— Точно не хочешь? — спросила Маша, не отрываясь от страницы, и ткнула в мою сторону зажатую в пальцах горстку оранжевых «креветок».
— Нет, спасибо, — процедил я, старательно отворачивая голову. — Можно я просто машину буду вести?
— Можно. — Маша безмятежно захрустела сырными палочками.
Я уже начинал жалеть о нашей сделке.
Заключили мы ее за завтраком в кафе «Улла Булла». Платила за еду Маша. Теперь-то я понимаю, что счет за кофе и булочки был для нее чем-то вроде инвестиции, но тогда с трудом дал себя уговорить зайти в заведение с кислотными ярко-розовыми стенами и чуть не выбежал оттуда, когда увидел ценники.
— Садись! — Маша чуть не силком подволокла меня к столику, накрытому скатертью в розовую же клетку. — Завтрак — самый важный прием пищи. Разве в школе тебя этому не учили? Как он пройдет, так и день проведешь.
— Да я разве против? Просто… — я покосился на черную доску с красиво выписанными мелом строчками типа «Мексиканский кофе со льдом — 95 кр.», — может, лучше снова в «Макдоналдс», а?
— Медведь, — сказала Маша тоном, какой часто бывал у моей учительницы математики в младших классах, — вот ты такой большой вырос, а в жизни ничего-то не понимаешь. Иметь привычки — дорогое удовольствие. Большую чашку кофе на завтрак, желательно хорошего, я себе могу позволить. А вот постоянно есть в одном месте — нет. Ну, что будешь заказывать?
Я сказал, что раз так, то ничего, потому что мой случай — это не про привычки. Сел за столик и серьезно задумался над тем, что с Марией не так. А она притащила полный поднос еды как бы для себя. Конечно, съесть все не смогла, и мне пришлось доедать, чтоб добро не пропадало. Уже тогда мне следовало насторожиться, но я просто тупо сидел, трескал булочки с маслом и закидывал Машу такими же тупыми вопросами.
— А этот Габи… Он часто тебя по вечерам в бассейн пускает?
— Когда его смена, — беззаботно ответила Мария, отхлебывая из огромной кружки кофе с шапкой взбитых сливок.
У меня под ложечкой снова задрожала и натянулась струна.
— И что, всегда вот так, — я махнул в воздухе зажатой в руке булочкой, — бесплатно?
Маша поставила кружку на стол и вытащила из нее длинную ложечку, насмешливо глядя мне в глаза.
— Если ты к тому, что я с ним за это трахаюсь, — она слизнула с ложечки сливки, не отводя взгляда, — то это не так. Ну что, порвала я тебе шаблон?
Я вспыхнул мгновенно и ярко, будто кто-то зажигалку к коньяку поднес. Про яйца вообще молчу — в паху горячо ломило, а шов джинсов врезался в самое дорогое. И это несмотря на то, что я, измученный эротическими кошмарами, успел по-быстрому передернуть в раздевалке.
— П-прости, — пробормотал я, не зная, куда девать глаза. — Я совсем не то… Я только подумал, почему ты в бассейне ночуешь? В смысле… Ну один раз, может, прикольно, ну два. Но часто так… А одному там вообще по ночам жутко. Вот, — скомканно закончил я и наконец осмелился посмотреть на Машу.
— Ой-ой-ой, Медвежонок испугался, — засюсюкала Маша, тыча в меня ложечкой. — У Медвежонка случилась медвежья болезнь. Поэтому ты столько времени в сортире заседал, да?
Я чуть не поддался на подначку — но только чуть.
— Не меняй тему. Я ведь серьезно спрашиваю.
Она вздохнула и поболтала ложечкой, размешивая сливки.
— Да все просто. Ты ведь и сам уже догадался, нет? Я не хочу спать на улице, а домой вернуться не могу. Так что… — она подняла глаза от кофе и вздохнула, — между нами есть кое-что общее.
Да, я подозревал нечто подобное. Но мне хотелось знать больше.
— Почему не можешь вернуться? И что твои родители?
Маша пожала плечами.
— Ну, отца у меня нет. То есть он, конечно, есть где-то, но на меня давно болт положил, даже алиментов не платил никогда. В этом мы с тобой тоже похожи.
Я хотел сначала возразить, что мой отец, может, и хотел бы меня видеть, но мама сделала все, чтобы этого не случилось. Но решил промолчать: Машу бы это не утешило.
— А мама? — спросил я, прокручивая в голове возможные сценарии. — Она…
— Нет-нет, — махнула рукой Мария, — маман моя жива и здорова, чтоб ей икнулось. Просто я с ней не могу больше.
Я кивнул, хотя мало что понял, и продолжил расспросы.
— А сестры или братья у тебя есть?
— Сестра. Старшая. — Маша залпом допила остаток кофе. — Живет у своего парня. Я пробовала у нее перекантоваться, и все шло хорошо, пока этот гондон не полез меня лапать. Я систер рассказала обо всем, естественно, а он начал гнать, что это типа я на его… — ее губы скривились, на скулах проступили розоватые пятна, — огрызок заскочить пыталась. Думала, сестра его выставит за порог, а выставили… — Она горько усмехнулась и показала на себя обоими большими пальцами.
Я отложил на тарелку недоеденную булочку.
— Вот урод!
— Да-а, козел еще тот. — Маша отерла губы салфеткой. — Ладно, хватит о нем и о прошлом. Давай лучше займемся будущим.
— В смысле? — тормознул я.
