машину.
Действительно, мы миновали главный вход и обогнули угол массивного здания. За стеклянной стеной потушили верхний свет. Бирюзовые водные дорожки были безлюдны — очевидно, бассейн уже закрылся для посетителей.
Мария вытащила из кармана телефон и быстро проговорила, поднеся его ко рту:
— Я тут.
Мы немного прошли вдоль темного торца здания, пока Маша не подтолкнула меня к неприметной двери с табличкой «Служебный вход».
— Сюда.
— Но это же… — в замешательстве пробормотал я.
Дверь распахнулась, чуть не шарахнув меня по лбу.
— Наконец-то! — Выглянувший изнутри крепкий, стриженный под бокс парень лет двадцати с небольшим говорил по-датски с сильным акцентом. — Я думал уже, ты сегодня не придешь. — Тут его взгляд уперся в меня. — А это кто еще?
— Это мой друг Медведь, — представила меня Маша, протискиваясь в дверь мимо накачанного пресса, обтянутого белой футболкой с логотипом бассейна. — Медведь, это Габи.
Я чуть не поперхнулся. Попробовал шагнуть внутрь вслед за Машей, но качок с женским именем преградил мне дорогу.
— Мы так не договаривались, — обращался он при этом к Марии, не ко мне. — Тут не отель.
— Габи, миленький, это же только на одну ночь. — Она положила ладонь ему на плечо и сделала такие умоляющие глаза, что кот из «Шрека» сожрал бы от зависти собственную шляпу. — Медвежонку реально нужна помощь. Понимаешь, он… — Дальше она защебетала на другом языке, оживленно жестикулируя.
В такт ее речи по гладко выбритой широкоскулой физиономии качка пронеслась целая палитра чувств — от удивления, недоверия, шока и гнева до отвращения, сочувствия и жалости. Под конец Габи смотрел на меня как на собачку-инвалида с задними лапами на тележке. Он с сомнением покачал головой и ответил Маше на том же напевном языке.
— Да кто узнает-то? — всплеснула руками Маша, резко перейдя на датский. — Мы будем тише воды, ниже травы. А завтра Медведь уже уедет. Ну разве я когда подводила тебя, а? Подводила?
Качок тяжело вздохнул и неохотно отступил в сторону, впуская меня в тепло, слегка отдающее хлоркой.
— Ладно. Только приберите потом за собой тут. И осторожней с сигнализа…
— Спасибо, Габи, ты просто супер! — прервала его Маша, встала на цыпочки, обняла широкие плечи и чмокнула в щеку. — Не волнуйся, я все Медведю расскажу и покажу. Чао!
Она потащила меня по длинному белому коридору с рядом таких же белых дверей. Прежде чем мы свернули налево, я успел заметить, как Габи накинул куртку и вышел на улицу.
— Он что, нас тут запрет? — заволновался я.
— Именно. — Маша толкнула очередную дверь, и мы оказались в помещении, похожем на раздевалку для персонала. Свет вспыхнул автоматически. — До семи утра. Тогда начинается его смена. Но он обычно приходит в полседьмого.
Раньше я закидал бы Машу вопросами типа «А это законно?», «А что будет, если сюда кто-то придет до Габи?», «Если нас заметят, вызовут полицию?». Но нескольких часов в ее обществе мне хватило, чтобы уяснить: все, что связано с моей новой «подругой», скорее всего, прописано в той или иной статье уголовного кодекса.
— Держи, — Маша сунула мне белое махровое полотенце, халат и белые же махровые тапочки. — Обслуживание класса люкс. Они из спа-центра на втором этаже. Габи для меня отложил, но сегодня ты пользуйся.
— А ты? — спросил я, с трепетом вдыхая аромат нежного и явно экологически чистого кондиционера для стирки, исходящий от мягкой махры.
— Я в полотенце могу завернуться. — Она продемонстрировала мне стопку таких же больших полотенец, как у меня. — Потом только нужно не забыть бросить их в бельевую корзину.
Маша развернулась и указала на ряд одинаковых кабинок, отделанных белым кафелем.
— Вот душ. Туалет рядом. Буду тебя ждать в римских банях. Это через ту дверь, — она махнула в противоположный конец помещения, — и налево по ступенькам.