— Ты кушай-кушай, — она кивнула на мою недоеденную булку. — Сил набирайся. Я тебе тут хотела сотрудничество предложить. На взаимовыгодных условиях.
— Сотрудничество? — насторожился я.
Воображение нарисовало собственную тушку, увешанную золотыми цепями в стиле гангста, с пальцами веером и карманами, полными ганджубаса. Мы с Марией на вечеринке в каком-то битком набитом клубе, и к нам подгребают мутные типы со спрятанными в кулаках купюрами.
— Ну да. Типа партнерство, — терпеливо пояснила Маша. — Если вкратце, предложение такое: я тебе помогаю разыскать семью, и, если все получится, ты меня отблагодаришь. На халяву я, сам понимаешь, не работаю.
Картинка в моей голове немного изменилась. Теперь я спускался вслед за Марией в мрачный подвал, в котором, примотанные к стульям и похожие на ветчину в сетке, сидели мой отец, брат и сестра. Габи в обтягивающей пресс футболке приставил к голове отца здоровенный ствол, улыбнулся, блеснув золотым зубом, и сказал: «Бабло гони, syka blyat!»
Я тряхнул башкой, пытаясь сосредоточиться на насущном.
— Погоди! Ты же еще вчера предлагала свою помощь совершенно бесплатно!
— Во-первых, это было вчера. — Маша положила острый подбородок на сплетенные в замок ладони. — А во‐вторых, я тогда еще не знала, чем ты загружен.
Я сложил руки на груди.
— Ну и как же я должен тебя отблагодарить за доброту?
Маше мой подход к делу не понравился.
— Давай без сарказма. — Она наклонилась и вытащила из стоявшего на полу рюкзачка свой ноутбук. Поставила его на стол и, пока я в замешательстве наблюдал за ее манипуляциями, открыла на нем какой-то документ. — Вот смотри, я все продумала и тут записала. Это что-то вроде договора об оказании услуг. Я обязуюсь помочь тебе разыскать отца, брата и сестру и получить наследство, включая страховки и пенсионные накопления. Если у меня все получится, ты выплачиваешь мне вознаграждение в размере десяти процентов от общей суммы наследства, а также разрешаешь пожить в твоем доме год с момента выполнения мною обязательств по договору. Ну, что скажешь?
Она перевела на меня глаза, в которых мне почудились символы доллара вместо зрачков. Я хрустнул челюстью, чтобы убедиться, что подобрал ее со стола.
— К-хм, а почему, — осторожно начал я, — ты считаешь, что я сам не справлюсь?
В Машином взгляде плеснулась жалость.
— Ну как бы тебе попроще, Медведь… Только без обид, ладно?
Я сжал кулаки — под столом — и лучезарно улыбнулся:
— Да какие обиды?
— У тебя в этом деле сплошные эмоции и никакой системы. Тыкаешься в стенки, как слепой котенок. Знаешь, у бабки моей такие были, по лежанке вокруг кошки ползали. Некоторые доползали до края и…
— Ты к чему клонишь? — Я скрипнул зубами.
— Ты ведь хочешь увидеть отца, брата и сестру, так? — Маша положила ладони на стол и наклонилась ко мне, понизив голос. — Так вот, я тебе обещаю, что самое позднее через неделю ты встретишься с одним из них. Если у меня не получится, договор аннулируется. А заплатишь, только когда найдем всех троих.
По ее глазам я понял: она не шутит. Видимо, и договор этот она еще вчера вечером составила, когда я думал, что она корчит из себя Лисбет Саландер. Хотя что-то от известной хакерши в Маше все-таки было. Хотя бы вот эта уверенность. Что она такое знала, чего я не знал?
— Через неделю? — повторил я, пытаясь рассчитать в уме, сколько это — десять процентов, которые буду должен Маше. Сумма казалась полной абстракцией, а вот перспектива совсем скоро обнять отца или брата — очень конкретной.
— Самое позднее, — уверенно кивнула Маша.
Что я, в конце концов, теряю, кроме денег, за которые, как известно, даже друга не купишь, не то что семью. И тут я вспомнил еще об одном пункте договора, который чуть было не пропустил мимо ушей. Вспомнил, и сердце у меня забилось чаще.
— Подожди, а что значит — ты будешь жить в моем доме?
Маша мгновенно прочитала все по моему лицу и откинулась на спинку стула, покачивая головой.
— Это значит, Медведь, что я буду спать в отдельной постели, желательно в отдельной комнате. И я не собираюсь тебе готовить, мыть посуду, стирать и…
— Понял, понял, — разочарованно прервал ее я. — Но как ты себе это представляешь? У нас маленький остров. Как я объясню…
— Это уже не моя проблема, — развела руками Маша. — Скажешь, я твоя племянница, кузина, близнец, которого в роддоме украли, — придумай, блин, сам что-нибудь, напряги фантазию!
Я подумал о Маше в нашем доме под соломенной крышей. О ее теле, перечеркнутом только черными линиями лифчика и трусиков, распростертом на песчаной дюне — рядом со мной. Подумал о ней на нашей кухне, срезающей корочки с тостов, которые мы потом вместе едим, сидя за столиком в саду. Подумал о ее губах поверх моих, о ее дыхании на моем языке и в моих легких.
— Ладно, — сказал я, чувствуя, что вот сейчас, прямо сейчас, переползаю через край с широко открытыми глазами. — Я согласен. Мне… — горло у меня внезапно пересохло, и я кашлянул, — надо что-то подписать?